Раз уж Вы попали на эту страничку, то неплохо бы побывать и здесь:

[ Гл. страница сайта ] [ Логическая история цивилизации на Земле ]

«Стахановцы»

 

«Стахановцы»

 

«Не в свои сани не садись!»

 «Посади свинью за стол – она и ноги на стол»

Народная мудрость

 

То, что коммунисты во главе с Лениным – злодеи, писано – переписано. Но, все равно, это не главная их отличительная черта. Это скорее – злоба от бессилия. Они в действительности хотели построить новый мир справедливости, но он не выстраивался у них потому, что они совершенно не знали души человеческой, хотя к их времени она как раз и была больше всего исследована. Надо было только книжки читать не те, которые они читали. Человек устроен так, как он устроен, и за века не изменился. Зачем ему меняться, если он – животное, только чуток сообразительнее по сравнению со своими собратьями на четырех лапах. И те люди, которые хотят его «менять воспитанием» – идиоты, ибо он более меняется генетически. Воспитываешь в голоде и холоде маму и папу, а только детки и внучата их немного начинают менять свои представления и поведение. И в результате становятся сытее, а шерсть у них вырастает длиннее и пушистее.

От этой злобы  бессилия довольно умный Сталин запретил генетику и угробил человека умнее себя – Вавилова. Привлек к «генетике» дурака больше чем сам – Лысенко.

Поэтому самая главная особенность коммунистов та, что они – сплошные дураки, а все дураки – всегда упрямые. И когда упрямство не дает плодов, они очень злятся, и делают еще большие глупости. Но и вылечить дураков невозможно, можно только временно снять агрессивный синдром, успокоив их лекарствами. Основы мироздания они все равно никогда не поймут.

Если бы я только о коммунистах начал писать, то на этом самом месте бы и остановился, коммунизм и коммунисты на нынешний день – гуано или попросту – говно. А чего о нем говорить? Из говна, как известно, котлетки не слепишь. Вернее, слепишь, только есть нельзя. Это как анекдот об академике Несмеянове, вознамерившемся создать искусственную еду из угля, нефти и газа. Но начал он, естественно, издалека, с производства черной зернистой икры из тех частей рыбы, которые умные люди выбрасывают на помойку. Вот у него и спрашивает нетерпеливое Политбюро, мол как дела с этой трансформацией, а то у нас народу совсем стало жрать нечего, а мы ему обещали коммунизм. И сам ты должен понимать, что жрать икру ложкой – это и есть коммунизм. Или по-хохлятски «сало с салом». Он и отвечает: «Достижения уже кое-какие есть. Например, нашу икру уже можно намазывать на хлеб, правда, кушать пока нельзя».

Я хочу написать о безмозглых правителях, которые правят огромной частью нашей Земли, даже подавляюще огромной. Вы поняли, что я не только о нашей стране говорю? Я говорю о всех странах с людоедским правлением.

Странно, но дураки обычно бывают хитрыми, а хитрость – это та же подлость. Вот я и хочу в этой статье показать, как дураки хитрят. И это настолько их увлекает, что они готовы сами себя перехитрить.

Начну я, пожалуй, с зоопарка. Не мы его придумали, хотя медведей на привязи как у генерала-помещика Троекурова держали давно. Зоопарки, как правило, любят строить для нас правители, утверждая, что мы их очень любим, особенно детки. А деток надо «воспитывать в любви к природе», поглядывая на нее внутрь железной клетки. Вот основная мысль, оправдывающая зоопарк.

В связи с этим не задавались вы следующим вопросом? Почему бы правителям не делать тюрьмы наподобие зоопарка, с такими же клетками для всеобщего обозрения? Зекам в таких «зекопарках» наказание было бы еще тяжелее, чего в общем-то и добиваются тюрьмой, а нашим деткам была бы еще большая польза, чем от зоопарка: не делай так как они. И, может быть, у них бы одновременно воспитывалось сострадание, ведь людей жальче нежели, например, слонов. А «Живую природу» детки бы посмотрели по телевизору, там и интереснее, и познавательнее, и главное – без причинения вреда самой этой природе.

А теперь я кратко разовью эту мысль. Зеки сидят в клетке за антиобщественные дела, а звери сидят в тюрьме – вообще не виноватые. Для зеков сидеть в клетке – умственное страдание, называемое моральным и нравственным, физическим можно пренебречь из-за их несопоставимости. Для зверей сидеть в тюрьме – это тоже умственное страдание, ибо они даже в большинстве случаев не хотят размножаться в тюрьме. Если вы не знаете, что животные думают, или считаете что они не думают, то вы  сами – животное. Так вам будет легче понять, что все живое думает. Во всяком случае – чувствует. Поэтому умственные страдания как один к одному можно заменить чувственными страданиями. Другими словами, содержать зоопарк это то же самое, что иметь тюрьмы. Причем зоопарк еще безнравственнее.

Главный же вывод из всего этого тот, что правители все это изобрели «в заботе о нас  с вами». В связи с этим я задам еще один вопрос: понимают ли они то, что делают? Я думаю, что понимают, но хитрят, что не понимают.

Из зоопарка и тюрьмы перенесемся во времена первых Романовых, наших бывших царей. Там нам встретится первый русский «герой». Нет, не «гражданина» Минина и не князя Пожарского я имею в виду. Я имею в виду «крестьянина» Сусанина. Я взял в кавычки потому, что никаких граждан и крестьян о ту пору не было. Были одни князья и холопы, они же смерды смердящие. Но не только в этом дело, главное в том, что поступок Сусанина совершенно противоестествен, ничем не оправдан. Сусанин – попросту больной. И именно поэтому наших пленных всегда считали «предателями родины», в отличие от цивилизованных стран, где пленных считают роковыми страдальцами.

Я потому остановился на этом примере, что последовала вполне четкая тенденция: литературный Платон Каратаев, довольный своим рабством. Павлик Морозов, предавший отца в угоду власти. Александр Матросов, закрывший собой амбразуру, чтоб Сталин не убежал в свой бункер за Волгой.  «Мальчики, умирающие с улыбкой на устах» для того, чтоб «Пашку-мерседеса» не выгнали из генералов. Для этой цепочки у меня найдется столько имен, что мало не покажется, но я же не поминальную книгу завожу, а всего лишь обозначаю тенденцию.

С какой казенной «любовью к Родине» расписывают их нам, как будто это сами наши «белые» цари  закрыли грудью пулемет. Как будто весь наш генералитет пал в Костромских болотах, на куски изрубленный «поляками», наподобие Сусанина. Зачем нужно это извращение? Затем, что «как один умрем за дело это». Вот зачем. Чтоб бесправные рабы с энтузиазмом воевали за царей и князей, вернее за их собственность в нашем лице. Вот зачем. Чтоб потом косить нас как траву на собственном, противоестественно огромном сенокосе под названием Россия. Вот зачем.

Вернемся с войны в наши «трудовые будни». Эти «будни» начнем, естественно, с Романовых. Помните тульского кузнеца без имени по прозвищу Левша? Того, что «аглицкую заводную блоху подковал под мелкоскопом». В те времена особо хорошо была видна наша отсталость в техническом и инженерном отношениях, особенно в инженерном. Не стреляющая царь-пушка и никогда не звонящий, треснувший при первом же ударе, царь-колокол не дадут мне соврать. Именно поэтому, я считаю, блоха после экзекуции над ней Левши перестала прыгать. Иначе бы сказка была отторгнута народом как пришитая калеке чужая рука. Но, все-таки сколько пафоса в этой идиотской сказке! Сколько «тонкого» намека в тех «толстых» обстоятельствах! Ведь всему народу поголовно был известен наш тогдашний уровень научно-технического прогресса. Точно так же как разница в «советских» и японских телевизорах сегодня. Как в доморощенных «ЭВМ» и «желтых» компьютерах.

Тогда зачем все это нужно? Это нужно, чтобы мы любили своих владельцев, подсмеивающихся над «блохой» до ее «модернизации» Левшой. Чтобы мы почувствовали «их» ущербность и «наше» превосходство, достигнутое под руководством наших князей. Совершенно на пустом месте, и без всяких на то оснований. Совершенно так же, как, представляя себе капитана Гастелло врубившего свой деревянный самолет  («русишь-фанер») то ли в дюраль «Мессершмидта», то ли в броню колонны «Тигров» или «Пантер».

Вы начинаете со мной соглашаться, что дураки всегда – хитрые?

Заглянем в дореволюционные времена, в самый канун революции. Жил-был в Москве не очень значительный и не очень известный писатель из купцов, убежавший потом за границу и умерший во Франции. Нынешние власти вывезли его прах на «Родину», а патриарх Московский превратил его в святого, канонизировал. Как будто это Шаляпин, Бунин или Бродский. С чего бы это?

Почитал я его и прослезился. Лев Толстой, конечно, гений, но куда там Платону Каратаеву этого гения до простого трактирного полового, разрисованного нам этим писателем купецких кровей. Этот половой только что освободился от рабства в 1861 году, но такой честный, и так любит «господ», до самоотречения, что самому Иисусу Христу рядом с ним делать нечего. Смиренность и многотерпение, совершенное до идиотизма всепрощение господ – вот главная его заслуга. Естественно, в сочетании с феноменальной честностью, возникших совершенно из пустоты, что, согласитесь, для настоящего «инженера человеческих душ» как-то неубедительно.

Подумаешь, убедительно – неубедительно. Вот канонизируем создателя в святые, и будет убедительно. И читать заставим, в школьный курс включим вместо бунтовщиков, например, Платонова или того же Пастернака. Надо же вам, дуракам, прививать хорошие манеры, вернее, хорошее поведение – «примерное».

Главный герой хотя и половой, но рассуждает о всепрощении лучше и убедительнее, чем Маркс об эксплуатации и Ленин об экспроприации. Кроме того, во всех остальных трудах этого покойного купца столько пасторали на предмет взаимоотношений рабочего класса и капитала, угнетенных и угнетателей, что для сегодняшнего дня это просто для вас – учебник. Что, ждать что ли? Пока вы дойдете до всего этого своим умом? Нате, зубрите этот «устав». И беспрекословно выполняйте!

Кажется, я добрался до социализма.

Жесткость эксплуатация при социализме ничем не отличается от жесткости эксплуатации при царизме. Разница – только в цели ее. При царизме эксплуатация хотя бы понятна: владельцы власти и народа – живут хорошо,  а все остальные – как придется, в основном – плохо. Именно для этого и существует «порядок». При социализме же – полный идиотизм. Эксплуатация – та же, а плоды ее еще тоже надо заработать, так как по наследству плоды не передаются. Каждый новый потребитель «плодов» идет к этим плодам извилистой дорожкой, преодолевая самые невероятные трудности. И это ставит общество в тупик. Вернее, не совсем в тупик, а к выбору нетрадиционных, совершенно экзотических методов достижения цели. Взамен наследства, так сказать. Поэтому подлость здорово возрастает, иначе не пробьешься. Но, на первом месте все равно стоит угодничество и подхалимство в самой высшей и крайней своей степени. Недавно в кино показали одну из «реализаций» этой «случайной функции». Потенциальный так сказать, благодетель ссыт в стакан и подает его стоящему перед ним «протеже» со словами: «На-ка, выпей пивка!» И тот безропотно пьет, как будто не знает, что в стакане еще тепленькая моча.

Сейчас у нас уже «капитализм», но методы и замашки – все еще прежние. Поэтому и методы «работы с народом» – соответствующие. На заре советской власти, в 1935 году, за год до моего рождения, дела у коммунистов с производительностью труда стали совсем плохи. Потому что они в принципе не могли быть хороши при социализме. Надо было народ «подбодрить», а подбодрить его можно было только капиталистическими методами, которые для коммунистов были – табу. Были изобретены девочка Мамлакат, собравшая больше взрослых баб хлопка. Была трактористка Паша Ангелина, ворочавшая трактор с боку на бок лучше дюжины мужиков. Примерно в это же время предал отца Павлик Морозов. И так далее. Но все это было не то, не хватало дешевой, крохотной изюминки, которую заглатывал бы каждый трудящийся. Чтоб было «дешево и сердито».

Сталин готовился «восстанавливать вертикаль», которая тогда называлась Финляндией, а Орджоникидзе «не обеспечивал» нужного количества оружия, которое как известно, сперва находится в виде руды и угля под землей. В общем, потребовался второй «великий почин» (первый был – колхозы, или субботники, я уж теперь и не помню), который был прост как пареная репа. Работать не за деньги, а за чистейшую совесть, притом один – за пятерых. Так родился Стаханов и стахановское движение.

Подобрали парня, деревенского, малограмотного («три зимы церковно-приходской школы»), здоровенного, симпатичного, без шахтерских корней, так как потомственный шахтер Мирон Дюканов, которому тоже предложили сделать рекорд, ответствовал: «Что же здесь думать? Больше 15-16 тонн в смену не дашь (норма 7 т.). Три часа рубишь, три – крепишь», и отказался. И правильно сделал. Зачем же подводить своих товарищей, которым потом увеличат норму? Раз в жизни можно как на олимпиаде выложиться, а вот каждый божий день олимпийствовать – через месяц сдохнешь. А деревенский «шахтер» Стаханов тут же выдал  инженерное решение: «Я давно об этом ду­маю. Надо укрупнить мелкие уступы и ввести разделение труда, пусть забойщик только уголь ру­бит, а за ним идут два крепиль­щика и крепят. Тогда и рекорд будет».

Во-первых, это вранье, что «деревня догадалась» так сделать. Во-вторых, какого тогда черта рекорд пошли делать в воскресенье, когда вся шахта водку пила? И лаву, где Стаханов рубил уголек, охранял его сам парторг шахты, «подсвечивая забой своей лампой», а на самом деле выдавая «коногонам по бутылке водки». И заметьте, Серго Орджоникидзе как раз был  в отпуске, «совсем рядом».  А в шесть утра, когда Стаханов с парторгом и 102 тоннами вместо 7 вышли из шахты, их ждал прямо около ствола «пленум городского партийного комитета». И «о рекорде Стаханова в тот же день узнал Орджоникидзе, отдыхавший в Кисловодске».  В подполье Орджоникидзе по-моему «отдыхал», а не в Кисловодске. Иначе он бы только через месяц о рекорде «узнал». Тем более что Сталин в это самое время косо смотрел на своего соратника по выше указанной причине, ему тут было не до отпуска.

В общем, всю эту показуху и подделку сделали под непосредственным управлением напуганного Орджоникидзе, который тут же доложил о почине Сталину. Это доказывается тем, что «рекорд был побит быстро, 4 сентя­бря Мирон Дюканов (см. выше) нарубил за смену 115 тонн, а 19 сентября сам Стаханов — уже 227 тонн», а его дочь оценивает сегодня достижения папеньки следующим образом: «Хватало и завистников, и сабо­тажников. Тем более что вскоре на всех шахтах были увеличены действующие нормы выработки. При этом зарплата шахтеров осталась прежней».

Взамен шахтерской злобы и презрения к «рекордсмену»  тот самый «пленум», что собрался в 6 утра решил: «Занести имя Стаханова на Доску почета лучших людей шахты; выдать ему премию в размере месячного оклада; к 3 сентяб­ря предоставить квартиру, установить в ней телефон; просить рудоуправление за счет шахты оборудовать квартиру всем необходимым и мягкой мебелью; с 1 сентября выделить в клубе два имен­ных места Стаханову с женой на все ки­но и спектакли».  Кроме того, ему почти как члену политбюро «за установ­ленный рекорд выделили бричку с кучером. Белого коня не нашлось — по­добрали серого в яблоках». Плюс: «Дорогие гости, — говорит Ста­ханов, — добро пожаловать до хаты! Моя она теперь. Предназначалась глав­ному инженеру, а попала в руки забой­щику Алешке Стаханову...» И еще: «…получал он до 1600 рублей (больше Орджоникидзе и Сталина – мое). В 1936 году Стаханова приняли в партию без прохо­ждения кандидатского стажа».

Так начался разврат в оплату за тайну «рекорда». Другими словами, его как обезьянку  посадили в зоопарк на «сбалансированное питание». Вот что из этого последовало. У пьяного зачинателя стахановского движения в Москве «украли» орден Ленина и партбилет. «Ну и что? Выдали новый партбилет, походатайствовали о выдаче дубликата ордена». Один «впередсмотрящий» московский папаша подсунул уже 30-летнему рекордсмену свою 14-летнюю дочь в жены, приписав ей два года в метриках. Старую жену рекордсмену пришлось выгонять, оставив у себя двоих прижитых с ней детей на «попечение» 14-летней мачехи. За это папаша «мачехи» стал референтом у зятя («Говорит помощник Стаханова...»), уговорив его в первую очередь переехать в Москву и поступить в Промакадемию. Затем референт добился от Стаханова, чтобы туда же устроили и его  сверхмолодую жену. «Закончив» Промакадемию, но писать так и не научившись, Стаханов «возглавил» наградной сектор в министерстве угольной промышленности – работа не пыльная.

На вопрос корреспондента  «Как Алексей Григорьевич с дружками-собутыльника­ми били зеркала в ресторане «Метро­поль?»,  дочь его в 2003 году отвечает: «А кто не бил зеркала в «Метрополе? Он в этом рестора­не еще и рыбок в бассейне ловил, и до сих пор многие ловят — уж больно кра­сивые! И вообще, если отец и куролесил, так на даче в выходные. Обычно он покупал четвертинку (может четверть, 3 литра? – мой), выпивал и прини­мался стрелять ворон из именного пис­толета, который ему подарил Орджони­кидзе. А на работу в министерство отец всегда приходил к 9 часам утра — трез­вый и опрятный».

Постепенно безграмотный крестьянский сын и «слуга народа» (депутат ВС СССР – мое) становился лордом, а, может быть и предводителем дворянства Ипполитом Воробьяниновым: «Истинная правда, — вспомина­ет, смеясь, Виолетта Алексеевна, — У нас на первом этаже дома была своя парикмахерская. Отец красил там не только волосы в темный цвет, но и бро­ви, и ресницы». А в ЦК КПСС шли жалобы на ночные буйства графа N (см. эпиграф). Виолетта (только «граф» мог так назвать дочь в  те годы – мое) отвечает: «Напротив нас жила семья мини­стра путей сообщения.  Они очень над­менно себя вели. Отец этого чванства вообще не переносил. Ближайших соседей отец терпеть не мог. Они-то без конца и жаловались».

Я себе представляю, что было бы, если бы на площадку к недавнему министру путей сообщения Аксененко подселили сегодня притон алкоголиков.  Виолетта немедленно подтверждает: «К Стаханову часто приезжали его земляки из Донецка. За разговорами доставали аккор­деон, пели.  Мало того, отец мог нароч­но одним пальцем час кряду долбить на пианино фрагмент песни «Хаз-Булат удалой».  Я ему говорила, пап, слиш­ком громко. Соседи опять будут жало­ваться. Он мне подмигивал и про­должал играть».

Поэтому совершенно естественно, что этот «лорд» «Большому театру предпочитал Штепселя и  Тарапуньку», «не мог одолеть ни Чехова, ни Горького», «листая труды клас­сиков, он просто засыпал». «Музыку отец любил легкую, а вот в Большой театр ходил только по принуждению, если там присутство­вал Сталин. На балете еще держался, но в опере засыпал уже на увертюре».

«Советский лорд» становится известным в мире: «Однажды на приеме в посольст­ве я увидела, что он, взяв с блюда курицу, стал запихивать ее себе в карман. Я в ужасе шепчу: «Что же ты дела­ешь?!»  А он говорит: «Детям же надо принести гостинец». Потом, увидев человека во всем белом, стал требовать, чтобы он унес ненужную ему тарелку. А это был по­сол...  «Я привык, что в Кремле все офи­цианты в белом...» — оправдывался по­том отец».

Собственно и сам Кремль был пьяный бомжатник: «Однажды она (жена нашего «графа» – мое) с Буденным открывала бал. Он ей при­крепил на платье маршальскую звезду, она ему приколола свою бриллиантовую брошь». Зря он ей «при открытии бала» не прикрепил свою маршальскую звезду на подол чуть ниже талии, а она ему «свою бриллиантовую брошь» – на ширинку. Это было бы очень «шикарно», «нетрадиционно» и по-пролетарски. И было это, я думаю, не «при открытии бала», а, а наоборот, при его закрытии из-за перепоя.

Недавно читаю в газете жалобу нынешней буржуйки: «Представляете, подходит ко мне в бутике старушка и говорит, дескать подайте милостыню в сто (!) рублей». Этой фразой нью-буржуйка как бы жалуется на нынешние нравы оборзевших нищих. Так вот, «в Центральном партийном ар­хиве хранится Постановление Сек­ретариата ЦК ВКП(б) от 5.09.1945 г. Согласно документу, комиссия, рас­смотрев жалобу Стаханова на не­хватку денег, решила срочно отре­монтировать ему квартиру и умень­шить квартплату; выдать промтовар­ную и продовольственную лимитные книжки; увеличить зарплату до 3000 руб. А также просить тов. Маленкова дать указание регулярно выдавать Стаханову «книжный паек»...»

Наверное, это было последней каплей, ибо «Стаханов недолго царствовал в столице. В 1957 году он уехал из столи­цы в Донбасс. По словам его дочери, Алексея Григорьевича просто сослали. Накануне Дня шахтера в мини­стерство присылали списки для награ­ждения, где в основном были начальни­ки участков и шахт. Стаханов лично вы­яснял, кто лучший из забойщиков и кре­пильщиков, и менял в списках фами­лии. В наградном отделе Алексей Гри­горьевич нажил себе много врагов».  Как же не нажить? Залетела ворона в царские хоромы, да еще и каркает во всю глотку. Совершенно как баба из сказки «О рыбаке и рыбке». 

В Донбассе «папа много пил, и дело уже шло к инсульту. В это запойное время около него появилась одна тетка с арбузными грудями, потом к нему прикипела родственница парторга. По пьяной лавочке она затащи­ла отца в ЗАГС и расписалась с ним. Ма­ма написала жалобу в прокуратуру... Брак признали недействительным... Отца похоронили раньше».

Из контекста выходит, что «мама» вроде бы осталась в Москве, с детками и папой – бывшим референтом Стаханова, не поехала с «папой» в Донбасс, но и наследство в виде общественного «советского» положения терять не хотела, высудила. Тем более что «огромный загородный дом» наследников Стаханова «без следа огурцов, картошки и укропа, но с газоном и полевыми цветами» находится близ Наро-Фоминска, далеко от Донбасса.  

Как советский «лорд» умер? «Отделение, где лежали больные с пора­жением сосудистой системы головного мозга, находилось в психбольнице. У отца была отдельная палата, а дальше по коридору — большая общая комната, куда он постоянно сбегал. Отец привык находиться в гуще событий... Главврач говорил дежурным сестрам: «Оставьте крайнюю койку в общей палате свобод­ной, Стаханов все равно придет сюда спать». Из-за своей любви ко всему об­щественному он и умер. Кто-то в общей палате бросил на пол шкурку от яблока, отец поскользнулся и ударился голо­вой об острый угол стола».

Я, конечно, понимаю чувства дочери и о несуразных обстоятельствах этой смерти не скажу ни слова. Но и не могу не напомнить начала этой статьи, то место, где я рассуждаю о зверинце.

С начала стахановского движения прошло ровно 35 лет. Шел 1970 год, который целиком и полностью был посвящен 100-летию со дня рождения Ленина. Поэтому закупка и поставка «животных в зверинец» чрезвычайно оживилась. Правда, методика уже была не та. Новые «оржоникидзе»  давно отошли от этого дела, сосредоточившись на чисто производственном вопросе, зато партийная иерархия, не найдя себе другого дела, клепала и клепала «передовиков производства», как заведенная. В народе давно распространилась истина о Стаханове, притом в полной ее мерзости, поэтому ныне стахановцев заменили передовики производства.

Этих «передовиков» была такая куча, что народ не успевал «изучать» их «опыт», только «изучит метод ткачихи Гагановой», как на подходе уже «метод Злобина», и так далее до бесконечности. Этими «передовыми методами» народу так замутили душу, что даже хороших «методистов», например бывшего Шеховского районного главы, а еще раньше – московского бригадира-строителя, стал ненавидеть.

Так как я начал с «шахтера» Стаханова, который был таким же шахтерам как сам Никита Хрущев, то на шахтере и продолжу показывать это «зверинец». Тем более что я этого «передовика» знал почти от рождения и до самой его смерти.

Будущий Член Президиума Верховного Совета СССР, Герой Соцтруда и прочая и прочая (в страницу не поместится) Геннадий Смирнов работал у меня на участке шахты «Юбилейная» простым забойшиком, машинистом комбайна, то есть даже не бригадиром. И слыл, так называемым горлопаном – понятие вполне конкретное для тех времен «гегемонии пролетариата», и именно поэтому бригадиром я бы его никогда не назначил. Гегемония же пролетариата заключалась в том, что этот пролетариат знал на зубок все свои права, но не знал ни одной своей обязанности. Вернее, знал, но так как был гегемоном, то выполнять их ни под каким видом не желал. Именно поэтому в просторечии иностранное слово гегемон и было заменено горлопаном.

Обычно работа начиналась с горлопанства: начальники должны были ему «обеспечить» и то, и другое, и третье, и даже сто первое. И все это на повышенных тонах, примерно так, как внушает отец с ремнем в руках сыну правила приличия. Молодое начальство обычно от этого несколько теряется, поэтому горлопан, как правило, работает плохо, а хорошо работает только в одном случае – когда ему самому работать хочется. Иногда ведь и так бывает, потому что горлопаны очень непостоянные люди и наступают иногда краткие времена, когда горлопан вообще не горлопанит. Это, как правило, с похмелья, когда жизнь не мила.

Горлопанов очень трудно припереть к стенке, потому что они сразу же сворачивают дискуссию на свои «права». Допустим, говоришь ему, что он плохо закрепил забой, или увел штрек в сторону от заданного направления, или вообще какую-нибудь работу сделал из рук вон плохо и ее надо кому-то другому переделывать.  Он тут же найдет сотни две причин ущемления своих «прав», которые не позволили ему хорошо работать. Был случай, когда другой горлопан появился на работе в положении почти лежа, а когда я напомнил ему об этом, он мне без тени смущения объявил: «Не надо было вчера, в четверг выдавать получку, а надо было выдать в пятницу». Тогда бы он субботу и воскресенье пропьянствовал, а в понедельник бы явился как огурчик. Вот и поспорь с такими. Народ их не уважает, но слушает перепалки с ними с удовольствием – весело же.

Было в ту пору Смирнову лет 27 и был он потомственным шахтером, иначе бы он не был горлопаном, так как для этого надо знать много своих «прав», чтоб «конкретно» представлять их в любом случае. Он был здоровяк высокого роста и красавец с вьющимися волосами, иначе он бы не «дошел» до Президиума Верховного Совета – тогда эта штука, Президиум, была равноценна нынешнему Президенту – главе государства. Горлопаны всегда в первых рядах «выступают» на больших собраниях и «вскрывают недостатки в работе инженерных служб», которые не позволяют им хорошо работать и много зарабатывать. Директора наперечет знают своих горлопанов и даже используют их «данные», когда и без этого хотят кого-нибудь «наказать». Их посылают на более высокие собрания, вручая им отпечатанные листочки, которые они должны не мямля и не стесняясь, громко и четко «зачитать».

К этому времени меня повысили и я оставил свой участок вместе с горлопаном. Примерно через полгода «впередсмотрящий»  директор стал делать из моего горлопана «героя труда». Во-первых, его назначили бригадиром, а бригадиром горлопанов назначают, чтобы заткнуть их горлопанство, так сказать, на своей местности. Став бригадиром, горлопан теряет многие «права» на горлопанство, так как становится ответственным за недостатки, из-за которых он горлопанит. Я же этого не делал из чистой нелюбви к горлопанству, по мне пусть лучше попусту горлопанит, чем попусту бригадирствует. 

Я понял, что горлопана выводят в люди за его «общий вид», так как именно мне поручили инженерно рассчитать и организовать ему «рекорд».  Потом был организован «град  рекордов», окончательной точкой которого был «миллион тонн угля в год из одного забоя». И тут у меня не вполне обоснованные «догадки», как в случае со Стахановым, а чистая правда, которую я видел собственными глазами и творил собственными руками, вернее – головой. Во-первых, в «один забой» входило несколько забоев. Во-вторых, обирали понемногу всю шахту, переписывая добытый ею уголь одной бригаде Смирнова. В третьих, подделывали маркшейдерскую документацию чтобы «доказать на плане горных работ достижения Смирнова», то есть показывая пласт угля отработанным, когда к нему даже не прикасался рабочий орган комбайна. В общем, пока бригада Смирнова добывала свой миллион, зарабатывая сумасшедшие деньги, вся остальная шахтерня сидела на нищенской зарплате.

Зато результат был громадный. Для директора шахты и Смирнова, остальные – не в счет. Директор вместе с орденом Ленина получил в свое руководство трест (производственное объединение), а Смирнов вместе с Героем Труда получил «два срока» – в Президиуме ВС СССР.

Как быстро посаженная за стол свинья закидывает на стол свои ноги, видно из следующего. Отсидев ровно три дня между вечно пьяным дагестанским поэтом и первой космонавткой, пред  лицом «самого» Леонида Ильича на Президиуме, Смирнов стал называть своего благодетеля – директора шахты, а ныне генерального директора производственного объединения, на – «ты», что мог себе позволить только министр. Директор смекнул, что вырастил самого Илью Муромца, поэтому разрешил ему «гулять во чистом поле» как бог на душу положит. И хотя Смирнов продолжал числиться бригадиром, больше он в шахте не появлялся, там за него работал его «заместитель», а сам бригадир являлся на шахту только за получкой. Но и Президиум – эта «многоголовая глава» государства  заседал из-за немощи Брежнева и Суслова (зам председателя) не чаще, чем, например, должен был заседать врачебный консилиум – у постели самого богатыря Муромца. Собирались в основном по поводу утверждения годового списка награжденных и такого же длинного списка помилованных. Остальные дела страны вершились в других местах на Старой площади.

Поэтому нам надо рассмотреть вопрос, чем же занимался наш герой целых 10 лет? Надо сказать прежде, что за прошедшие 35 лет после Стаханова, когда «открытым текстом» как изложено выше партия «принимала» всякие идиотские решения по благосостоянию своих избранных животных из зоопарка, ситуация изменилась коренным образом. Отныне партия только назначала животного в зоопарк, а условия его содержания и кормежка ее не интересовала. Этим должны были заниматься «хозяйственные органы», начиная с министерства, по чьему профилю животное проходило и, заканчивая тем «лесом» (колхозом, заводом, шахтой и т.д.), откуда его первоначально извлекли. То есть президиум мог пастись на просторах «одной шестой» в любой точке и его находили там и вызывали, как только у Брежнева или Суслова возникала в нем потребность. В остальное время эта «коллективная голова» как у Змея Горыныча никого не интересовала.

Во-первых, новоявленный Член Президиума, как и Стаханов стал регулярно пить водку в предельно возможных количествах, никого не стесняясь, кроме, разумеется, Брежнева. Поэт Гамзатов и его не стеснялся, но он же и не шахтер, а – поэт. Поэтам пить водку можно, не соблюдая «условности», хоть когда. Я только не понимаю, зачем их избирают в зверинец, ведь это место достаточно трезвенное.

Во-вторых, надо рассмотреть потенциальные возможности, предоставляемые членством в Президиуме для «подножного корма». Само по себе это звание дает его носителю как бы графский титул, я бы даже сказал – великокняжеский. Ну, допустим, придет такой великий князь, например к Лужкову даже сегодня и скажет: «жить негде». Что, самую лучшую квартиру не дадут, что ли? И так можно ходить в любое министерство-ведомство и просить то, что у этого министерства-ведомства на балансе или в кассе. Конечно, Самотлор не дадут, а помельче – пожалуйста. Жалко, что ли? Ведь тогда же не было частной собственности. Хотя мне один наш журналист тех времен и хвастался, что у него кроме настоящего английского корта, бассейна под стеклом и скульптур известного «американского» скульптора на даче есть полный набор бюстов всех наших царей, а ни в одном музее – нету. И у него просили некоторые музеи – пожертвовать, а он отказался, монополист эдакой. Но, я отвлекся.

В третьих, это звание дает его обладателю некие ключики, действующие в любом регионе нашей Большой Родины. Это – помилование. Мне лично «граф» рассказывал, что когда зачитывался клерком-письмоводителем из ЦК КПСС этот список к потенциальному помилованию, великий демократ Брежнев всегда спрашивал: «Какие будут замечания и предложения?»  И тут не зевай, лоббируй, только надо хорошо подготовиться, чтоб на словах убедительно звучало, потому что никто не будет проверять детали. Слегка убежденные, тут же исключат из списка помилования (лоббирование вреда) или включат в список (лоббирование пользы) новую фигуру. Потом Брежнев или его доверенный клерк поставит факсимильную печатку и решение не изменить уже самому богу. Вы представляете, что такое помилование в нашей стране, когда посадить могут любого и совершенно ни за что, а помиловать может только Президиум, притом так же легко, как положить в рот конфетку.

Зная эту «возможность» Члена Президиума, а ее знали все потенциальные и уже рецидивные преступники от первого секретаря  обкома до директора Елисеевского магазина, они интерпретировали ее в приглашения нашего «графа» к себе «на чаек», от тундры до хлопковых полей. Притом загодя, не ожидая, когда их посадят.

Этим гостевым приглашениям очень способствовало правило для таких «графьев», согласно которому «графу» можно было явиться в любой аэропорт страны за 20 минут до отправления любого самолета, сесть на него по тут же бесплатно «выписанному» билету и лететь, куда душа желает. Так что наш герой таким именно образом пропутешествовал из–за одного стола «с чаем» до другого стола все 10 лет. Иногда он даже не помнил, где был вчера, и очень удивлялся, что на нем, на подлете к Ташкенту оказались оленья доха и такие же унты. Главной задачей у него было не забыть позвонить жене в Новокузнецк, куда он сегодня полетел, чтобы в Президиуме знали, откуда его выковыривать в случае внезапной как всегда надобности в высшем «органе» страны всеобщих Советов.

Таких «графьев из народа» на третий срок никогда не избирали. Кажется, только упомянутый поэт представительствовал там бессрочно. Ловкие люди на такой «малине» зарабатывали несметные сокровища по советским меркам, разумеется. Как, например, Галина Брежнева – «брюлликов», хотя она была просто «дочкой». Наш же герой, как я уже сказал, пил только «чай», переходя от столика к столику, поэтому, когда на его место в «малине» сел металлург из того же Новокузнецка, герой остался совсем без «средств» к существованию. Тем более что и сам строй вскоре рухнул и «восставшие» шахтеры на моих глазах громили в новокузнецком горкоме партии «кремлевку» – такой огромный «трансформатор», запертый в отдельной здоровенной комнате, по которому секретари тайно и беспрепятственно общались по телефону с самым «верхом».

Разжалованный «граф» явился было на свою шахту продолжать руководить своей «миллиононосной» бригадой, но и бригады уже не было, она уже никому была не нужна. И новый, молодой директор шахту уже приватизировал, так что в «имени» нашего героя не нуждался. А брать в руки кайло и лопату наш герой, как и «вернувшийся в Донбасс» Стаханов, уже не мог по причине той же самой «болезни».

Так что бывший почти «предводитель дворянства» устроился поднимать цепочку на въезде в бывший ОРС (отдел рабочего снабжения – куча складов за высокой стеной), который отныне был тоже частной, складской собственностью. Вы, наверное, видели такие цепочки на платных автостоянках. Когда машина въезжает в ворота, она «топчет» эту опущенную на землю цепочку, а потом ее наматывает на барабан вышедший из будочки «оператор» в тулупе.

Умер этот советский граф, самолично подключая электрические провода к столбу на даче. Или сноровка подвела или выпивка, но оба провода на столбе оказались подключены к нему, один – к рукам, другой – к уху.

Ему было едва за пятьдесят.

Надо бы сделать кое-какие выводы. А какие тут выводы сделаешь? Разве что об официальном законодательном запрещении зверинцев, как натуральных, так и фигуральных. Хотя и это – мертвому припарка. Ведь жесткость российских законов вполне компенсируется их невыполнением.

 

                                                                                                   24 июля 2003 г.  

Раз уж Вы попали на эту страничку, то неплохо бы побывать и здесь:

[ Гл. страница сайта ] [ Логическая история цивилизации на Земле ]

Hosted by uCoz