Осушение научного болота
(Из Архива программ Александра Гордона за июнь 2002)
Прежде всего, скажу, что не все болота надо осушать, но иногда это необходимо. Например, когда в болоте водятся черти. Зачем они нам?
Затем добавлю, что речь идет о происхождении людей из обезьян, точнее о поисках среди обезьян людского социума (социальности), а я в этом деле не новичок. Достаточно заглянуть в главы 2, 3, 4, 5, 6, 18 моей книги «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории», а также в некоторые статьи в развитие этой книги, выложенные на сайте http://www.borsin1.narod.ru, чтобы в этом убедиться.
Я ведь тоже в свое время начал с обезьян, но потом бросил это дело, получив слишком мало общего между человеком и обезьянами и поняв, что надо начинать с насекомых. Ибо первые обезьяны их кушали, значит, вторичны. Поэтому о насекомых у меня появилась целая кучка статей в папке «Бог и человек».
Второй толчок мне дала расшифровка почти-что на этих днях генома человека, из которой оказалось, что даже огородные червяки нам большая родня. Другими словами, ни один древний ген в нашем организме не является лишним, хотя зачастую и спит как медведь зимой, но всегда готов проснуться по весне и начать действовать.
Но самое главное в том, что повадки насекомых намного ближе к повадкам человека, чем повадки обезьян, а что касается внешней похожести обезьян на нас с вами, то не надо этому придавать большого значения. Ибо похожесть надо начинать с «членисто-ногости» (-рукости), так будет вернее. Да и выражение «лица» у насекомых нисколько не менее похоже на наше с вами, не говоря уже об обезьянах. А что касается крылышек у некоторых насекомых, то и мы с вами все до единого летаем во сне с помощью своих собственных рук. Откуда бы это взялось в нашем мозгу, кабы предки наши не летали? И если бы мы летали не во сне, а наяву с помощью мозговых извилин, тогда бы можно было сослаться на птичек, увиденных на улице, а во сне – ссылаться на птичек нельзя. Вернее, не корректно.
Затем я подумал о А. Гордоне, представившем нам в телевизоре и на сайте эту самую обезьянне-людскую социальность в том именно виде, в котором ее представляют себе доктора наук биологических Марина Бутовская и исторических Алексей Коротаев. Ибо А. Гордон представляет нам вообще все науки, существующие на Земле. Но раз уж А. Гордон выбрал из многих сотен именно по одному представителю от биологии и истории, то тем самым он предстал перед нами их соавтором. Поэтому критикую всех троих.
Автор прямо берет быка за рога: «Есть ли у морали и нравственности эволюционные корни?», имея в виду обезьян, и в конце статьи утверждает, дескать да, есть. Именно эволюционные, а не генетические корни. И с этим я не могу согласиться, потому и пишу, предварительно представляя мнение указанной троицы.
Только здесь сразу же встречаются почти непреодолимые трудности. Дело в том, что автор делает доклад как бы не перед телевизионной камерой, с другой стороны которой мы с вами сидим среднестатистические, а как бы на симпозиуме биологов, употребляя столь заковыристые словечки, что даже не все биологи его поймут. Ибо у каждого подразделения биологов есть свой словарь, непонятный другому подразделению. Во всяком случае, им то и дело придется лазить в «соседний» словарь. Я постараюсь эту трудность обойти.
Вот, например, заголовок: «Эволюция социального поведения человека: социоэкологические модели и филогенетические предпосылки». А суть его проста как брюква: «По мере накопления… данных о жизни обезьян в естественной среде обитания факт преемственности… социальных отношений у приматов (высших обезьян – мое) и человека стал очевидным».
Не вдаваясь в подробности, скажу, что, например, у муравьев и пчел этот «факт преемственности» по отношению к человеку в тысячу раз более значим, чем у человека и обезьян. Поэтому обезьяний фактор не имеет совершенно никакого значения. И приводить к аналогии человека и обезьян по этому фактору просто глупо.
То же самое можно сказать о следующем заголовке «Групповой образ жизни обезьян — важнейшая предпосылка эволюции человека». Ибо, во-первых, можно найти столько видов животных с групповым образом жизни, например, у обыкновенной селедки.
Во-вторых, не менее трети видов обезьян вовсе не ведут группового образа жизни. Загляните, если не верите, в энциклопедию «Жизнь животных». Поэтому утверждение автора, дескать «групповой образ жизни типичен для всех обезьян Старого и Нового Света» прямая дезинформация.
Но зачем-то ведь это нужно автору? Примерно как школьнику, подгоняющему ответ, не решая задачку по существу, под ответ в конце задачника.
А раз у нашей троицы вышел для обезьян «групповой образ жизни», то и до «социальности» недалеко: «гипотеза 1: социальность как способ защиты от хищников», так как «самки с детенышами не отваживаются путешествовать в одиночку» и «гипотеза 2: социальность как способ успешной конкуренции за пищевые ресурсы», так как «группы одного вида конкурируют между собой за доступ к плодовым деревьям».
Как будто одиноким львам стадность антилоп здорово мешает ими питаться. Или беременным слонихам легче путешествовать, чем не беременным. Достаточно ведь регулярно смотреть по телевизору «В мире животных» или программу от «ВВС» на эту же тему, чтобы отвергнуть обе эти «теории». А если и это не поможет, то просто подумать: не легче ли спрятаться одинокому муравью от шалости ребятишек, палкой разгребающих их «общежитие» - муравьиную кучу?
Для некоторых упертых читателей, верящих в сказки как в действительность, извлеку из прежних своих работ один рассказик, опубликованный действительными учеными, обитающими бок о бок с обезьянами в Сухумском заповеднике уже много лет.
Они очень ловко и просто проверили своих, безусловно диких обезьян, живущих на природе, на социальность. Положили на глазах десятка обезьян лакомство под тяжелый камень и отошли. Обезьяны тут же кинулись всей стайкой доставать подарок, но так и не достали. Каждая из них в одиночку, по очереди пыталась перевернуть камень, но сил не хватало. И им даже в голову не пришло, что это можно сделать, так сказать, гамузом. Примерно как куча «социальных» мужиков поднимает тяжелый рельс: «Раз-два, взяли!»
Столь комоло «доказав» нам существование у обезьян социальности, троица принялась дробить эту социальность на составные части: 1) «социальные отношения у обезьян: различия между полами», 2) «кооперация самцов и самок в сообществах у современных африканских человекообразных обезьян и у ранних гоминин» (получеловеки – мое). Далее последовали: 3) «инфантицид (поедание самцами своих собственных детишек - мое) как фактор социальной интеграции самок у обезьян», 4) «социальная иерархия, доминирующий пол и дележ пищи», 5) «структура социального поведения и характеристики репродуктивных партнеров у шимпанзе, бонобо и ранних гоминин» и так далее.
Вы как хотите, можете сами заглянуть на указанный выше мой сайт для полнейшего своего убеждения. Но мне-то уже достаточно того, что в целом социальность обезьян в принципе не доказана, так что нечего тратить время на рассматривание составных частей изначальной, комплектной, так сказать, белиберды.
Например, у какого вида нет различия между полами (деморфизма)? Не найдете ведь ни одного (пункт 1). У какого вида нет «кооперации самцов и самок в сообществе» себе подобных (пункт 2), хотя бы для продолжения рода?
Вы, может быть, и не знаете, что самцы чистейших индивидуалистов, медведей, без каких-либо признаков социальности, с удовольствием кушают своих детишек (пункт 3). Но медведи-самки отнюдь «социально не «интегрируются» из-за этого, они просто не подпускают и близко своего «мужа».
Мало того, самки каких-то (забыл) пустынных членистоногих сразу же после совокупления кушают своего «мужа», так как он любовного экстаза не может пережить и тут же помирает от полученного удовольствия. Причем эти животные – упертые одиночки. Впрочем, я ненароком перескочил уже к пункту 4.
Что касается пункта 5, «структуры социального поведения», то лучше бы авторам не бонобо и шимпанзе рассмотреть на этот счет, в уже упомянутых муравьев и пчел, вот где социальность!
Причем у пчел эта социальность несомненна, ибо знаменитый Жан-Анри Фабр доказал, (см. статьи в папке «Бог и человек), что пчелка, обнаружив массу цветов, незамеченную ее товарками, «рассказывает» и показывает им направление, куда им следует лететь за медом.
Из последнего вы должны заключить, что соответствующий ген сидит не только в обезьянах, но и в нас с вами. Так что рассмотрение обезьян на этот счет – это примерно как в анекдоте искать «потерянную искру» в шине автомобиля.
Далее наша троица, уже с привлечением г-на Бартона, полезла в такие дебри псевдонаучной казуистики, что цитировать ее без переводчика с русского на русский просто невозможно. Поэтому заголовок приведу, а уж остальное – собственными словами. Заголовок таков: «Социоэкология и развитие социального интеллекта в отряде приматов». Большинство наших граждан перед телевизором не понимает как следует даже слово «экология», воспринимая ее как запах бензина, не говоря уже о «социоэкологии». А уж отличить просто «интеллект» от «социального интеллекта», я думаю, даже сами авторы не в состоянии.
В общем, у них получилось из этого «исследования», что, чем больше обезьяны кушают фруктов и чем больше стая по численности, тем «крупнее размеры мозга». Вы, наверное, сразу же вспомнили врачей с их вечным «кушайте больше фруктов». А я, напротив, обратил свой взор на ранее написанную мной статью с данными упомянутого энтомолога Фабра.
Так вот, есть в природе оса, по прозвищу, кажется, сфекс, чуть крупней обычной мухи, а яичко у нее – меньше миллиметра. Так что никакого мозга в яичке нет, а если и есть, то в виде математической точки (бесконечно меньше точки от карандаша). Мама-оса, снесшая яичко и положивши около него сверчка, раза в три больше ее самой, тут же помирает, оставив яичко как бы на произвол судьбы в норке со сверчком, которого она так ловко укусила перед этим, что сверчок остался жив, но неподвижен. Примерно как парализованный человек, не могущий двинуть ни рукой, ни ногой, ни даже рот раскрыть.
Через сутки – двое из яичка вылупился червячок, присосался к парализованному сверчку, высосал его, и за неделю вырос, превратившись в небольшую гусеницу. Как только от сверчка осталась лишь сухая шкурка, гусеница принялась возводить строительные леса вокруг себя из собственной слюны, а затем строить себе домик из песчинок, да такой сложный, что его чертежи, как и на небоскреб не поместились бы и в книжный шкаф во всю стену.
Дальше я уж не буду продолжать, любопытные могут заглянуть в мои указанные работы. Там вы узнаете много интересного, например, как семье из трех человек съесть слона, причем три года, пока вы его будете есть, он не протухнет, не запахнет и мясо его будет таким же свежим, какое едят кочевники, пасущие овец.
Надо вам еще сказать, что сфексы, так сказать, отшельники, осиных гнезд не создают, социальность у них, если можно так сказать, нулевая. Но не это главное.
Вы, надеюсь, заметили, что не только чертежи «небоскреба», но даже и технология строительства хранилась в математической точке «мозга» яичка, так как червячок, из него вылупившийся, никогда не видел свою маму. Но и это еще не все.
Червячок, построив себе дом, улегся в нем спать, на целых десять месяцев. А когда проснулся, то был уже взрослым сфексом, как его мама, преобразившись конструктивно примерно как паровоз в самолет, только крылья у него были аккуратно сложены наподобие парашюта. И эти чертежи метаморфозы ведь тоже находились в той же самой математической точке.
Мало того, любая сфексова мама наперед знает, кто вылупится из ее яичка, примерно через год: «мальчик» или «девочка»? Ибо для мальчика она заготовит и положит рядом с яичком одного сверчка, а для девочки – двух сверчков. Она ведь отлично знает, что и девочка, и мальчик из проснувшегося червячка после 10-месячной спячки больше не будут питаться протеином, а девочке ведь надо будет снести на 90 процентов протеиновое яичко, а мальчику – не надо, примерно как и нам, людям. Вот для этого девочке и потребуется лишний сверчок, чтоб материал для яичка (протеин) уже был в запасе.
На этом фоне рассуждения авторов о социальности обезьян на основе фруктовой диеты, даже с привлечением г-на Бартона вместе с его некорректно обработанной статистикой выглядят намного глупей практики всезнающей осы.
Но и это еще не все. Я ведь еще не прокомментировал «укрупнение мозга от фруктов». Авторам как бы невдомек, что известно всем школьникам: интеллект зависит в основном не от веса мозга, (что я только что доказал на сфексе), а от «извилин» на его внешней поверхности, прилегающей к костяной коробке, называемой корой. Вот к «извилинам» и перейду, хотя я их уже описывал в своей упомянутой книге.
У самых глупых животных кора мозга гладка как биллиардный шар. У человека она изборождена морщинами-извилинами, у промежуточных по глупости животных – промежуточное положение по количеству извилин. Отсюда я делаю совсем простой вывод, имея в виду, что черепная кость крепкая и, что каждая функция рук, ног, глаз, желудка и так далее представлена сферическим сегментом на этой коре.
У какого-либо живого подводного мешка, питающегося тем, что в мешок случайно осядет, нет ни рук-ног, ни глаз, ни даже заднепроходного отверстия, он просто выворачивается, когда испражняется. Я это подробно описал в другой своей работе. Главное, что такому мешку вообще не надо мозга. Но вот, как только у него отросли одночленистые руки или ноги, мозг появился, гладкий как шар, и управление ими взяли на себя упомянутые сегменты. Потом появились другие функциональные члены, например уши, и так далее. Наконец все функциональные сегменты заняли свое место на шаре головного мозга, и свободных участков больше не осталось. Но ведь ноги-руки-то одночленные, а в глазах вообще - одна офсетка, не говоря уже о монохромном цветовосприятии.
Потом у ног-рук появились члены, а на последнем члене – пальчики, число офсеток в глазу у некоторых возросло до четырех-восьми (как у самцов-пчелок), а у некоторых – до сотен и даже тысяч (рабочие пчелы). А что касается обезьян, то у одних только их рук появилось столько функций, что о них надо писать целую книжку.
В итоге места для дополнительной записи в выделенном сегменте стало катастрофически не хватать. Но ведь и на соседних сегментах произошло то же самое. И не будь ограничителя в виде черепной коробки, мозг бы рос по объему, увеличивая свою кору-поверхность в 3 раза быстрее, чем объем. Но расти, как я уже сказал, некуда. Но и поверхность нужна, иначе не нужны и многочленные и многофункциональные руки, не говоря уже о глазах. Поэтому каждый из сегментов поверхности начинает расти по-своему, одни медленно, другие быстрее, и уродует гладкий шар наподобие уродства кристалла, выросшего в тесноте. Если не верите, загляните в школьную анатомию, там написано, какая из извилин «отвечает» за глаза, а какая – за желудок и так далее.
Именно поэтому объем и вес мозга почти (практически) не имеют никакого значения. Но и черепная коробка понемногу расширяется, уступая насущной необходимости, она уже давно не сплошная у высших животных, сами можете посмотреть «швы» на картинке, здорово напоминающие океанские рифты, где кора Земли точно так же расчленена на плиты-материки.
Что-то мне надоело копаться в гнилом болоте. Но надо сказать еще о двух важных моментах, которые объявлены авторами, но как следует не объяснены. Первый момент объявлен заголовком «Удлинение детства и взаимоотношения между полами», у обезьян разумеется. «Взаимоотношения», естественно, лучше рассмотреть у насекомых, ибо они древнее и будет больше толку, а вот в «удлинении детства» – непочатый край. Я его немного рассмотрел в своей работе «Почему ныне из обезьян не происходят люди» и мне не нравится апломб, с которым авторы провозглашают: «В процессе эволюции рода Homo происходит увеличение общей продолжительности жизни и значительное удлинение периодов детства и юности», не указав ни единым словом, отчего и почему «удлинение» произошло. Они, видите ли, рассматривают только следствия «удлинения». Выводя из него «беспомощность младенцев», а уж из «беспомощности» выводя «социальность» через догадку дураков о моногамии.
Что касается моногамии, то я ее объяснял уже несколько раз в своих работах. При этом причин для нее у меня вышло несколько, включая естественные и принудительную, церковно-разбойничью. Возвращаться к ней здесь не собираюсь, так как она не объясняет само «удлинение детства».
Ныне «детство» у нас «удлинено» аж до 22 лет, до окончания института, то есть до трети жизни, а у некоторых и – до сорока, в основном при богатых или бедных, но трудолюбивых, родителях. Вот отсюда и надо плясать в глубь веков.
Сначала парадокс с упомянутой выше осой (сфекс), так как я ее жизненные этапы вам уже описал. Но вы, естественно, на парадокс не обратили внимания. А дело в том, что сфекс-мама «удлиняет детство» своему чаду на всю его жизнь, до самого снесения сфексом-дочкой ее собственного яичка, строго-настрого наказав при этом сфексу-дочке положить уже своему яичку двух сверчков, если она намерена произвести девочку. Тут забота мамы-сфекса кончается и дочка-сфекс сразу же умирает. Поэтому даже наши современные homo sapiens (папы-мамы, «удлинители детства»), кормящие своих чад чуть ли не до пенсии, в подметки не годятся сфексам. Так что выводить из этого хоть людскую, хоть обезьянью социальность я бы поостерегся.
И тут для умных исследователей открываются такие перспективы, что дух захватывает. Но статья у меня ведь о научном болоте, а не об истинных причинах «удлинении детства». Кстати, об этом кое-что, далеко не полное, найдется в упомянутых моих работах. Только надо иметь в виду, что я, сравнивая там потрясающую энергетическую и материальную экономность жизнедеятельности насекомых с чрезмерной расточительностью теплокровных, не все кричащие выводы из этого сделал.
Далее авторы пристегнули (примерно как пристегивают накладные грудь, ресницы, ногти и т.д. некоторые дамы) к социальности обезьян «гипотезу о «заботливых бабушках»», заметив, что «менопауза имеет место только у человека… и у приматов отсутствует». И еще заметив, что «ее возникновение… являлось загадкой до тех пор, пока Блертоно Джонс не предложил гипотезу, объясняющую данное явление». То есть менопаузу, а не «заботливость бабушек». «Заботливость бабушек» произошла уже из менопаузы. Сама менопауза же объяснена так: «…менопауза является адаптивным новообразованием», так как «…старые женщины не имеют шансов выкормить собственных детей из-за высокой смертности, но они могут повышать свою приспособленность (имеется в виду к социальности), заботясь о внуках». И это есть казуистика, точнее - иезуитство.
Во-первых, обезьяним бабушкам откуда-то заранее известно о социальности, ибо только ради нее они решили заботиться о внуках, чтоб быть социальными. Во-вторых, в результате этого решения быть социальными они стали считать, успеют ли они выкормить свое собственное, последнее потомство, или не успеют? Решили, что не успеют, но еще немного поживут, только почему – неизвестно, ибо целые отряды животных сразу же за производством потомства умирают естественной смертью. Притом сегодня даже люди не знают своего последнего дня. Но обезьяны знают, ибо отказываются от секса, заранее рассчитав, что не успеют выкормить. А уж из этого, сверх интеллектуального расчета, ставшего привычным за череду поколений, родилась менопауза. Так что получается, во всем «виноваты» внуки!
Между тем, насекомые помирают после снесения яичка потому, что очень экономны. Не слишком экономные лососи помирают, выметав икру, потому, что, если они не заберутся вверх по реке, ручьям до глубины на половину своего тела, то из поплывшей по течению вспять икры до моря не успеют вылупиться мальки. И икра окажется в море примерно как соленая икра в банках. И род закончится. Поэтому, даже наев максимум жира в море перед походом на нерест, этого жира не хватает, притом они все изранены на мелководье и порогах настолько, что это несовместимо с жизнью. Вот если бы их возили на нерест самолетами, они бы жили не один нерест.
Тут главное – самолеты, научно-технический прогресс и вообще прогресс. В отношении продолжительности жизни, как у нынешних японцев, это выражается в так называемом качестве жизни. Повышается качество, повышается и продолжительность жизни. Только я не буду рассматривать обезьян на этот счет, не знаю просто. Лучше я рассмотрю секс. Какому дураку понравится, извините, старуха, когда молоденьких девочек вокруг – пруд пруди. Дальше не буду, разве что сказать, что «привычка свыше нам дана, замена счастию она». И еще об экономии, чего зря менструальную кровь проливать?
А что касается «заботливости бабушек», то это у меня со всеми подробностями описано в упомянутой книге, на примере австралийских аборигенов, повторять не буду, загляните. Но и авторы мои не остановились на обезьяньих бабушках.
Далее у них идет «Социальное устройство групп у Homo erectus и анатомически современных Homo». Кстати, erectus – это «стоит», откуда и явилась миру эрекция, а за ней и «гербалайф». Началось «социальное устройство» со слов: «началась колонизация Евразии», из Африки, разумеется, хотя я и написал специальную статью «Африка никогда не была колыбелью человечества». В общем, дошла эта «колонизация» до каменного топора, а уж из топоров перестроилась социальная жизнь, кооперация там и всякие другие социальные штучки. В общем, приспособляемость.
Я вам сейчас в связи с этим расскажу такую приспособляемость, что вы ахнете и навсегда забудете о каменных топорах. Есть в той же Африке страшная пустыня Калахари, в ней жарко как в печке. Там никогда не выпадает дождей, абсолютно никогда. Естественно, там нет растений, вообще никаких, даже самых примитивных как в Сахаре или Гоби, а вот животная жизнь там есть. Во всяком случае, там припеваючи живет один из жуков, насекомое. Кушает он цветочную пыльцу, приносимую туда ветром из более благодатных мест. Только ее иногда несколько лет подряд не приносит, тогда он лежит и ждет. Пьет он из облаков, каковых там никогда не бывает, но все же кое-какие следы от них есть, примерно как в межзвездном пространстве. Естественно, ему этой воды слегка не хватает. И вот что он учудил в своей приспособляемости, вдобавок к приспособляемости несколько лет вообще ничего не кушать, даже сухую как песок пыльцу.
Из курса 6 класса средней школы вы знаете, что совсем уж без воды жизнь невозможна, отчего ее и ищут ученые на всех соседних планетах. Соответственно без крови и лимфы – тоже. Ибо именно кровь и лимфа являются как поставщиком к тканям необходимых им продуктов, так и эвакуатором того, что тканям уже не нужно, так как это их отравит насмерть. Правда, экономные насекомые обходятся одной системой, а не двумя как мы, поэтому у них лимфокровь или кровелимфа, кому как нравится. Но это у всех насекомых, а не только у нашего калахарского жука. Но все насекомые, кроме него, извините, испражняются, выводя из организма вместе с твердыми жидкие отходы жизнедеятельности, а вот наш жук из-за строжайшей, фантастической сверхэконимии – нет. У него вместо мочи из известного места просто высыпаются кристаллики ненужных уже ему солей в виде порошка. Представляете? «Мочиться» порошком! Отчего и кавычки.
Этот жук изобрел себе еще в палеолите или даже раньше, на самом выходе из себя такой хороший фильтр, какого не изобрели даже современные инженеры с самыми высокими зарплатами, на обогащении урана. Отчего небольшая речка Теча на Урале стала известна всему миру.
Именно с тех самых пор, может быть даже с докембрия (раньше докембрия вообще не было жизни на Земле), наш жук живет в Калахари припеваючи, никогда не выпуская из себя хоть сколько-нибудь воды, а только впуская.
Именно поэтому я не буду рассматривать последние два заголовка ловких авторов под названием «Традиционные и современные взгляды на развитие общества» и «Данные по социальной организации приматов и человеческая история». А вот часть «Вопросов для дискуссии», предназначенных вам, повторю: «Можно ли говорить об эволюционных корнях морали и нравственности? Как данные по социальной организации приматов помогают нам понять человеческую историю?».
На первый вопрос я уже отвечал в своих работах, примерно так: «кошка знает, чье мясо съела», это о нравственности. «Собака лает – ветер носит», это о морали, ибо, когда мой покойный тесть выходил зимой на крыльцо помочиться, его безродная собака выскакивала из теплой будки и заливалась лаем в белый свет, будто легион Цезаря осаждал его деревенскую избу. А пока тестя не было на крыльце, она делала вид, что никакого легиона нет, и нежилась в конуре. Но у меня есть и пример безнравственности, из той же деревни и касается он тещиной коровы. Возвращаясь со стадом в деревню, своенравная корова никогда не шла в специально открытую для нее калитку, а гуляла по деревенской улице, словно девка на выданье. Поэтому не было дня, чтобы теща не брала в руки черенок от лопаты и выходила с ним на улицу. Тогда корова, издалека завидев тещу, делала вокруг нее большой круг, влетала в калитку как ветер, останавливалась как вкопанная и выражением «лица» вопрошала: «Ты чего взбеленилась, старая, я тут чуть ли не с самого утра с тою, жду, когда ты меня возьмешься доить». И эта безнравственность продолжалась, пока мы ее не съели. Кстати уж и о высокой нравственности. И тоже о собаке, только не об упомянутой, а о ее предшественнице, маленькой такой, меньше мопса, беспородной, но умной как Эйнштейн и честной как Сахаров. Она знала «в лицо» всех тещиных свиней, ежегодно менявшихся по причине их регулярного поедания. И в жизни своей ни разу не допустила посторонних свиней к тещиному свиному корыту, стоящему у забора, с уличной стороны. Свои – пожалуйте, посторонние – ни-ни.
На вопрос «как социальная организация приматов помогает нам…», то есть вам, вы уж сами отвечайте.
А я пока сформулирую заключение. Я никогда бы не сел писать эту критику, если бы Гордона в телевизоре не смотрели миллионы. И хотя меня будут читать единицы в сутки, вода камень точит.
09.01.06.
Раз уж Вы попали на эту страничку, то неплохо бы побывать и здесь:
[ Гл. страница сайта ] [ Логическая история цивилизации на Земле ]
