Почему власть имущим не нравится

«Ворошиловский стрелок»?

 

Недавно вновь посмотрел по TV «Ворошиловского стрелка» Говорухина. А потом немного повспоминал и подумал, повзвешивал. И пришел к некоторым выводам, которыми и поделюсь.

Фильм мне нравится чисто по-человечески, без всяких там «передовых» изысков, которые ценятся не людьми, а так называемой «кинематографической общественностью», то есть всякими там киноакадемиками и критиками, присуждающими всяческие премии.

За что зрители, то есть обычные люди,  любят тот или иной фильм? За то, что фильм трогает их ум и душу, за то, что в кинозале  люди радуются и плачут, сочувствуют и учатся жить, надеются и скорбят, проявляют всю палитру своих чувств и ума. Поэтому простому зрителю плевать на все технические киношные достижения, которые обсасывают, как куриную косточку, критики и искусствоведы. Конечно, зрители тоже видят и чувствуют как музыка или пейзаж соответствуют и углубляют их чувства и переживания, как слеза на экране с чайную чашку величиной медленно катится по щеке, вызывая неподдельные их страдания. Но они никогда не опустятся до того, чтобы обсуждать эти киношные проблемы, ибо они отлично знают цену своей заработной плате. Они знают, что режиссеру и прочим техническим работникам именно за то платят деньги, чтобы они точно так же как опытный слесарь или токарь «подковывали свою киношную блоху». Поэтому хвалить за то, что ты хорошо выполняешь свою работу, за которую получаешь деньги, неприлично. Другое дело, когда ты хочешь получить деньги в полном размере за явный брак. Ты достоин презрения, и никто к тебе не пойдет впредь тачать сапоги.

Вспомнились фильмы, песни и другие опусы искусства, на которые народ валил валом, а критики захлебывались в злобе, фактически запрещая народу любить эти вещи. И чем явнее была бесполезность их потуг, тем больше скрытой, бессильной матерщины было в критических статьях. И самое главное, народ отлично знал, что любой такой записной, злой критик в тишине зала тоже лил слезы, так же как и народ переживал и радовался, а потом, проветрившись на улице, садился за пасквиль. И критиков даже жалели, видишь, какая у них вредная работа, хуже чем у сварщика, которому за вредность дают по литру молока в день. И из жалости не читали. Зато читали в идеологическом отделе «партии», «выписывая» очередное звание или должность, или «прикрепляя» к кормушке под названием спецраспределитель. И эти «выписыватели благ» тоже ходили в кино, и тоже там плакали и смеялись, совершенно как мы с вами, а затем приходили в свои кабинеты и, немного очухавшись, начинали «поощрять» записных критиков, о которых я только что сказал. Я это к тому клоню, что такое положение вещей в отдельно взятом кинематографе должно показывать неустойчивость этой системы, ее нежизнеспособность, и как следствие – ее вымирание по принципу естественного отбора. Но я, кажется, заскочил вперед.

Игру Михаила Ульянова никто никогда не может поставить под сомнение, слишком уж любим и известен этот артист. Режиссер Говорухин тоже не девушка на выданье, никто не посмеет ему сказать, что он не умеет «тачать сапоги». Молодая «дурочка» показана именно потому, что сегодня молодежь «грамотна», и только такие как она могут попасться на удочку «золотой» молодежи. Большинство же не попадутся, а, наоборот, заставят таких олухов с загривка высокопоставленных отцов-ментов плясать под свою дудку. Узколобый мент начальствующего вида потому и стал «высокопоставленным», что дурак и жополиз и только благодаря этому «вырос». И это подтверждает участковый с честной душой, который никогда не вырастет выше лейтенанта. Так что фабула – сама жизнь, показанная в своей безысходной простоте. На кинематографических финтифлюшках, простите, фиоритурах, я останавливаться не буду. Достаточно того, что Говорухин – хороший «сапожник» и вполне профессионален, у него очередь стоит «тачать сапоги». В общем, фильм хороший и людям нравится ходить его смотреть.

Кинематографических критиков по выше указанной причине я никогда не читаю, и что «официально» ими написано об этом фильме – не знаю. Зато я читаю обо всем остальном, исключая спорт. И давно заметил, что, как только мимоходом заходит речь о Говорухине или о его «Ворошиловском стрелке», так и высказывается сразу же не очень лестная мысль об этих двух упомянутых именах существительных. Причем, об этом упоминается походя, как будто о чем-то несомненном, будто о том, что дождь мокрый. Надо ли это доказывать? Это меня и злило, и настораживало, тем более что мне, как и всем вокруг этот фильм нравится. И я ведь прекрасно понимаю, что фильм не может не нравиться, притом поголовно всем критикам его, кому только придет на ум на газетных страницах или в «ящике» эти два имени существительные «ненароком» вспомнить. Встречая это в лучшем случае полунегативное мнение о фильме достаточно часто, притом в статьях и интервью совсем не «про это», а в виде своеобразных вставок «25-го невидимого сознательно кадра», я даже и сослаться не могу на конкретные издания и авторов. И, тем не менее, это негативное «официальное» мнение вдалбливается в нас столь же радикально, сколь – бесполезно. Ибо синдрому «25-го кадра» подвержено меньшинство, как я думаю, для них он и вклеивается в ленту. Из этого несомненно следует, что власть имущим поголовно не нравится ни сам Говорухин, ни его упомянутый фильм. И они не устают вдалбливать нам это вопреки нашим чувствам и разуму.

В чем же тут дело? А дело все в самосуде, оказывается. Ведь больше ничего негативного против этого фильма нельзя выдумать даже с похмелья. И я начал думать о самосуде, о том, как к нему относятся в свободных странах, и в тоталитарных? В демократических странах самосуд, конечно, официально не одобряют, но, то и дело, показывают в фильмах, тогда, когда по обстановке без самосуда просто не обойтись: так уж обстоятельства складываются, добро должно победить зло неукоснительно. И если нельзя провести это через суд, то зло наказывается именно самосудом, или просто неоказанием вполне возможной помощи злодею, что и ведет к его позорной смерти. И никто на Западе из самосуда не делает большой трагедии, это воспринимается и декларируется как неизбежное мероприятие в условиях адекватных этому мероприятию. Главное, чтобы зло было наказано, желательно с помощью суда, но если это невозможно, то и самосуд сойдет в виде исключения. Другими словами, на Западе неотвратимость наказания зла ценится выше, чем ущерб от трагедии самосуда.

Совсем другие пироги у нас, в тоталитарной стране, которая менее тоталитарной в 2002 году не стала, несмотря на все наши «демократические» преобразования. И, по моему мнению, стала еще более тоталитарной, чем при коммунистах, что я и попытаюсь доказать ниже, опираясь не только на кинофильм. Фильм у меня – это только как дрожжи для браги. Но пока надо продолжать про фильм. Итак, у Ворошиловского стрелка совершенно исчерпаны все возможности наказать зло западным традиционным способом – через суд. И он поступает совершенно по западному – наказывает зло самовольно, самосудом, ибо тоже совершенно очевидно, что других способов в распоряжении героя нет. И именно поэтому этот фильм не нашел адекватного отклика у западного зрителя, они это видят каждый день, а о кинематографических фиоритурах, которые бы позволили им обратить на фильм внимание, я не говорю вовсе. Да их там, по-моему, и нет таких уж очень явных как у Михалкова. И государственных денег на них как у Михалкова, у Говорухина нет. То есть, фильм Говорухина в общем-то западный по неотвратимости наказания зла, но на Западе – это выглядит просто как ежедневные по шесть раз в день «Новости» про Путина, или как уикэнд после трудовой недели. Совершенно рутинное событие.

И я стал вспоминать о наших фильмах, кто же еще показал неотвратимость наказания зла выше, чем ущерб от самосуда? И не вспомнил ничего кроме «Дубровского», когда крестьяне палили помещичий дом вместе со стряпчими, экспроприированный у старика-помещика Дубровского помещиком-генералом Троекуровым. Притом фильм снят советскими коммунистами, не любившими вообще помещиков, потому что сами заняли их место. Я не большой киноман, но за свои 66 лет видел фильмов все же немало. Просто мне их было немного легче вспоминать, чем нынешней молодежи, с детства – на Голливуде как на наркотике. Достаточно навспоминавшись, я пришел к следующим выводам.

Самосуд в наших фильмах, и вообще в советской  литературе, показан едва ли не большим злом, чем разбой на большой дороге, убийство из-за кошелька с тремя рублями, изнасилование малолетки и так далее. Страшнее его только предательство Родины, «валютные» преступления или шпионаж в пользу западных спецслужб. И я подметил между тем, что позыв к самосуду то и дело возникает, как и положено ему возникать в нормальном обществе при определенных непреодолимых обстоятельствах, например как в «Ворошиловском стрелке». Только в любом случае этот естественный позыв всегда компенсируется какой-нибудь ерундой вроде хорошего высокого начальника, который мудр как змея и снимает с работы злодея. Или садит того в тюрьму по всем правилам юриспруденции. То есть нам настолько явно и целенаправленно внедряют в головы, что самосуд – страшное преступление, страшнее даже самого убийства, что это для меня и любого другого человека моего же возраста, пробежавшего в голове советские фильмы,  станет непреложным фактом русской литературно-кинематографической действительности. Иногда автор изложенного мнения о самосуде в поисках выхода, как избежать самосуд в книге или картине, вынужден городить такую несусветную чушь, что становится просто за стыдно за автора. В результате выработался шаблон, неотвратимый как смерть.

Ленивые писатели и сценаристы посылают правдоискателя в Москву на перекладных электричках, к «самому», который все исправит, расставит по своим местам и злодея накажет.  Собственно, так и Пушкин поступил, направив невесту Гринева через истопника или прачку к самой императрице. «Добросовестные» писатели нагородят такую кучу несправедливых чиновников на их служебной лестнице, что черт ногу сломит, но все равно на конечном этапе приведут героя к очень справедливому и очень высокому чиновнику, иногда – прямо к царю. И – дело в шляпе. Признаться, мне «добросовестных» писателей жальче, ибо, несмотря на все свои потуги от шаблона не могут отойти. Это говорит о неуверенности в собственные силы. Ленивый писатель выскакивает за счет таланта и ли гения в форме, а трудяга протирает штаны над заумным содержанием. Как в бухгалтерском балансе советских времен. И отсюда можно сделать два очень важных вывода.

Первое. Не может такого быть в природе согласно теории вероятностей, чтобы вероятность самосуда была равна нулю, а в нашей литературе она именно такова. Значит, воображением писателя кто-то руководит. И этот кто-то даже и не человек, а система, система государственной власти, ибо других властей в России, как известно, пока нет. И никогда не было. (Читайте другие мои работы). И то, о чем я писал выше в отношении мимоходно-проходного, к слову, охаивания труда Говорухина, притом огромным хором, как раз и говорит о действии этой системы.  Каждый охальник знает, «что такое хорошо и что такое плохо», как писал Корней Чуковский. Он внутренне чувствует на своем жизненном опыте, что самосуда не должно быть, и не только не должно быть, но не должно быть чуть ли не под страхом смерти. И большинство даже не знает, и не задумывается над тем, зачем же все это нужно? Они просто знают, что если они против самосуда, то они всем власть предержащим нравится, и – наоборот. Большинству этого достаточно. Получается хор, от которого ума не требуется, главное – слаженность.

Между тем, ларчик открывается просто. Всеподавляющее большинство народа подчинено злой и злобной воле меньшинства власть предержащих. Мы по-прежнему подчинены беспрекословно как крепостные крестьяне своим рабовладельцам-помещикам, а сами эти рабовладельцы подчинены злополучной «вертикали», которую с таким старанием воздвигает нынешний наш президент. Ну, и представьте себе, что бы было, если бы у нас то и дело пропагандировался бы самосуд, как это сделал окаянный режиссер? И как это сделано в трети западных фильмов. Вопрос риторический, поэтому перехожу ко второму пункту.  

Второе. Почему ни одному писателю не приходит в голову использовать в своем труде в таких случаях суд? Почему все они зациклились на добром царе или высоком чиновнике, который все исправит и злодея накажет? И ни шагу в сторону, как будто за это – расстрел. Отвечаю. Не совсем уж дураки писатели, хотя большинству из них, десяти-то тысячам членам Союза писателей, полечиться бы не мешало. И даже дураки имеют врожденное чувство самосохранения. И это вегетативное чувство каждому подсказывает, что стоит только ему описать российский суд, а описывать его надо по фантастическим правилам, каковых в российской природе в действительности нет, так ни одной его книжки из всего тиража никто не купит. А если он напишет про суд, каковой имеется у нас в действительности, то ни один издатель книжки не издаст, а дураков среди издателей, как и рекламодателей, – нет. Каковые были, теперь – банкроты, и ничего больше не издают.

Про суд в нашей литературе и кино сообщают только если судят шпиона, которого поймали за руку при закладке тайника, или совсем уж о Чикатило, которому крыть совсем уж нечем. Вспомните нашу классику за последние сто лет. Много там судов, исключая дореволюционные сведения о жестоких убийствах типа тех, которые описывал Достоевский? То-то и оно. Ведь народ не пойдет смотреть, не будет читать про российский суд, особенно суд сегодняшнего дня, описанный в манере «Туманности Андромеды». Народ ничем не переубедить кроме действительных дел против его многовекового мнения: «закон – что дышло, куда повернул – туда и вышло!»  «Прокурор добавит!»  «Я начальник, ты дурак! Ты начальник, я дурак!» «У сильного всегда бессильный виноват». Да мало ли еще и других русских поговорок, которых из сознания, как говорится, не вырубишь топором. Именно поэтому ни на экранах, ни в книгах нет среди действующих лиц судов как таковых. И никогда не было. Только добрые цари, исправляющие «отдельные недостатки».

Почитайте иностранные книги, посмотрите их фильмы. Не ошибусь, если скажу, что не менее трети из них показывают и рассказывают с большими подробностями судебные процессы. И как же им не показывать, и не рассказывать, если, например Синклер Льюис, в самом начале прошлого века описывает историю судьи, который получил десять лет каторги только за то, что, нет, не оправдал своего знакомца, а только не взял самоотвод, приняв к своему рассмотрению дело этого знакомца? Он не должен был даже принимать это дело. И не имеет значения, что он, может быть, очень строго судил бы своего знакомца. Только взял дело знакомца в свои руки – и на тебе десять лет каторги! И посмотрите, какие соревновательные эпопеи разыгрываются на иностранной судебной арене между адвокатами и прокурорами, смотреть приятно. Какие умницы судьи. Как там все справедливо. И по духу, и по букве закона. Как печется государство о самых незначительных правах подсудимых, вроде оскомину уже и нам набившего  «молчите, или любое ваше слово может быть использовано против вас».

Нам давно говорят, еще с социализма, что кино на Западе до изнеможения коммерческое. Только забывают сказать, что ни одно коммерческое кино не стало бы показывать бесконечные судебные процессы, от «а» до «я», если бы это было все выдумкой и недостижимой в жизни фантастикой. И именно поэтому в нашем искусстве по причине, описанной выше, не используется такое мощное средство и познавательное, и эмоциональное как судебный процесс. Над фальшивкой будут смеяться и анекдоты рассказывать, и не будут денег платить, а правду сказать еще страшнее для власти, которая у нас до сих пор одна, «государственная».

А сейчас я хочу привести конкретный пример, в котором будут задействованы все наши «ветви власти», показавшие себя исключительно людоедскими. И который случился с моей семьей, с февраля по июль, и сейчас еще, 9 июля 2002 года, не завершен. Дело в том, что моя семья имеет в частной собственности квартиру – ныне единственный вид собственности простых россиян. Ваучеры я не считаю, сами знаете, почему? Слухи о том, что дом, в котором находится наша собственность, в том числе и земля под ним, власти Москвы собираются сносить ходили лет десять. Столько же лет никто не ремонтировал свои квартиры, ждали, что же будет дальше? Вдруг власти, ни с того ни с сего, в 1997 году начали капитальный ремонт дома, а кирпичный дом с потолками более трех метров того стоил, так как в ту пору ему было всего-навсего 39 лет, он намного младше меня. И всем известно, что менее крепкий дом на Арбате, в котором с недельку прожил Пушкин, и сегодня выглядит как огурчик. А наш дом – с железобетонными перекрытиями, что бесконечно долговечнее дерева пушкинских времен. В общем, заменили все, что полагается менять при капитальном ремонте: отопление, водопровод, электроснабжение и так далее, вплоть до замены крыши и покраски. Не стали менять только окна, так как новые окна, прямо из столярной мастерской, оказались хуже, чем были в доме.

Видя потуги властей, которые мешали даже нам жить, так как батареи, сантехнику, вентиляцию и водопровод меняли прямо при нас, там живущих, мы тоже поднатужились. И сделали на 15 тысяч долларов ремонт в своей квартире, который в просторечии из-за больших затрат зовется европейским. И как нам было не поднатуживаться, если к дому подвели даже новый асфальт и поставили новые столбы для его освещения? Фокус здесь в том, что наша семья была единственная в доме, которая, глядя на власти, последовала их примеру, тратя свои собственные деньги, а не государственные, то есть ничьи. Коренные сибиряки вообще дураки, они больше верят в здравый смысл властей. Остальные же жители нашего дома, родившиеся вблизи него в то время, когда дома еще и не было, наоборот, привыкли властям не верить. И даже предупредили нас, сибирских дураков, что если власти принялись за капитальный ремонт, то непременно дом сносить будут, как только ремонт закончится. И палец о палец не ударили, чтобы последовать примеру властей. И правильно сделали, как оно впоследствии и подвердилось, только я узнал об этом аж в 2002 году. В 1998 году капитальный ремонт дома закончили, и месяц спустя Лужков подписал бумагу, что наш дом мешает «комплексному развитию» района Северное Бутово. Но мы-то об этом в 1998 году не узнали. А остальные жители хотя и не знали об этом тоже, но совершенно не ошиблись в своих предположительных расчетах.

Я тут же хочу спросить, чтобы слишком не удаляться от вышеизложенного факта из американской действительности начала прошлого века: если американскому судье дали 10 лет каторги только за одно лишь намерение, даже не доказанное, то что надо было бы сделать с Лужковым по тем же самым законам? Ведь одной рукой он ремонтировал дом, тратил вверенные ему в управление наши деньги, а другой рукой в это же самое время писал бумагу о сносе этого ремонтируемого дома. Это второй риторический вопрос, но не в этом дело. Дело в том, что я забеспокоился, хотя и не знал об упомянутом решении «лучшего» мэра столицы. Ибо людям, такой толпе как в нашем доме, надо тоже верить. И я сел за Конституцию России.

По Конституции выходило:

- что моя частная тысячная собственность защищена столь же нерушимо как миллиардная собственность Потанина или Абрамовича, не говоря уже о триллионной собственности самого государства;

- что свою собственность я могу использовать, во-первых, свободно, во-вторых, для экономической деятельности, не запрещенной законом. И если все это перевести на нормальный  людской язык, то получается, что никто не вправе диктовать мне цену, за которую я свою собственность хочу продать «свободно» кому бы-то ни было, даже Лужкову. Он может только отказаться от покупки, если ему покажется, что я слишком дорого прошу.  «Экономическая» же деятельность – ни что иное, как получение прибыли от использования своего имущества. Ибо, если прибыль не предусмотрена, то это какая-то другая деятельность, например, благотворительная, а не экономическая. Поэтому согласно общепринятым азам нормальной мировой, а не советской и старорусской, экономики я должен посчитать, сколько мне самому стоила моя квартира, и прибавить к этой стоимости мою прибыль. Получится цена моей собственности, за которую Лужков ее и купит. Или откажется покупать, и мы с ним останемся на первоначальных позициях;

Все же я не такой олух как представился. Поэтому я написал меморандум, в котором отразил все достоинства моей квартиры и всего дома, включая даже старые деревья с лавочкой под ними, на которой я отдыхал. Не позабыл написать и сколько минут идти от подъезда до станции метро. И что потолки у меня в ванной комнате – зеркальные, а машины мимо дома гремят крайне редко. И все магазины в полном комплекте не далее ста метров от крыльца. Напечатав свой меморандум на бумажке, я стал ждать, когда мэр Лужков придет ко мне на квартиру и с поклоном попросит меня примерно следующим образом: Видите ли, господин частный владелец, сплошные дураки, которые состоят у меня на службе, никак не могут просчитать застройку микрорайона должным образом. И поэтому одна из 17-этажек, которую они нарисовали на бумаге, попадает как раз на Вашу священную частную собственность. Мне очень неприятно беспокоить Вас, но нарисовать иначе мои дураки не умеют. А заграничные рисовальщики очень дорого берут за свои более качественные рисунки.  Я прикинул, что купить или обменять Вашу квартиру будет дешевле для налогоплательщиков Москвы, чем приглашать иностранцев за бешеные деньги. Кстати, тех олухов, которые отремонтировали Ваш дом перед сносом, я уже уволил и принял новых, а они оказались еще дурнее прежних. Видите, какая у меня сложная градостроительная задача сложилась? Так что прошу Вас сделать со мной обмен или получить причитающиеся Вам деньги за вашу священную собственность. Вот так должен был сделать мэр, и это было бы в полном соответствии с нашей Конституцией.

Я бы конечно вытащил из стола свой меморандум и сказал мэру: видите, здесь все расписано. Скажите своим олухам, чтобы они пункт за пунктом сопоставили все при предложении мне заменяющей квартиры, а что не могут адекватно предоставить, пусть со мной договорятся о другом методе компенсации, с которым я соглашусь. И не забудьте, пожалуйста о статье 34 Конституции, согласно которой я имею право на прибыль от свободного экономического использования моей частной собственности, например, в виде  лишних 20 метров жилья, или в виде его расположении недалеко от Кремля или мэрии. Затем бы я добавил про известное равенство, постулирующее, что переезд примерно равен полпожара, и это бы тоже предложил компенсировать мне, тем более что возраст мой 66 лет, немалую часть которых я прожил под землей, в шахте, зарабатывая высокий милитаристский рейтинг своей Родине. Заметьте еще раз, что это было бы в полном соответствии с нашей Конституцией, по которой все в стране должны жить и действовать. И даже все другие законы страны согласно статье 15 этой самой Конституции не должны противоречить ей, а если противоречат, то не должны исполняться, так как Конституция имеет прямое действие и высшую юридическую силу.

Если бы мэр был совестливый и в действительности берегущий деньги налогоплательщиков, а не показывающий свою экономность по телевизору, то он бы после последних моих слов извинился и отправился на Тверскую, 13, сел за арифмометр и начал бы считать. И, может быть, у него бы получилось, что для экономии денег налогоплательщиков от дурной затеи своих олухов ему следует отказаться, или даже немного переплатить умным проектировщикам. И я бы так и помер в своей квартире, которая благодаря моим же трудам мне очень нравится. И не только мне, но и всем моим знакомым и родне.

Если бы мэр был законопослушным и честным, то он бы никогда не подписал свой городской закон, который словно в насмешку назван «О гарантиях лицам, освобождающим жилые помещения». Потому что этот закон Москвы не только не дает никаких гарантий этим самым «лицам», владеющим квартирами на правах частной собственности, но и самым бессовестным образом ущемляет их права, предоставленные им напрямую самой Конституцией. Я прекрасно понимаю, что значительно уклонился от предмета заголовка, но чтобы понять систему, в которой мы живем, это отступление совершенно необходимо. Поэтому продолжу свое вступление, на основании которого покажу все ветви нашей власти в их суровой и безжалостной к народу действительности.

Дело в том, что государство наше Российское сделало небольшое исключение из правил охраны частной собственности для себя, любимого. И я не вижу в этом большой беды. О большой беде я скажу ниже, когда буду описывать расширительное толкование Конституции страны в самых основополагающих ее частях всеми, кому ни попадя. Первые две главы Конституции, посвященные основам конституционного строя и правам человека, не может менять даже Федеральное Собрание. Оно может только, притом тремя пятыми голосов, возбудить это дело перед специально созданным Конституционным Собранием. Как видите, это дело дохлое для власть имущих. Ведь не все же депутаты и сенаторы дураки или подлецы.

Так вот, для так называемых государственных нужд Конституция предусматривает принудительное отчуждение-изъятие частного имущества, но только через решение суда, который и установит равноценность его компенсации владельцу со стороны государства. И даже само государство не может самовластно по Конституции оценить (назначить цену, но не стоимость) имущество частного владельца, о чем я писал выше при определении понятия стоимости и цены. Только суд это может сделать, и только для самого государства, и больше – ни для кого. Я понимаю, почему в Конституции это сделано. Это сделано для олигархов, но отнюдь не для народа, как я это покажу ниже. Но не в этом пока дело.

А в том, во-первых, что определять государственную нужду может только само государство. И для этого у него есть федеральное правительство, которому в принципе может помещать мой дом строить, например, космодром, который, в свою очередь, нельзя перенести даже на полметра, иначе ракеты не туда полетят, куда надо. И тогда государство в лице какого-нибудь своего клерка с Конституцией в руках придет ко мне, как только что ушедший от меня Лужков без Конституции, так как она не для него писана в этой части, и попросит меня продать или обменять мою собственность по моей цене. Но, так как я в принципе могу оказаться очень жадным и запросить у государства за мою «трешку» полбюджета страны, государство должно будет отказаться от строительства космодрома. И это будет страшно смешно. Даже трагично. Ведь империализм не дремлет. Вот поэтому-то у государства в Конституции и появилась возможность насильного отчуждения имущества. Притом заметьте, не просто отчуждения, а только после предварительного, хоть на час, и равноценного, до рубля с копейками, возмещения. И только через суд, который это возмещение оценит строго независимо от государства, так как по той же самой Конституции суд от государства независим.

Во-вторых, рассмотрим муниципальную нужду и даже нужду субъекта федерации, каковым Москва является по Конституции. Вы можете себе представить 89 государственных нужд в одной стране, единой и неделимой? А тысяч так двадцать муниципальных и в то же самое время государственных нужд в той же самой единой и неделимой? Это же чушь и абсурд, какие даже в заведении имени Кащенко никому не придут в больную голову. А если не хотите думать, то вот вам пример. Государство пришло ко мне просить строить космодром с центром прямо в изголовье моей супружеской кровати. И привезло на машине тонну чертежей и расчетов, доказывающих его государственную нужду. И премьер раз двести на всем этом расписался, не считая самого постановления правительства России. А следом забегает весь в поту председатель окрестного сельсовета и тоже на основании государственной нужды требует построить на этом же самом месте торговую палатку, за которую только сегодня утром получил взятку. И оба этих парня абсолютно равны, так как у обеих государственные нужды. И даже суд, в том числе и Конституционный, не сможет их рассудить, у кого же нужда более государственная, ибо тогда бы в Конституции была государственная нужда первого, второго, третьего и так далее сорта или свежести. Но там же этого нет. Государственная, и точка. Кроме того, там даже специально декларировано, что муниципальная власть не является государственной властью.

И зачем же я пишу тогда эти прописные истины, причем так доходчиво и подробно, что вас с души воротит? А затем, что ни Госдума, ни Лужков всего этого не знают. Вернее, знать-то знают, как такие простые истины не знать, но делают свои более мелкие по сравнению с Конституцией законы и закончики, специально нарушая самый главный Закон страны. Упомянутый закон Лужкова прямо и открыто идентифицирует государственную и муниципальную нужду Москвы, прямо и открыто нарушая Конституцию. Госдума и Президент страны прямо и открыто в статье 239 Гражданского кодекса идентифицируют государственную и муниципальную нужду, попирая тем самым статьи 8, 9, 12, 15, 35, 36, 55 высшего российского Закона. Притом в той части его, которая никому неподведомственна иначе как через три пятых голосов Думы Конституционному Собранию.

На этом надо остановиться подробнее. Согласно статьям 9 и 36 земля может находиться в частной собственности, в том числе и граждан, то есть земля такое же имущество как дом или телега. Согласно статье 8 все виды собственности защищаются равным образом. Согласно статье 12 «органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Согласно статье 15 «законы и иные правовые акты, принимаемые в Российской Федерации, не должны противоречить Конституции Российской Федерации». Согласно статье 35 принудительное отчуждение имущества может быть осуществлено только для государственных нужд. Иные нужды, в том числе и муниципальные, здесь не значатся, а расширительно толковать Конституцию запрещено, если там не стоит «и другие нужды». Тем более что эти статьи находятся в главах 1 и 2, никому, даже Конституционному Суду,  кроме Конституционного Собрания не подведомственные. А статья 55 прямо говорит, что «права и свободы человека могут быть ограничены федеральным законом только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства».

Тогда, какого же черта, Дума пишет, а Президент подписывает следующий опус статьи 239 ГК РФ?  «В случаях, когда изъятие земельного участка для государственных и муниципальных нужд… невозможно без прекращения права собственности на здания или другое недвижимое имущество, находящееся на этом участке, это имущество может быть изъято у собственника путем выкупа государством или продажи с публичных торгов…»  Этот опус подписан Президентом 30.11.94 за №51-ФЗ. Во-первых, в части муниципальной нужды здесь явное нарушение Конституции. Во-вторых, это как же понимать «выкуп государством» для «муниципальной нужды»? И какой вообще может быть «государственный» выкуп кроме как по взаимному согласию покупателя и продавца? В третьих, это откуда ушлые законодатели взяли «публичные торги», когда Конституция предусматривает отчуждение только через суд, и то только для государственных нужд, но никак не для муниципальных нужд. И почему Дума вместе с Президентом, как какой-нибудь Лужков, отождествляет вопреки Конституции государственную нужду с нуждой муниципальной? И вся эта законодательная галиматья в целом никак не подходит под действие статьи 55 Конституции, исчерпывающе регламентирующей ограничение прав и свобод человека, в которые непосредственно входит владение, пользование и распоряжение своим частным имуществом. 

Лужков же вместе со своей карманной городской думой, избранной по его списку (официально «Списку Лужкова», что само по себе грубейшее нарушение законов), в 1998 году пишет закон, согласно которому по его, Лужкова, собственному «постановлению» изымается частная земля для муниципальных нужд под частным домом. Следом изымается дом, который стоит на уже «изъятой» по воле Лужкова земле, а потом выбрасывают на улицу или туда, куда захочет мэр, самих его владельцев. Это еще более вопиющее нарушение указанных статей Конституции, чем описанное в предыдущем абзаце. Это – ужасающий произвол, какой только терпела бумага.

Между тем, на год раньше беспрецедентного нарушения Лужковым Конституции, в 1997 году, Федеральный закон России декларирует, обобщая и конкретизируя упомянутые статьи Конституции: «Общее имущество кондоминиума (совместного владения частями дома и землей, на которой дом стоит) находится в общей долевой собственности домовладельцев и не подлежит отчуждению отдельно от права собственности домовладельцев на помещения кондоминиума». Для ленивых объясняю. Посреди Москвы стоит дом, например, для простоты из двух квартир, одна из которых принадлежит имярек, а другая – мэрии, которой руководит Лужков. Это и есть кондоминиум, ибо «кон» по латыни – «вместе», а «доминиум» – «владею, владение, имение».

То есть, сложное слово означает совместное владение, и больше – ничего. Естественно, у дома кроме двух квартир есть подвал, лестничные клетки, закутки и даже место под крышей, не считая земли, на которой дом стоит, и даже деревьев, которые дом окружают, в том числе и асфальт, на котором стоят машины жильцов, и даже фонари на столбах, освещающие двор. Вот все это вместе взятое и есть совместное владение, тогда как две квартиры – в чисто частной и чисто муниципальной собственности. И самое главное, земля, на которой дом стоит и двор, который дому принадлежит вместе с каждым деревом, кустиком и каждой былинкой, находятся в совместном, значит, равноправном владении данного гражданина имярек и мэрии как таковой. И гражданин даже выше мэра, так как он владелец по конституционному праву, а мэр – только нанятый согласно выбору большинства владельцев, но все же только служитель муниципии, не осуществляющий непосредственно прав владения, пользования и распоряжения имуществом.  И именно это декларирует как упомянутый «Закон об основах федеральной жилищной политики», так и сама Конституция России.

Но так как земля, на которой дом стоит, есть совместное владение муниципалитета и частного собственника, то никакой мэр в мире не вправе решать единолично участь не только дома, но и земли, на которой дом стоит, «отдельно от права собственности домовладельцев». Вот поэтому-то хитрый и, как я полагаю, преступный мэр Лужков и подписал свой преступный и хитрый закон, который делит «переселение» жильцов из своей законной собственности на хитрые три части, словно это не свободные по праву рождения люди, а пчелки-рабы из мэрской пасеки.

Кажется, я описал уже одну из властей – законодательную. Или вы не согласны с тем, что упомянутое в начале статьи пресловутое знание, «что такое хорошо и что такое плохо» так же безупречно подходит к законодательной власти, как и к записным кинокритикам?

Описать-то описал, но не сказал самого главного. Вы заметили, что наша Конституция меняется примерно раз в 20  лет, а американская конституция девственно непорочна вот уже 200 лет, если не считать перестановки нескольких запятых? Последняя наша Конституция существует всего 7,5 лет, а из «ящика» то и дело несется, что ее надо срочно менять, что она сильно уж устарела и не отражает наших передовых и сильно демократических взглядов. И я так думал, глядя в телевизор и вспоминая, что ни один прокурор не может «достать» государственного чиновника выше министра. Это было еще до того, как я сам столкнулся с правами человека, защиту которых бросился изучать по нашей Конституции. И при ближайшем рассмотрении оказалось, что все то, что содержится в Европейской Конвенции и Всеобщей декларации прав человека, абсолютно все имеется и в нашей Конституции. Там даже есть презумпция невиновности, каковой на «святой» Руси отродясь не было. Там даже есть альтернативная военная служба, за которую все семь с половиной лет садят в тюрьму наших «отказников» несмотря на Конституцию «прямого» действия. А новый закон об альтернативной службе, который приняли депутаты-рабы, только не знаю чьи, но рабы – точно, скорее не альтернативная служба, а – каторга в отместку за нежелание носить «калаша» на плече. 

Вот это-то меня и надоумило. Конституция – слишком хороша для нас, рабов. Ее надо бы сделать для нас попроще, порабовладетельнее. Вот поэтому и тянули с этим законом целых 7 лет, совестно было, по иностранным парламентам в гости зачастили. А закон Москвы, о котором я писал выше, и который самым бессовестным образом попирает основы новехонькой Конституции? А Гражданский кодекс, делающий то же самое? И если посмотреть вообще новые законы, особенно новехонькие? Там же чем новее, тем больше попирается Конституция. И кажется, настал момент уже, когда Конституцию надо менять, с первой по последнюю страницу. Желательно вновь перейти к Сталинской Конституции, которая потому и просуществовала дольше всех, что там царицей доказательства являлось признание обвиняемого, полученное под ударами электрического тока или зуботычинами натренированных мордоворотов-следователей. Кажется, я рассмотрю этот вопрос отдельно, в специальной работе, когда обращу внимание не на отдельные законы, касающиеся лично меня в связи с разбоем ведомства Лужкова, а специально и последовательно поизучаю их, не забывая о годе их издания, начиная с декабря 1993 года. А пока – вновь к мэру.        

Если вы не помните, то напоминаю, что с мэром Москвы я расстался на пороге своей квартиры, когда он пошел считать и пересчитывать народные деньги, чтобы сэкономить некоторую их часть для бездомных детей и несчастных стариков. Хотя, как вы понимаете, это чистая моя фантазия. Никакого мэра я не видел, тем более уговаривающего меня продать или обменять мою собственность с законной прибылью для меня от этой экономической сделки.

В действительности все для меня было куда печальней. Из «ящика» вынырнул префект и сообщил, что по постановлению мэра моя собственность на моей же земле сносится. Я и рот разинул. Но все же меморандум свой префекту Виноградову отправил, с письмецом, в котором очень удивился: как так, без меня меня женили? Не спросясь хотят уничтожить мою собственность, словно это при советской власти, притом в самый разгар раскулачивания, а не в демократическом государстве, которое вот-вот признает западный мир именно за таковое. Префект, наверное, очень удивился моей наглости, потому что целых два месяца не знал, что мне в ответ написать на приведенные мной статьи Конституции. Я почти ежедневно звонил его секретарше, а она мне милым голоском чрезвычайно интеллигентно отвечала, что ее шефу принесли клерки болванку письма, но он его не стал подписывать, так как оно ему «не понравилось». Скоро принесут на подпись текст, который ему понравится. И так продолжалось, повторяю, целых два месяца. Кажется, я начал описывать исполнительную власть. Но прежде замечу, что и я не сидел, сложа руки, действовал в ожидании ответа.

Второе письмо я отправил Лужкову. Дескать, о Вас так много хорошего говорят по телевизору, что я совершенно не сомневаюсь, что Вас обманули ваши служки. И Вы по незнанию обстоятельств дела совершенно случайно подмахнули бумагу, которая самым удивительным образом сплошь и рядом нарушает нашу родную Конституцию. Закончил же я свое письмо тем, что боже меня упаси препятствовать решениям мэрии на благо москвичей. Я только нижайше прошу, чтобы меня не переселяли к черту на кулички, в квартиру, которая раза в три дешевле моего нынешнего владения, так как одна злая тетка из управления муниципального жилья уже пообещала мне, что переселит меня туда, куда мэрии потребуется, в дом, который найдется. И никаких моих 15-тысячных в валюте ремонтов никто учитывать не будет.

У мэра, конечно, служек по кабинетам Москвы сидит раз в двадцать больше, чем у префекта. Поэтому открыточка от него пришла быстро. Правда, совсем не по существу, а чисто как почтовое уведомление: письмо Ваше получили и отправили той самой тетке, которая загодя предупредила Вас, что церемониться с Вами не будет.

Между тем префект несколько опомнился и решил ответить мне пока через газету, которую сам и выпускает, но за наши с вами деньги. Называется «За Калужской заставой», и ее разбрасывают по нашим почтовым ящикам совершенно бесплатно. Там он сообщил мне, так как кого же кроме меня это интересует, что мой дом очень ветхий, того и гляди упадет, а потому его и сносят, чтобы нашу семью ненароком не задавило. Меня такой ферт не устроил, так как я отлично знал, какой наш дом молодой и прекрасный, из силикатного кирпича, со свободной планировкой квартир, трехметровыми потолками с железобетонными перекрытиями, и притом три года назад капитально отремонтированный. Упасть в сто ближайших лет он никак не может. Вот об этом всем я и написал префекту, а заодно и мэру. И не только мэру, но и в прокуратуру  Москвы, дескать разберитесь, по каким таким российским законам мэр разбрасывается народными деньгами? Но о прокуратуре у меня будет отдельная тема немного ниже.

Мэр и это мое письмо быстренько переправил в префектуру, о чем и мне не забыл доложить своей традиционной  открыточкой из нескольких слов. Словом у него получилось, промеж букв, разумеется, что не он, мэр Лужков своим постановлением сносит мой дом, а как бы префект самоуправствует, вот он и пересылает мое письмо ему, дескать: что же это такое? Префект же традиционно опять промолчал. Ни на мое письмо, конкретно ему направленное, ни на мэрскую пересылку не ответил. И здесь я хотел бы спросить вас, понравился ли бы лично вам следующий анекдот, вас непосредственно касающийся? Например, такой: «Письмо, в котором ты просишь денег, мы не получили». Или жене: «Получку я получил, но пропил из нее самую малость, а где остальные деньги, я и сам не знаю, так что вина моя самая малая – всего бутылка, притом без закуски». Впрочем, и вторую открыточку мэра и второй «немой» монолог префекта лицевыми мускулами с натяжкой можно понять и как признание того факта, что дом мой действительно не ветхий, и в ближайшие дни действительно не упадет. Во всяком случае, мэр в этом явлении пьесы, как и положено начальнику, выглядит выигрышнее, заставляя подчиненного префекта играть роль набитого дурака. Ведь никто другой как сам мэр написал постановление снести мой дом. А когда я написал ему об этом, он сделал вид конокрада из пословицы, дескать я – не я, и лошадь – не моя. А честно сказать, что да, я велел снести твою собственность, он, видите ли, не может. Шапка Мономаха мешает. Не говоря уже о том, чтобы попытаться объяснить свой произвол. Не получал он письма, в котором у него просят денег, и точка. Для непонятливых специально замечу, что это и есть старинное русское, мерзкое барство, «что хочу, то и ворочу. И отвечать перед быдлом не желаю».

Видя как ловко отмахивается хвостом от меня как от мухи аппарат мэра, я сделал эксперимент. Взял, да и написал жалобу мэру на его же собственный аппарат, находящийся прямо под его кабинетом. Специально, чтобы посмотреть, отправят ли и эту мою жалобу снова «вниз», в префектуру? Думаю, если отправят, то там действительные, ни с чем не сравнимые дураки, и дальше переписываться с ними – одно и то же, что с пациентами Кащенко. Подумайте, это же стало бы выглядеть совершенно так же, как, если бы сам Кащенко пришел к своему больному Икс стал жаловаться ему, что он никак не может вылечить его соседа Игрека, так как Икс мешает ему лечить больного Игрека. И что же вы думаете? Эта моя жалоба была немедленно переправлена «больному». Вы только посмотрите, мое письмо мэру называется «Жалоба на Аппарат Правительства Москвы, не рассматривающий мои жалобы по существу». И начинается с обращения не к Лужкову, а к его пересыльщице: «Г-жа Кочеткова! Я жалуюсь уже прямо на Вас, поэтому не отправляете, пожалуйста, и эту мою жалобу как две предыдущие в Юго-Западный административный округ. Ибо и эта, и предыдущие мои жалобы напрямую касаются распорядительных прерогатив Правительства Москвы, и только в порядке исполнительской дисциплины касаются ЮЗАО. И я жалуюсь не на то, что мне квартиру не дают, а на то, что без моего ведома Правительство Москвы как разбойник грабит мою собственность». По-моему, яснее некуда.

А Кочеткова мне отвечает: «Ваше письмо, поступившее в Правительство Москвы, направлено в Департамент жилищной политики и жилищного фонда, с поручением рассмотреть и сообщить Вам о принятом решении». По-кочетковски выходит, что ее холоп должен объявить ей, боярыне-барыне, выговор. Так, что ли?

Между тем, уже обращаясь к самому Лужкову, я писал в этом же письме: «Уважаемый Юрий Михайлович Лужков!  Я с искренним и глубоким уважением написал Вам первое свое письмо. Я выразил свое полное уважение к нуждам города. Пусть г-жа Кочеткова Вам это письмо покажет. Но то, как поступают со мной и моей семьей, эксплуатируя самым бессовестным образом мое уважение к Правительству Москвы, заставит вздрогнуть в праведном гневе даже ангела. Например, г-н Воронов из УМЖ и г-н Картышев из ЮЗАО пишут: «выделяется равноценное благоустроенное жилое помещение», а сами, выражаясь фигурально, предлагают за мою квартиру коробок спичек. Имея на руках наш «Меморандум…», который я прилагал и к письму к Вам, и который характеризует объективные потребительские свойства и качества нашей квартиры, разве можно в трезвом уме сравнивать следующие вещи? Кирпичный 4-этажный 43-летний дом с бетонными перекрытиями, и панельная 17-этажная «новая», но разваливающаяся «хрущоба», - равноценны? Пять минут до метро и два автобуса до метро –  равноценно?  Обжитой район с полной инфраструктурой и новостройка как юрта в степи – равноценны? Потолки 3,1 м и потолки 2,6 м, куда не помещается даже моя мебель, - равноценны? Импортные подвесные потолки, в санузле – зеркальные, и вкривь и вкось наклеенные потолочные обои – равноценны? Канадские двери с полированной латунной фурнитурой и «бумажные» двери – равноценны? Английские обои и обои «из промокашки» – равноценны? Импортная плитка от пола до потолка и масляная краска вместо плитки – равноценны? Итальянская чугунная ванна, французский унитаз и «советская» сантехника – равноценны? Ванная комната в 4,5 кв. метра и ванная комната в 2,5 кв. метра – равноценны? Стиральную машину, которая не помещается в ванной комнате «новой» квартиры, - выбросить? Итальянскую кухонную мебель, не помещающуюся в «новой» кухне, - выбросить? Шкафы, не влезающие по высоте, - выбросить? Люстры, которые достают до пола в «новой» квартире, - выбросить? Не упоминаю других статей «Меморандума…», а то Вам, наверное, стало скучно». Закончил же я свое письмо так: «Во всяком случае, я жду ответ за Вашей подписью, в крайнем случае, – за подписью ответственного лица Правительства Москвы, притом по всем, без упущения, вопросам, которые подняты здесь и в приложениях. Ибо Правительство Москвы не ответило мне официально ни на одно письмо, а времени между тем прошло 2,5 месяца».

Естественно, Лужков всего этого не читал, служка Кочеткова его оберегла от треволнений. И втолковывать мне «за своей ответственной подписью» ничего не стал. Но поверьте мне, я много читал классиков времен крепостного права, и отлично знаю, что холопов себе и дворню баре выбирают сами, им их не из бюро добрых услуг присылают, и не из бюро занятости. Естественно, больше я боярину Лужкову писем не писал.

Зато жена моя побеспокоила самого президента Путина, притом два раза. Первый раз какой-то президентский «ванька» вновь переадресовал женино письмо «во глубину лужковских руд». Тогда жена напомнила Президенту, что сама еще в состоянии оплачивать пересылку своих писем, и просит его не о почтовых услугах, а чтобы почитал, любимый. Ни одного «ваньки» во всем «окружениии» с тех пор не находится, чтобы понять эту простую истину. Так что второе письмо пока без ответа. Слава богу, что хотя бы почтовое уведомление пришло меньше, чем за месяц. Первое уведомление шло по Москве от Кремля до Кольцевой дороги в аккурат месяц. Очень ему бедному не хотелось идти на московскую улицу имени Грина, писателя светлого страдания.

Не успел я написать этот абзац, как от Президента пришло письмо. Его следует процитировать, оно этого стоит.  «В Управлении Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан Ваше письмо рассмотрено. Разъясняем, что согласно Положению об Управлении Президента Российской Федерации по работе с обращениями граждан, утвержденному Указом Президента Российской Федерации от 3 апреля 1997 года №288, с учетом изменений, внесенных Указом Президента Российской Федерации от 21 апреля 1998 года №426, обращения граждан, поступающие в Администрацию Российской Федерации, направляются для рассмотрения тем должностным лицам, в чью компетенцию входит решение поставленных заявителем вопросов. Учитывая, что в Вашем очередном обращении Вы вновь поднимаете те же вопросы, оно направлено на рассмотрение в Правительство Москвы..  Всего Вам доброго! Консультант отдела писем Борисенко Г.К.» (Выделение – мое).

Это же шедевр, как глупости, так и расточительности бумаги. Сперва – о глупости, так как она важнее для страны. Особенно за толстой кремлевской стеной. Прочтите выделенные слова, пропустив все остальные, ибо именно в них и выражен весь смысл, согласно которому в Кремле не компетентны решать никаких вопросов. И президент посылает все письма тому, кто компетентен. А сам он компетентен только в пересылке писем. Для этого мы его и выбрали. Это первое.

Во-вторых, каждый год Президент обновляет Положение, по которому его «ваньки» письма эти пересылают. И больше им делать нечего. В третьих, «ваньки» – сплошь дураки, так как без этого Положения они и шагу не могут ступить, не говоря уже о том, чтобы шевельнуть мозгами. В четвертых, «ваньки», несмотря на тупость, очень амбициозны, как и положено быть «ванькам» при «барине». Поэтому они не терпят «очередных обращений» и «вновь поднятых тех же вопросов». И «разъясняют» нам как дуракам, хотя сами не умнее, что два раза жаловаться – почти что преступление. В пятых, «ваньки» также и нетерпеливы: ну, сколько раз вам – плебеям повторять, что Вашу бумагу мы уже переправили! Вы что, думаете эта Ваша новая бумага лучше старой, что ли? Так мы же «не компетентны» это решать! Придется еще раз беспокоить «компетентных», а это, знаете ли, чревато. В шестых, «ваньки» пытаются саркастически шутить, хотя и не умеют. Ведь «до свиданья!» вкупе с выталкиванием в спину из «присутствия», то и дело произносимое нам в лицо всякого рода «шариковыми» в роли управдомов – всю плешь нам уже переело.

И, наконец, в седьмых. Разумеется, «ваньки» любят «барина», но по дурости, ненароком подставляют его на каждом шагу «под монастырь ср-ть».  Ведь ежегодно обновляемое для дураков «Положение…» - оно же страшно секретное, оно же пишется только для них, дураков, и не предназначено к широкому цитированию. Оно же «полагает» не рассматривать жалобы и обращения граждан, а направлять их тем, на кого мы жалуемся, без рассмотрения. А они не только преступно раскрыли суть этого Положения, но и сообщили подробнейшие реквизиты. Это же одно и то же, что передать ЦРУ чертежи на «Черную акулу». Ведь в Конституции записано, что «гражданин имеет право непосредственно участвовать в управлении делами государства» (ст.32), «право обращаться лично в госорганы» (ст.33), а Президент наш все это нам «гарантирует». И вместо гарантирования он своими Положениями за номером и датой сводит эти статьи Конституции к филькиной грамоте, дескать мы только пересылаем, почтой пересыльной служим. Вот ведь что кроется за этими Постановлениями, которые и всем нам раскрыл «ванька».

После этого как-то даже расхотелось подсчитывать одинаковые и совершенно лишние слова в процитированной бумаге, что я собирался сделать. Достаточно сказать, что действительно значащих там слов всего 8 (восемь выделенных), а остальные 80 (без предлогов), или 91 процент, совершенно лишние, не несут никакой для меня информации, кроме разве инициирования неуважения к своему Президенту.      

На этой «высокой ноте» я хотел, было закончить про исполнительную власть нашей любимой Родины с большой буквы. Но решил, что надо показать как совсем «оборзели» борзые, чувствуя, что барин доволен ими. Вы, наверное, помните, что префект мне так и не ответил ни на одно мое письмо. Наконец разродился ровно через 73 дня, но через суррогатную мать, то есть через своего заместителя, выносившего к тому времени ему «ребенка». Вот какой текст ему «понравился», если вы помните, что я по этому поводу писал выше: «На Ваши обращения в Аппарат Правительства Москвы, в Прокуратуру города Москвы, в Префектуру ЮЗАО и другие инстанции сообщаю. Ваша семья в составе 3-х человек (Вы, жена и сын) на основании договора купли-продажи занимает трехкомнатную квартиру жилой площадью 46,2 кв. м, общей – 68,4 кв. м по адресу: ул. Грина, дом 16, кв. 9. Дом 16 по ул. Грина на основании постановления Правительства Москвы от 04.09.2001 г. № 811 –ПП «О застройке микрорайона 6А Северного Бутово», распоряжения префекта ЮЗАО от 06.05. 2002 № 546-РП «О переселении жителей пятиэтажных и ветхих жилых домов, подлежащих сносу в 2002 году» подлежит сносу.  Переселение жителей осуществляется в соответствии с действующим жилищным и гражданским законодательством на площадь, выделенную на эти цели Департаментом муниципального жилья и жилищной политики, как в административных границах Юго-Западного округа, так и в пределах границ г. Москвы. На цели переселения дома 16 по ул. Грина выделена жилая площадь в виде трехкомнатных квартир в районе Южное Бутово. Согласно п. 4 Закона г. Москвы от 09.09.98 г. «О гарантиях г. Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» Вам предложен вариант трехкомнатной квартиры по адресу: ул. Горчакова, дом 1, корп.7, кв. 74 для осмотра, и при согласии с Вами в установленном порядке будет заключен договор мены. Однако ответа от Вас до сих пор не получено. Для окончательного решения приглашаем Вас в Управления муниципального жилья… Картышев».

Ответ мой представлен чуток выше мэру, где я раз десять спросил его: «равноценно?». Но не в этом дело. Вы заметили, что я недаром упомянул о мэрских пчелках? Они к этому «борзому» письму весьма к месту. Вы заметили, что не мэр пришел ко мне просить меня о сносе моей священной ныне частной собственности, а меня «вызывают», чтобы выбросить меня из моей собственности? Но лучше, однако, привести мой ответ борзому Картышеву, а то вы, наверное, забыли, как я ссылался выше на Конституцию.

Итак, цитирую сам себя: «Во-первых, я не просил Вас перечислять состав моей семьи, я его и без Вас знаю. Во-вторых, Вы напрочь игнорируете все то, что я написал префекту ЮЗАО Москвы в своем письме, на которое Вы как бы отвечаете. Поэтому у Вас ответ получился не по существу поднимаемых мной вопросов, а о том, что Вы сами хотите мне сообщить абсолютно без моей просьбы. Поэтому я не могу признать Ваш ответ за конструктивный диалог со мной. Я уже не говорю о том, что Вы как бы отвечаете на все мои жалобы и просьбы в различные другие инстанции, фактически не отвечая на них по существу.

1. Я, ссылаясь на действующий закон от 24.12.92 № 4218-1 с последующими редакциями «Об основах федеральной жилищной политики» (статья 1, часть 5-я), доказываю Вам, что моя частная собственность в кондоминиуме, доме №16 по улице Грина, абсолютно равноправна с муниципальной собственностью ЮЗАО Москвы, в том числе и на земельный участок.  (Статья 8, пункт 2 Конституции РФ).  И сносить указанный дом один из долевых собственников без согласия другого собственника не имеет права. И даже попытку такого одностороннего сноса Конституция РФ декларирует как «присвоение властных полномочий, преследуемое по федеральному закону» (статья 3, пункт 4).

2. Вы же в своем ответе ссылаетесь на постановление Правительства Москвы от 04.09.01 № 811-ПП и распоряжение префекта ЮЗАО Москвы от 06.05.02 № 546-РП, утверждая, что моя собственность «подлежит сносу» без моего согласия. Но ведь, простите, и школьнику понятно, что Конституция РФ, и закон РФ имеют «высшую юридическую силу» и «прямое действие» над нормами Правительства Москвы и муниципалитета ЮЗАО Москвы (статья 15, пункт 1), которые «не должны противоречить Конституции Российской Федерации». Как же мне понимать Ваш ответ? Как прямое попирание Конституции РФ и закона РФ? Или как иначе Вас понять? Вы же не дали четкого ответа в своем письме на этот вопрос, поднимаемый мной в своем письме к префекту.

3. Я в письме префекту доходчиво объяснил, что согласно Конституции РФ принудительное отчуждение имущества возможно только по решению правительства РФ для «государственных нужд» (статья 35, пункт 3), но, не по решению правительства Москвы, которое согласно статье 12 «не входит в систему органов государственной власти». Или мне снова повторить Вам то, что я изложил в предыдущем абзаце по поводу верховенства Конституции и закона РФ? Вы же проигнорировали в своем ответе этот мой тезис.

4. Более сложным является вопрос о конституционности закона Москвы от 09.09.98 № 21-73, на статью 4 которого Вы ссылаетесь, сообщая мне, что «Вам предложен вариант трехкомнатной квартиры по адресу…», который меня ни при каких прочих условиях не удовлетворяет. И тут возникают два следствия.

5. Во-первых, упомянутый закон Москвы самым грубым образом нарушает Конституцию РФ, о чем моя жалоба лежит уже в Конституционном Суде РФ и ждет решения. И, я думаю, в Ваших интересах, чтобы я оттуда ее забрал при соответствующем Вашем желании договориться со мной как с равноправным с Вами собственником.

6. Во-вторых, Вы этого делать пока не намереваетесь, пытаясь загнать меня в угол. Не делайте, пожалуйста, вид, что Вы не знаете моих требований «равноценности», исходящей из нашей с Вами равноправности. Наш «Меморандум…» приложен к моему письму, на которое Вы отвечаете. Он приложен также к моему ответу на упомянутое Вами письмо № ПГ-986/2 от 29.04.02. Он приложен также к «делу», которое завело УМЖ ЮЗАО Москвы 05.03.02. Он приложен к письму в УМЖ ЮЗАО Москвы, на которое в частности ссылается упомянутое Вами № ПГ-986/2. И если Вы не согласны с тем, что некрасиво «забывать» о том, что я приложил в своем письме к префекту, то – воля Ваша. Но имейте в виду, что Вы  с такой «волей» – очень одиноки.

7. Не принимая Вашу «забывчивость», я прямо обращаюсь к Вам, притом вторично: выскажетесь по поводу приемлемости-неприемлемости нашего «Меморандума…», направьте должностных лиц для осмотра нашей квартиры, обсудите со мной эти вопросы «равноценности». Тогда Вам будет стыдно предлагать мне квартиру 74 по улице Горчакова, дом 1, корпус 1. Повторяю, согласно статьям 2, 3, 8, 12, 15, 17, 34, 35, 36, 52, 53, 55, 64 Конституции РФ и статьям 1, 6, 8, 10 упомянутого Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» Вы обязаны это сделать как должностное лицо, к которому я обращаюсь.

8. Впрочем, я не уверен исходя из изложенного, что Вам будет стыдно. Как говорится, стыд – не дым… Поэтому кратко повторю основные позиции «равноценности» из «Меморандума» и предлагаемого Вами «жилья». (Повторяю, что выше написал, спрашивая: равноценно?). Но Ваша прямая обязанность – читать «Меморандум…» и сравнивать с ним то, что Вы, закрыв глаза, нашей семье предлагаете в «обмен» на нашу законную, охраняемую Конституцией РФ собственность.

9. Вы заметили, что Вы «старательно» обошли в своем мне ответе все эти вопросы? И что Вы мне после этого прикажете думать о Вас? Я недаром ведь заговорил о Вашей совести. Может быть все это опубликовать? Пусть народ позабавится. И если Вы думаете, что я не заметил, что все письма (Ваше, УМЖ и прокурора ЮЗАО) написаны как под копирку, то ошибаетесь. Я все это заметил. Отчего бы это?

10. Наконец, хочу исчерпывающе доказательно оспорить Вашу фразу: «Однако ответа от Вас до настоящего времени не получено». Это Вы насчет моего ответа на предложение квартиры по улице Горчакова. Письмо с этим «предложением» от УМЖ, написанное 29.04.02, я получил 05.05.02. Мой ответ на это письмо УМЖ получило 08.05.02, о чем есть соответствующий штамп. Ваше мне письмо написано через 9 дней после этого, 17.05.02, причем почти под копирку с письма УМЖ, что говорит о том, что для Вас его готовило УМЖ, уже знавшее о содержании моего ответа. Не надо лукавить.

11. Но и не только в этом, в конце концов, дело. Во-первых, предложение УМЖ, сообщенное мне упомянутым письмом  № ПГ-986/2, невозможно к осуществлению, так как к нему ключ от квартиры не приложен. Во-вторых, через несколько дней представленный мне неизвестной женщиной «смотровой ордер» - не на бланке, подписан неизвестной закорючкой, без печати или штампа, то есть это не документ, а простая бумажка. А дело-то идет о собственности, которая для Вас – «семечки», а для меня – все мое состояние. Поэтому я и сообщил женщине, принесшей мне этот «ордер», что у него – другое предназначение, как для мятой бумажки. И ко мне он не имеет никакого отношения. Поэтому, сообщаю Вам вполне официально, хотя и покритиковал Вашу «квартиру»: от муниципалитета для меня нет, и не было никакого предложения, официально и исчерпывающе юридически оформленного. Так что и по этому аспекту Вы не правы, сообщая мне, что я не «ответил Вам на Ваше предложение».

12. Учитывая Ваши поползновения ободрать мою семью как липку, я буду требовать от Ваших служб неукоснительного выполнения формальностей, и на каждое отступление от них Вам будет указано незамедлительно. Поэтому, пожалуйста, выполняйте формальности. И не только формальности. Вы хотите «снести» совместную нашу собственность, я сносить ее не хочу. Мы равноправны. Поэтому Ваше «приглашаем Вас в УМЖ ЮЗАО в комнаты 1 или 3» звучит, по меньшей мере, странно, если не сказать нагло. Если хорошенько подумать, то это звучит примерно так. Вы звоните 66-летнему соседу по лестничной клетке и говорите ему: я тут задумал лестничную клетку присоединить к своей квартире, забеги ко мне на дачу за 50 верст, я расскажу тебе как ты будешь лазить из своей квартиры на улицу по веревочной лестнице.

 Наконец, предпоследнее. Я недаром пронумеровал свои вопросы к Вам. Так Вам будет удобнее отвечать. Главное, не забудьте ответить на каждый вопрос, а не выборочно как в предыдущем письме. Я на это тоже буду обращать внимание. И подумайте над тем, что для комментируемого мной Вашего ответа Вам понадобилось время с 04.03.02 до 17.05.02, то есть 73 дня, что на 43 дня больше законного срока. И этого колоссального времени Вам не хватило на конструктивный ответ. Мне очень жаль, но и здесь Вы нарушаете закон. Надеюсь, что это в последний раз, и переписка наша оживится. Ведь Вам надо снести мой дом, а не мне. Слышал также, что иногда «инвесторы» нанимают бандитов, чтобы они «убрали» непокорных. О бульдозерах, которые по TV показывают, я уже не говорю. Мне 66 лет, пожил. Но у меня четверо детей, далеко от Москвы, которые будут  помнить.

Последнее же мое замечание, которое я чуть не позабыл Вам изложить, состоит в том, что Вы не только нарушаете Конституцию РФ, но и Конвенцию о защите прав человека и основных свобод от 04.11.50, являющуюся согласно Конституции РФ «составной частью российской правовой системы». Или Вы вообще ничего и никого не боитесь? Как говорится, «безумству храбрых поем мы песню».

Я не знал еще, что вся «властная вертикаль», от Президента до Лужкова, была отныне в руках заместителя префекта всего лишь района Москвы, поэтому с нетерпением ждал от г-на Картышева ответа. Думал, как ему выкручиваться? Как по пунктам ответить мне? Где ему набраться смелости прямо заявить мне, что, дескать, я плюю на Конституцию. И я даже озаботился в душе, не слишком ли прямо и явно заставил заместителя префекта высказать его отношение к нарушению Конституции России? Испереживался весь. Не подумал, что какой же борзой не станет еще борзее, лизнув хозяйскую длань, и поглаженный им по загривку? Он же даже в своей своре постарается быть строже, борзее.

Так оно и вышло. Зам префекта вообще не стал мне ничего отвечать, ни по поводу Конституции, ни по прочим поводам. Он просто поручил напугать меня клыками младшего борзого. В результате я получаю следующее письмо (в сокращении): «На основании  ст. 49, прим. 3 Жилищного кодекса РСФСР собственникам жилых помещений при сносе жилого дома, в котором находится данное помещение, предоставляется равноценное жилое помещение, состоящее из того же числа комнат, и размером, не менее занимаемого собственником. При этом учитывается также стоимость сносимого и вновь предоставляемого жилого помещения. Указанная оценка производится независимыми оценщиками. В случае Вашего отказа от переезда на предоставленную площадь, Управление будет вынуждено подготовить материалы для подачи искового заявления в Зюзинский районный суд о Вашем принудительном выселении с предоставлением другого равноценного жилого помещения. <…> Информирую Вас, что копия искового заявления и судебная повестка будут направлены Вам через Управу района Северное Бутово. Начальник Воронов». (Выделено мной).

Но борзые чиновники несколько не согласовали свое щелканье клыками у моего носа. Воронов, более слабый начальник, чем зам префекта, и выше процитированное письмо направил мне 20 июня. Как видите, в нем написано, что «Управление» 20 июня только «будет вынуждено подготовить материалы в суд». А зам префекта Картышев за три дня до этого, 17 июня, пишет, что «общественной жилищной комиссией при префектуре ЮЗАО (протокол № 21 от 20.05.2002) (заметьте, за месяц до того – мое) Ваш отказ признан необоснованным, в связи с чем документы о переселении Вашей семьи (уже – мое) направлены на рассмотрение в Зюзинский межмуниципальный суд». Собачки подрались около еще живой моей туши. Вот бы Лужков повеселился, если б видел. Кстати, замечу здесь только, так как о судебной власти у меня будет специальный раздел, что упомянутое их «исковое заявление» явилось ко мне без даты его совершения, что суд, «естественно» не заметил.

А теперь, забегая вперед, так как это предназначено тоже для раздела о судебной власти в нашей «единой и неделимой», скажу несколько слов о статье «Соборного уложения царя Алексея Михайловича 1649 года» (! – мой), которой меня борзые пугают. Статья 49, включая ее пункт 3, введена в Жилищный кодекс Законом РСФСР от 06.07.93 №1552-1, то есть раньше, чем принята Конституция РФ (12.12.93). Поэтому данная статья ЖК подпадает под действие пункта 2 Раздела Второго Конституции РФ, который декларирует, что «законы и другие правовые акты, действующие на территории Российской Федерации до вступления в силу настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции Российской Федерации». Поэтому, во-первых, норма статьи 49.3 ЖК РСФСР должна быть обязательно проверена на соответствие ее Конституции РФ. Притом прежде, чем борзые начнут писать свой иск. Во-вторых, часть вторая ст. 49.3 гласит, что «если дом, в котором находится приватизированные квартиры, подлежит сносу по основаниям, предусмотренным законодательством, выселяемым из него собственникам квартир с их согласия предоставляется равноценное жилое помещение на праве собственности…» Поэтому борзые должны иметь основание для сноса, предусмотренное законом, действие которого согласно тому же пункту 2 Раздела Второго Конституции РФ не должно ей противоречить. В третьих, формула «с их (собственников) согласия» не может быть никак обойдена, так как эта формула находится в полном согласии с Конституцией РФ. Для любителей перечисляю: ст. 8, п.1 в части «свободы экономической деятельности». П.2 в части «равной защиты частной и муниципальной собственности». Ст.34, п.1 в части «свободного использования имущества для экономической деятельности». Ст. 35, п.2 в части «владения, пользования и распоряжения имуществом». Ст. 36, п.1 в части «владения, пользования и распоряжения землей». Все это борзые должны проверить прежде, чем не только писать бумагу в суд, но даже и рот открывать на эту тему. Вот что означает в законе с «их согласия». Но ведь пишут же, притом на официальном бланке. Поэтому они не только борзые, но и бешеные.

Я этой вставкой хочу сказать, что борзая дворня, стараясь угодить барину, совсем рехнулась. Но не только это хочу сказать. А еще и уточнить, что это прямая, сучья подлость, а не совсем то, что я написал в предыдущем предложении. Ибо хотя они и прикидываются бешеными, законы-то они обязаны знать по своей должности и за те немалые деньги, не считая взяток, которые мы, налогоплательщики, им платим прямиком из своих карманов. На этом, пожалуй, закончу про «властную вертикаль», исполнительную.

Дальше я хочу написать о прокуратуре российской, только не знаю к какой именно «ветви» власти ее отнести, скорее, к государственной, которая сама по себе ни к одной ветви власти не относится напрямик, но все их заменяет собой. И действует по отношению к народу, как и рабовладельцы при упомянутом царе Алексее Михайловиче Романове, законодательно введшем рабство на «святой» Руси в 1649 году.

Разумеется, я знаю поговорку «прокурор добавит», когда кто-нибудь что-нибудь просит добавить, например, «долейте, пожалуйста, пива вместо осевшей пены». А ему отвечают: прокурор добавит. И знаю, что недаром народ прокуратуру избрал для своего анекдота о несбыточной мечте. Но я знаю и то, что по Конституции и Закону о прокуратуре государство на собранные с народа деньги в лице ее как бы блюдет свои же собственные законы. Чтобы быстренько восстанавливать законность, как только кто-нибудь попытается ее нарушить. А так как наше государство ныне совсем уж правовое, о чем не умолкает телевизор на наши же деньги, то и прокуратура ныне должна не только «добавлять срок», но и следить за исполнением законов вообще. Тем более что в новеньком, как огурчик, законе о ней имеется целая глава, в которой как по нотам расписано, как должна прокуратура защищать права человека. Ну, я и обольстился.

Из заграничных фильмов я знал, что любой прокурор, как только заметил какой-нибудь непорядок с исполнением какого-либо закона, хоть даже и их президентом, то тут же начинает расследование, совершенно не глядя на знаки отличия нарушителя закона. И раз мы, на всей своей «одной шестой», ввели ныне себе новое прилагательное к слову государство – «правовое», то и у нас теперь так будет, как в заграничных фильмах. Поэтому я во вторую очередь, после Лужкова, и обратился в прокуратуру на явное и преднамеренное нарушение своих прав, навязанных мне новой Конституцией, со стороны осколка государства. Но я знал и то, что в нашем государстве, судя по его истории, очень плохо прививаются западные нравы, даже хуже, чем чужая почка или печень к реципиенту.  Поэтому я подумал, что самая младшая прокуратура типа районной пока еще не должна бы осмелиться напасть на Лужкова.

В общем, я написал в прокуратуру Москвы прошение, что дескать так и так, мэр Москвы сильно уж нарушает Конституцию и Закон об основах федеральной жилищной политики. И понес это заявление лично. Уже стоя в очереди и внимательно слушая ее участников, я понял, что очень уж легковерно воспринимаю телевизорную болтовню, но приема все-таки дождался. Разморенная тетка, уставшая от нас как от назойливых мух корова, за секунду по диагонали прочитала мое полуторастраничное прошение и отмахнулась хвостом: несите в районную прокуратуру. Пришлось ей сказать: согласно закону о Вас, я могу жаловаться в любую инстанцию, какую посчитаю необходимой. Тогда она молча проштамповала мне второй экземпляр, а первый оставила себе, добавив: все равно я направлю его в районную прокуратуру. Сказав спасибо и  до свиданья, я в уме подсчитал, что в очереди я стоял примерно раз в десять дольше, чем пробыл в ее кабинете. И опять стал ждать, теперь уже дома.

Через две недели я прочитал ответ уже от другой прокурорской тетки, помельче рангом, состоящий из трех предложений, суть которого проста как репа: выселять Вас будут судом, там и жалуйтесь на неравнозначную цену. И ни единого слова по сути моей жалобы на преднамеренное нарушение закона в факте самого «выселения» из моей собственности, в факте, который даже не вправе суд рассматривать.

Я часто перехожу от самонадеянности к жесточайшему отчаянию, сталкиваясь со своим любимым государством. Но на этот раз я был полон надежд. Районная прокурорша так подставила себя перед всеми известными мне законами, сама нарушая их, что я с большим энтузиазмом направился вновь в прокуратуру Москвы с новым прошением, теперь уже жалуясь на саму районную прокуроршу.

Например, я пишу: «Г-жа Кутловская принимает уничтожение моей частной собственности правительством Москвы за не обсуждаемую данность». Потом учу прокуратуру  Москвы: «В статье 1 Федерального закона от 17.0192 №2202-1 «О прокуратуре Российской Федерации» в редакции Федерального закона от 17.11.95 № 168-ФЗ говорится: «Прокуратура Российской Федерации… осуществляет надзор за соблюдением прав и свобод человека и гражданина… органами местного самоуправления…, их должностными лицами…». В статье 22, п.3 этого закона сказано: «…опротестовывает противоречащие закону правовые акты, обращается в суд или арбитражный суд с требованием о признании таких актов недействительными». Потом заостряю: «В статье 26, п.1 этого же закона сказано: «Предметом надзора является соблюдение прав и свобод человека и гражданина… органами местного самоуправления», а в статье 27, п. 1: «При осуществлении возложенных на него функций прокурор принимает меры по предупреждению и пресечению нарушений прав и свобод человека и гражданина, привлечению к ответственности лиц, нарушивших закон, и возмещению причиненного ущерба».

И, наконец, чуть ли не угрожаю законникам законом: «В пункте 2 этой же статьи: «При наличии оснований полагать, что нарушение прав и свобод человека и гражданина имеет характер преступления, прокурор возбуждает уголовное дело и принимает меры к тому, чтобы лица, его совершившие, были подвергнуты уголовному преследованию в соответствии с законом». И заканчиваю почти в приказном порядке, всеми фибрами души чувствуя свою правоту: «Прошу исполнить Ваши должностные обязанности…»

Флегматичный толстый дядька, совсем непохожий на живого прокурора, уже давно уставший от нас таких (мой номер был 24064), большим пальцем, профессионально, со звоном, как считает деньги машина, «прочитал» мою вторую жалобу, заглянул в компьютер, три раза ткнул толстым же указательным пальцем в клавиатуру. Затем поставил штамп на моем втором экземпляре и сказал «адью», но по-русски. Моя эйфория мгновенно изменилась на отчаяние.

Когда суетишься, страдания отступают. И я написал в прокуратуру Москвы еще одно письмо, озаглавленное «Жалоба о неправомерности сноса капитально отремонтированного дома как «ветхого жилья», не забыв упомянуть, что я кандидат технических наук, на «отлично» сдавший экзамен по строительному делу. Закончил я его следующим образом: «Все изложенное является достаточным поводом для возбуждения уголовного дела по этому факту…» Письмо это где-то потерялось в недрах московской прокуратуры, хотя я лично отдал его в руки дежурного прокурора Алферова под номером 29948. Ответа на него я не получил, но я хочу обратить ваше внимание не на это.

Вы заметили возрастание порядковых номеров с 24064 до 29948, происшедшее всего за 18 дней, вместе с субботами и воскресениями, когда прокуратура на замке? Выбрасываем как минимум четыре дня из них, остается 14. Это что же получается? Каждый божий рабочий день в прокуратуру Москвы обращается (29948 – 24064) : 14 = 420 человек и ищут тут закон и справедливость. А мы думаем, что наш народ смирен и тих как божьи одуванчики. И вам, наверное, уже понятно как их здесь «одувают», так что из роскошного шарика они превращаются в мизерную белую шишечку на зеленом стебелечке.

Я сел за письмо в Генеральную прокуратуру России. У меня получилось вместе с приложениями, доказывающими мою правоту, 18 страниц. С ними я и отправился, от заголовка которых «Прошение-жалоба на неправомерные действия Правительства Москвы и Прокуратуры Москвы» разрыдался бы любой прокурор мира, исключая нашу необъятную Родину с большой буквы. Прокуроры в приемной этой высшей прокурорской инстанции сидят под охраной милиционера при пистолете и металлоискателе как в аэропорту. Важные персоны. Преодолев этот барьер с помощью бумажечки, выписанной мне неохраняемой девушкой в окошечке,  я предстал перед ленивым дядькой, который даже буквы прописывать до конца и без пропусков не может (доказательства имеются). Но не в этом дело.

Ленивый дядька, прочитав первую страницу и поняв, что у меня хотят отобрать мою собственность с грубейшими нарушениями всех законов, включая Конституцию, расчувствовался, и стал рассказывать свою беду с квартирой. Оказывается, его тоже выселили, правда, предоставив, как я понял, более выигрышную квартиру. Я внимательно слушал его и молча сострадал. Пока он мне рассказывал свои страдания, я все пытался найти в его речи паузу, чтобы вставить свое, наболевшее, хотя это и было у меня написано в поданной ему бумаге. Я пытался процитировать ему статью 10, пункт 5 Федерального закона «О прокуратуре Российской Федерации», где черным по белому было написано: «запрещается пересылка жалобы в орган или должностному лицу, решения либо действия которых обжалуются». Я ведь чувствовал, что он, обливаясь слезами, как крокодил, сейчас именно это и сделает.

И я не ошибся. Закончив изливать свое горе, он написал мне на открыточке, в которую надо было вставить всего несколько букв, остальные были напечатаны еще в типографии: «Ваше обращение по жилью  направлено в прокуратуру г. Москвы.  О принятом решении Вам сообщат».  И подписался буквой «х», правда, наверное, из-за лени без двух точек, которые так и тянуло вставить. И я пошел домой, отдав милиционеру бумажку, по которой он меня туда впустил.

В прокуратуре Москвы будто ждали. Открыточку  Х.. мне написал в Генпрокуратуре 18 апреля, а уже 25 апреля полетело письмо из московской прокуратуры. В котором аккуратистка Артамонова, так как прокурором я ее из-за безграмотности назвать не могу, сообщает, как пересыльная почта, в прокуратуру юго-запада Москвы (копия – мне): «направляю заявления Синюкова о нарушении жилищных прав… на 31 листе». (К 18 генпрокурорским она прибавила свои собственные, которые я ей передал). Разве это не пересыльная почта в огромном комплексе зданий прокуратуры Москвы? Я пишу в Генпрокуратуру, она направляет в московскую прокуратуру, а московская прокуратура направляет в районную прокуратуру. Зря районная прокуратура не догадалась отправить мое письмо вахтеру на входе. Он его непременно направил бы прямо в урну, стоящую у входных дверей для окурков.

И опять же не это главное, хотя и обидно очень для моего гражданского чувства, в которое я чуть было не уверовал, слушая Ельцина, взгромоздившегося на танк. Для меня лично г-жа Артамонова приписала: «Заявителю одновременно разъясняю, что согласно ст.8 Жилищного кодекса РСФСР принятие решения о сносе жилого дома входит в компетенцию Правительства Москвы». Это не я выделил «входит в компетенцию», это г-жа Артамонова выделила специально для меня, чтобы я споткнулся о жирные буквы.

В общем-то, она зря это сделала. Я и без выделения внимательно читаю прокурорские письма. А вот дурость свою она показала. Хотя я думаю, что это даже не дурость, а подлость, непростительная прокурору, притом «заместителю начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов». Вот тут выделение ее титула – мое. Начну с прокурорской дурости. Если прокурор не знает, что «законы и правовые акты, действующие на территории РФ до вступления в действие настоящей Конституции, применяются в части, не противоречащей Конституции», то такого прокурора умным не назовешь. Это простой человек может не знать этого, но г-жа Артамонова не только прокурор, но и начальствует над  «законностью правовых актов», «надзирает за исполнением законов» по своей должности. Между тем, Жилищный кодекс принят еще до того, как Ельцин взгромоздился на танк, в те времена, когда он еще был первым секретарем московского горкома КПСС. Эдак г-жа Артамонова могла сослаться на Соборное уложение царя Алексея Михайловича 1649 года, о котором я писал выше. Ведь оно тоже никем официально не отменено. И вообще я уже устал писать по этому поводу. И если г-жа Артамонова, взялась писать мне о статье 8, не проверив ее соответствие Конституции, то, как же ее назвать хотя бы адекватной?

Теперь о подлости, которая более вероятна. Статья 8 Жилищного кодекса называется «Исключение из жилого фонда жилых домов и жилых помещений». И гласит: «Периодически, в сроки, утвержденные Советом Министров РСФСР, производится обследование состояния жилых домов государственного и общественного жилого фонда. Непригодные для проживания жилые дома и жилые помещения переоборудуются для использования в других целях либо такие дома сносятся по решению <…> исполкома Московского городского совета народных депутатов». Даже, если г-жа Артамонова никогда не держала в руках Конституции и не знает того, о чем я сказал выше, то как она не могла не заметить следующего? Во-первых, Совета Министров РСФСР ныне нет, значит, нет и сроков, которые он устанавливает для «производства обследования». А нынешний Кабинет Министров России вообще не занимается частной собственностью, чтобы устанавливать свои «сроки» ее «обследования».  Во-вторых, моя собственность как показано выше частная, и не относится ни к государственной, ни к общественной. В третьих, в статье 8 вообще не упоминается частная собственность, так как когда издавался этот закон ее не было в природе. Значит, никакой «исполком Московского городского совета народных депутатов», которого самого ныне нет в природе, не может распоряжаться частной собственностью даже по этому коммунистическому закону, которым г-жа Артамонова тычет мне в лицо. В четвертых, всего-то, что г-жа Артмамонова нашла в этом ископаемом законе, что «дома сносятся по решению…»  Но надо же и о начале предложения не забывать, или г-жа Артамонова не может удержать в голове коротенького предложения целиком? Дома-то сносятся не абы какие, а именно «непригодные для проживания жилые дома», притом только государственные и общественные, а не частные. Но у нее же под носом лежит моя «Жалоба о неправомерности сноса капитально отремонтированного дома», о которой я писал выше.

Все эти мои пункты по отдельности может быть и можно отнести к дурости, а все в совокупности можно отнести  только к подлости официального лица. Она ведь, наверняка, думала, что я поленюсь изучить текст, на который она ссылается весьма кратко: «согласно ст. 8… входит в компетенцию» и тут же нагло заменила «исполком Московского городского совета народных депутатов» на «правительство Москвы». И у нее получилось, что правительство Москвы выше Конституции, Президента и Бога, даже частную собственность сносить может. И если это не подлость в официальных устах государственного чиновника, «блюдущего законы», то я не знаю, что такое вообще подлость, и какая она должна тогда быть?

Я еще вернусь к госпоже «Салтычихе», жалобу на действия которой я тут же направил в прокуратуру Москвы. А пока напомню еще раз о том злосчастном американском судье, которому сто лет назад дали десять лет каторги за сущие пустяки по сравнению с излагаемыми фактами. Вот где корень проблемы с русской бюрократией и чиновничеством, которые вроде бы нам даны от Бога и с этим ничего нельзя поделать ни царю, ни президенту, ни коммунистам, ни демократам, терпеть, дескать, надо и только. А ведь лекарство-то простое как касторка. И весь Запад использует его давно и радикально. Вот и нет у них этой проблемы.

Между тем, вся кипа моих жалоб, направленных во всевозможные прокуратуры, стеклась в районную прокуратуру юго-запада Москвы. И, я думаю, г-жа ее начальница Кутловская была очень довольна. Она ведь отлично знала, что нарушает законы, когда писала мне то, что вы читали выше. А тут и генеральная, и московская прокуратуры ничего не видят, и ничего не слышат. Мало того, на ее же действия жалобы отправляют ей же на рассмотрение, дескать, рассмотри, вернее, укуси-ка себя побольнее. И она пишет мне среди прочей галиматьи вроде преступного постановления мэра о сносе частной собственности и преступного мэрского же закона: «От предложенного варианта Вы отказались. Вопрос о переселении будет решен в судебном порядке. В настоящее время готовится соответствующий иск от имени ЮЗАО Москвы в Зюзинский суд» (выделено мной).

От злобы барышня немного погорячилась и выдала себя. Недаром она еще не прокурорша, а только исполняет обязанности прокурора юго-запада.  Это от кого же она, сидя в кабинете и читая мои письма, узнала, что «иск готовится»? И почему этот иск «готовится от имени ЮЗАО», а не само ЮЗАО готовит этот иск? Притом безличное «готовится» – это как бы сам себя иск готовит. А если этот иск готовит сам себя, то почему же он себя готовит «от имени»? В общем, не ошибусь, предполагая, что барышня-прокурорша, обуреваемая жаждой мести, вместо того, чтобы кинуться защищать мои права и свободы (что ей растолковано на стольких листах бумаги), сама прибежала к агрессору и предложила свои услуги для потопления меня. Была бы эта барышня честной, она бы так и написала, дескать, готовлю иск от имени ЮЗАО. Чтобы погубить тебя, злодея, осмелившегося учить российских (от народа независимых) прокуроров. И во мне бы проснулась хотя и не любовь к районной прокуратуре, но хотя бы капля уважения.

Пока я писал про обрадованную лестным вниманием всех вышестоящих прокуратур г-жу Кутловскую, г-жа Артамонова в городской прокуратуре тоже не сидела без дела. Она соображала, что же ответить мне на то письмо в городскую прокуратуру, в котором я жалуюсь на ее беззаконие и подлость? Я бы этого никогда не подумал, если бы мне на жалобу ответил кто-нибудь другой из прокуратуры Москвы. Но ведь именно она сама ответила мне на ту жалобу, которую я подал на нее. Только на этот раз подписалась она не «заместителем начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов», а уже «начальником отдела по надзору за исполнением законов в социальной сфере». Наверное, повысили, может быть, и за то подлое письмо, которое она мне написала ранее.

Наворотила прокурорская начальница в свое оправдание непривычно много, целую страницу, раньше все обходились двумя-тремя предложениями, отвечая листов на тридцать жалобы. И опять – одно сплошное лукавство: «Согласно ст.1 Закона г. Москвы …основанием для принятия решения об освобождении жилых помещений в строениях является постановление Правительства Москвы об изъятии земельного участка для городских государственных и муниципальных нужд в связи с необходимостью нового строительства, развития территорий, реализации других государственных (муниципальных)  программ, требующих сноса строений. Постановлением Правительства Москвы от 4.09.01 № 811-ПП …предусмотрено переселение жителей из сносимого дома… Данное постановление принято Правительством Москвы в пределах предоставленных полномочий» (выделено мной).

Рассмотрю сперва внутреннюю несообразность приведенной фразы, не касаясь пока самого «закона» Москвы. Правительство Москвы может согласно «закону» своим постановлением только «изымать» земельный участок. А оно, нарушая собственный закон, «предусматривает переселение» и называет дом «сносимым», даже не «изъяв» под ним землю. И вообще в этом «постановлении» нет ни одного слова об «изъятии» земли. То есть, не изъяв землю под моим домом, согласно своему же закону, правительство Москвы не может ни «переселять», ни называть дом «сносимым», ни даже «предусматривать переселение». И после этого разве может г-жа прокурорша писать мне, что «данное постановление принято Правительством Москвы в пределах предоставленных полномочий»?

«Изъятие земельного участка» отдельно от права собственности на квартиру согласно Закону «Об основах федеральной жилищной политики» недопустимо, о чем я говорил выше. Но, разве не должна по должности знать об этом прокурорша? Разве не должна она знать, что федеральный закон выше по юридической силе, чем  закон Москвы? И какого черта позволяет себе прокурорша защищать своим прокурорским авторитетом явное нарушение Конституции в законе Москвы, отождествляющем государственную и муниципальную «нужды»? И вообще, что это такое «городская государственная нужда»? Что? Тогда и «деревенская государственная нужда» есть? И поселковая? И еще черт те знает какая? Это же детский маразм желтого цвета, госпожа Артамонова.

После этого пассажа, достойного пациента желтого дома, прокурорская начальница вспомнила, что я критиковал ее по поводу статьи 8 Жилищного кодекса. Но крыть ей нечем по поводу 8 статьи, и она молчит о ней, делает вид, что не упоминала ее в предыдущем своем письме. Молча признается в подлости. Зато нашла новую лазейку, столь же мерзкую: «Жилищный кодекс РСФСР действует в редакции Федерального закона от 17.04.2001 № 48-ФЗ и в установленном порядке утратившим силу не признан» (мое выделение). А, что, Соборное уложение 1649 года «О рабстве» разве признано утратившим силу, притом в установленном порядке? И добавляю, что в 1200-страничном Сборнике законов Российской Федерации прошлого года издания, в котором есть все главные законы страны, тем не менее, нет ни Соборного уложения, ни Жилищного кодекса. Ведь Жилищный кодекс современный человек даже и понять не сможет, там же одни какие-то «исполкомы», «народные комиссары», «советы» и прочая дребедень, современному человеку совершенно непонятная. Недаром г-жа Артамонова самовольно, а значит и преступно, меняет «совет народных депутатов» на «правительство Москвы».

И еще я хочу сказать г-же Артамоновой, что будь отдельные поправки к этому Жилищному кодексу в редакции хоть 2030 года, хоть 3000 года, а не только 2001 года, все равно этот Кодекс действовал до вступления в силу нынешней Конституции, и поэтому подпадает под ее пункт 2 Второго раздела, и поэтому обязательно должен быть проверен на соответствие Конституции. А по Конституции никто не вправе ни изымать землю под моим жильем, ни сносить мою собственность, ни переселять, ни «предоставлять в связи с выселением». Никто, кроме самого государства, и только по суду, даже для самого всесильного государства. И никто, кроме государства, не имеет права подавать такие иски в суд, так как у него не будет «законного основания», которые тоже исчерпывающе определены в Конституции.

Несомненно, что все это прокурорша знает, знает и поэтому выступает подлецом и преступником, так как пишет в конце: «Оснований для вмешательства прокуратуры не имеется». Ах, подлецом и преступником может назвать только суд? Тогда пусть генеральный прокурор и подаст на нее в суд, защищая мои права человека, в том числе и предоставленные мне Европейской конвенцией, являющейся частью правовой системы России. А там, кстати сказано: «Никто не должен содержаться в подневольном состоянии», а со мной ведь так и хотят поступить «переселяя» силой. И там же сказано: «Каждый имеет право на свободу передвижения и свободу выбора местожительства». Вот я его и выбрал, вот я и передвинулся «свободно» туда, где живу. И никто не может меня заставить силой изменять этот мой свободный выбор.  Только добровольно, а за добровольность надо платить, во всяком случае, не предлагать вместо моей квартиры конюшню.

Я сел за повторную жалобу в Генеральную прокуратуру. Вместе с 25 приложениями к ней, доказывающими мою правоту и неправоту властей и прокуратуры Москвы, получилось 98 листов. Называлась она так: «Повторная жалоба о защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при попустительстве работников Генпрокуратуры РФ, Прокуратуры Москвы и Прокуратуры ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи…»

Дежурный дядька-прокурор о своих бедах мне не рассказывал, он дотошно раза три пересчитал страницы, то и дело допрашивая меня: а здесь меньше, чем 98. Я говорил, что именно 98, и он вновь начинал их считать, пока не понял, где он разом перевернул не одну, а две страницы. Затем он выдал мне страшную прокурорскую тайну, как будто я американский шпион. Эта тайна нигде в законах не написана, тем не менее, я понял, что ей следуют неукоснительно. И не только прокуроры, но и все на свете российские власти, включая президентскую. Пока самый главный начальник какой-либо инстанции прокуратуры, суда, администрации и любой другой инстанции не подпишет лично мне ответ на мою жалобу, ни одна вышестоящая инстанция не примет на эту предыдущую инстанцию жалобы. Она их будет просто переправлять «вниз», не объясняя мне причин. И этот тайновладелец даже дал мне совет, ибо и сам отлично знал, что самый главный начальник любой инстанции никогда не подписывает ни одной бумаги, идущей «вниз», к народу, а подписывает только бумаги «наверх», в сторону президента. Совет заключался в том, чтобы я в очередной своей жалобе попросил или подписи самого ее начальника, или заместителя, но чтобы этот заместитель указал в ответе, что это не его, заместителя личное мнение, а именно мнение той инстанции, в которой он сидит, ковыряя в носу. Тогда жалобу на низшую инстанцию могут и принять к своему рассмотрению в высшей инстанции, но это далеко не обязательно, так как закона-то такого нет, а только «мнение», которому можно и не следовать. Но общие шансы, конечно, при этом немного возрастают. А без этого вообще нет никаких шансов.

Потом я получил от этого блюстителя закона точно такую же бумажку, в которую надо было добавить от руки только несколько букв, что он и сделал: «в прокуратуру города Москвы». Самое замечательное, что строчку, начинавшуюся словами «Ваше обращение…», в которую надо было вставить наименование вопроса, и в которую прошлый прокурор вставил «по жилью», он оставил пустой. И я его понимаю. Не вписывать же ему туда «по правам человека»? Он и знать не знает, что это такое.

Надо ли мне тут говорить, что это тайное правило самым грубейшим образом нарушает Конвенцию, гласящую, что «каждый, чьи права и свободы, признанные в настоящей Конвенции, нарушены, имеет право на эффективное средство правовой защиты в государственном органе, даже если это нарушение было совершено лицами, действовавшими в официальном качестве». Ибо как же я могу заставить подписать ответ на мою жалобу именно прокурора  Москвы, а не какую-нибудь уборщицу из московской прокуратуры? А не могу заставить, то и жалобу «выше» не примут. Вернее принять-то примут, но в качестве почтальона. Я уже не говорю о том, что это тайное бюрократическое правило нарушает статьи 17, 18, 19, 45 Конституции, целиком и полностью главу 2 закона «О прокуратуре РФ».

Обо всем этом я еще не думал, придя домой из Генеральной прокуратуры. Держа в голове золотое тайное правило, я написал вновь в прокуратуру Москвы коротенькое письмецо, дескать к вам уже летит из Генпрокуратуры мое 98-страничное письмо с жалобой на вас. Так будьте добры, сделать так, чтобы ответ мне подписал прокурор Москвы, а если его подпишет ближайший заместитель, то пусть тогда будет отмечено, что это мнение не только заместителя, но и официальное мнение прокуратуры Москвы.

Что за оперативность обуяла московскую прокуратуру, я не знаю. В Генпрокуратуре я свое толстое письмо оставил 29 мая, а уже 10 июня мне на него пишет ответ и.о. начальника управления по надзору за исполнением законов и законностью правовых актов г-н Павлов. Раньше у них приличным считалось, чтобы бумагу из двух-трех предложений писать около месяца. А тут какое-то светопреставление. На четыре мои жалобы, одна из которых на ста страницах, ответ почти как телеграмма на похороны: Вылетай срочно, Коля помер. Ну, думаю, вскрывая тонюсенький конверт, спешка – она, как и при ловле блох – полезна.

Однако даже беглого взгляда в бумагу хватило, чтобы констатировать в своей голове: спешка – она нужна только при ловле блох. В остальном, тем более в законах – она вредна и даже – очень. Ну, посмотрите сами, что он пишет: «Согласно ст. 6 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики» собственник недвижимости в жилищной сфере либо ее части (выделено мной) имеет право в порядке, установленном законодательством, владеть, пользоваться и распоряжаться ею и в том числе сносить (мое выделение), если при этом не нарушаются действующие нормы, жилищные, иные права и свободы других граждан (выделено мной), а также общественные интересы». Остановимся и подумаем, зачем этот высокий прокурорский начальник привел эту цитату из закона, кстати, верно. Но никаких выводов из нее не сделал, оставив в виде намека, я понимаю какого.

Зато я сделаю из нее выводы. И неплохие для меня как собственника части дома. Во-первых, если бы Лужков владел всем домом, а не частью этой недвижимости, то он мог бы с нею делать все, что ему заблагорассудится. А том числе и снести ее. И я – тоже, если бы владел всем домом. Но в том-то и беда Лужкова, что он хочет снести свою часть недвижимости, а вместе с нею и мою часть снести. И заметьте, сносить одну часть дома, оставляя другую часть нетронутой, никто из нас не может, только – весь дом и дотла. Поэтому вступает в действие вторая часть законодательного предложения. Каждый из нас может сносить свою часть собственности, если при этом не нарушаются жилищные и иные права другого собственника. Но в том-то и дело, что любой из нас, снося свою часть собственности, тем самым нарушает эти самые жилищные и иные права другого собственника. Я уже не говорю об общественных интересах, так как нас таких собственников – куча, которую теперь Лужков таскает по судам совершенно беззаконно.

Теперь подумаем, зачем солидный дядька-прокурор приводит эту статью? Ведь частная и муниципальная собственности по Конституции совершенно равноправны. Притом совершенно независимо от ее величины. А он намекает мне, совершенно по-идиотски, что, дескать, если Лужкову принадлежит больше квартир, чем мне, то он и является как бы главным собственником. Дескать, ему можно сносить, а мне – нельзя. Если не верите, то объясните мне, зачем приведена прокурором эта выдержка из закона? Я и говорю, что намек идиотский. Другого-то основания у него нет привести эту выдержку. Было бы основание, притом в его пользу, он бы не забыл его расписать.

Между тем, сразу вслед за рассмотренной мной фразой он продолжает: «Кроме того, ст. 8 Жилищного кодекса РСФСР также (выделение мое) предусматривает право органов исполнительной власти г. Москвы принимать решение о сносе дома». Вот эти прокурорское «кроме того» и «также» и выдает прокурора. Не было бы этих прокурорских «кроме того» и  «также» и у меня бы не было основания его обвинять в грязном намеке. То есть, он хочет сказать, что мэр Москвы может сносить наш совместный дом не только как «главный» владелец дома, но кроме того и также и по статье 8 Жилищного кодекса, о котором я уже устал писать. Хотя по этой самой статье как я уже писал выше ископаемого как динозавр «закона» мэр может сносить только дома, в которых жить опасно из-за ветхости, притом не частной собственности дома, а государственные или «общественные», которых сегодня нет в природе. А частной собственности дома, будь они хоть без стен и крыши, с одним только полом, он сносить не может. Когда писался этот пресловутый Жилищный кодекс, частной собственности на квартиры в многоквартирных домах вообще не было. Сегодня-то она есть, но законом старинным не предусмотрена. Какой же дурак может писать тогда, что Лужков имеет право сносить дома, находящиеся в частной собственности?

 Господи, до какого же маразма может дойти прокурор с большими лычками-звездами? И зачем ему надо так позорить себя? Неужто Лужков его родной брат? Не брат, но оба находятся в «системе» и охраняют ее изнутри.

Но и это еще не конец. Прокурор, охраняющий не закон, а распоясавшегося Лужкова продолжает: «Согласно ст. 49.3 указанного кодекса…» Нет у меня больше сил продолжать про статью 49.3. Если не лень взгляните еще раз на то, что я написал выше об этой статье борзым лужковским чиновникам, что она появилась на свет раньше Конституции, что она противоречит Конституции и не должна исполняться по  Конституции.

Дальше прокурор по привычке стращает меня судом, специально и преступно забыв, что ни один суд страны не вправе принять иск об отчуждении моей собственности по желанию ни одного мэра страны, так как он не может быть в принципе быть обоснован ни одним российским законом. И я никому не должен ни копейки, чтобы обращать мою собственность в уплату каких-либо моих долгов.

Постращав меня судом, этот горе-прокурор, сидящий чуть ли не на Олимпе прокуратуры, вспомнил, что он же не сам мне пишет, чтобы стращать, а всего лишь «отвечает» на мою жалобу, в том числе и на него самого же, добавил в самом конце письма: «Оснований для вмешательства прокуратуры не имеется». У вас же нет тех 98 страниц моей жалобы, плюс еще трех жалоб, которые у прокурора лежат перед носом, поэтому вы не знаете, зачем прокурор сделал последнюю приписку. Объясняю. Объявляя прокуратуре свой возраст и то, что я уже 16 лет нахожусь на пенсии, заработанной под землей, я потребовал от прокуратуры, ссылаясь на Закон о прокуратуре, чтобы она согласно требованию этого закона защитила мои права человека перед оборзевшими муниципальными властями Москвы. Я имею на это полное право согласно Закону о прокуратуре, если они его когда-либо читали. Вот он мне и приписал, что зря я на прокуратуру надеюсь. Она тут «не имеет оснований» защищать мои права человека. И последний раз нарушил закон, непосредственно его касающийся.

Ну, скажите мне, я все использовал прокурорские государственные возможности для защиты своих прав человека?  По-моему все. Я все использовал государственные возможности исполнительной ветви власти, включая Президента? По-моему все.

Остался только Бог, но на почте к нему писем не принимают.

И тогда я впервые в жизни пошел в суд, хотя отлично знал, что это бесполезно. Так оно и оказалось, но надо рассказать все по порядку. Надо сказать так же, что процессуальных правил я не знал, а адвокат для меня – пенсионера совершенно непозволительная роскошь. Мне на хлеб пенсии едва хватает. Поэтому на первых порах, пока я не изучил назубок Гражданский процессуальный кодекс, судьи со мной поступали как с полинезийским папуасом времен Миклухо-Маклая. Могли выставить за дверь совсем вопреки этому самому Кодексу, и  именно так поступали. А я и шел как папуас, не смея ничего возразить. Еще бы, передо мной был «человек с Луны», его беспрекословно надо слушаться, а то ненароком «жизнь испортит».

Итак, я написал «Жалобу на неправомерные действия администрации ЮЗАО по отчуждению собственности моей семьи, квартиры по адресу ул. Грина, 16, кв. 9». И пошел с ней на прием к судье Суховой в Зюзинский районный суд, туда, куда меня грозили привести в кандалах все власти, начиная с прокуроров и кончая последним клерком Лужкова. Судья была опытна, она сразу заметила, что я совсем «зеленый» в судебных делах, поэтому выпроводила меня за дверь ровно за три минуты, я засек. Притом так ловко это сделала, что я два месяца даже и не пытался вновь появиться на ее глазах. Она мне сказала, мельком прочитав мое заявление: приложите к этому заявлению постановление правительства Москвы, которое Вы обжалуете. И я пошел его искать. Пришел в канцелярию префектуры, там мне соврали, что оно очень толстое, страниц пятьсот, не будут же они размножать его специально для меня. Хотя оно было на трех страничках. Тогда я, немного изучив законы и узнав из них, что власти мне обязаны предоставлять решения непосредственно касающиеся меня, написал письма властям, дескать по такому-то закону предоставьте мне бумагу, по которой вы хотите меня выбросить из моей священной частной собственности.

Письма даже из Кремля, как я писал выше, на нашу улицу идут почти месяц, да месяц положен властям на ответ из трех строк, так что перспективы мои вновь попасть к судье Суховой были темные. Тогда я пошел к знакомому, а знакомый сходил к своему знакомому адвокату, и через три дня за 50 долларов у меня эта бумажка на трех листах уже лежала на столе. Но я только за полтора месяца догадался именно так сделать. А закон власти так и не выполнили, постановление это мне не выслали, так что я 50 долларов потратил не зря. Я мог идти  в суд. За то время, пока я искал лужковскую бумагу, судьи немного поменялись местами, и мне следовало занимать очередь уже к судье Ахмитзяновой. Но уже в ее приемной мне сказали, не предупредив заранее, так что очередь я все же отстоял, что мне следует идти к судье Пименовой. В этот день моя очередь не дошла, рабочий день закончился. Там две очереди за день никогда не успеешь отстоять.

Через  три дня, так как судьи принимают всего дважды в неделю, я занял очередь чуть свет и предстал пред очи судьи Пименовой. Но я забыл совсем сказать, что эти два месяца потратил на изучение Гражданско-процессуального кодекса и прочих законов, в том числе и международных, кои входили по нашей Конституции в нашу же правовую систему. Поэтому новая моя жалоба уже называлась «О защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, и нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи, квартиры №9 по адресу  Москва, ул. Грина, дом №16».

И эта судья оказалась очень опытная. Она сроду, поди, не видела в заголовке жалоб слова «права человека». Поэтому она только глянула на заголовок, как тут же выставила меня за дверь, сказав идти к судье Мартусову. Он мол большой спец по таким делам. Делать нечего, занял очередь около его дверей, но, естественно, в этот день к нему не попал. Зато в очереди узнал много полезного. Лет-то мне 66, а 15 из них провел в советской шахте, притом начал работать почти сразу после войны, когда еще не знали, что такое производственная экология и безопасность, поэтому стоять в очередях довольно трудно. И лавочек в судах всегда не хватает. Самое полезное сведение состоит в том, что больным и старым надо хитрить. Не стоять в очередях, а принести свою жалобу в канцелярию, сдать туда и получить второй экземпляр со штампиком, что ты сдал туда свое дело. А потом тебя вызовут повесткой в назначенное время. Правда, дней ты здесь теряешь больше, так как почта тебе – не самолет. Она и на самолетах, и на поездах ныне ездит медленнее, чем раньше на почтовых тройках. Зато не надо падать в обморок в очереди, смешить людей, обременять их вызовом скорой помощи.

В следующий приемный день дождался. Мужчина, он и есть мужчина, прочитал Жалобу почти всю, но я, оказывается плохо знаю мужчин, они хитрее. Женщины меня, как видите, гнали прямо с порога, а этот судья велел недельку подождать и приходить в следующий понедельник, он с жалобой ознакомится подробнее. Прихожу через неделю, а он ее оказывается потратил не на изучение моего дела, а чтобы получить чью-то визу, которая и стала красоваться прямо у углу титула жалобы: «Пименовой», плюс закорючка. На этот раз я пробыл у него в кабинете всего минуту, и пошел опять к Пименовой, и, слава богу, в этот день успел к ней попасть. Это было 27 мая, прошу этот день запомнить. А начал я бродить от кабинета к кабинету, если вы не помните, то – с 4 апреля.

Но судья, естественно, потребовала время на изучение дела и велела прийти 30 апреля к 14-00. Я пришел 30 апреля ранее назначенного времени, а так как она человекам десяти велела прийти к 14-00, то из нас таких образовалась очередь, но все равно я был всего третий. Третий и вошел, но судья почему-то не хотела со мной разговаривать по моей законной очереди и велела еще подождать. Потом я заходил еще раз шесть, как только очередной страдалец выходил от нее, но она все равно просила почему-то подождать. Я даже загордился немного, думаю у меня дело такое важное, по человечьим правам, поэтому она не хочет его засорять всякими мелкими гражданскими делами, наподобие развода супругов или дележа имущества. Наконец, все прошли, я один остался. И рабочего дня у судьи осталось пять минут. Без пяти шесть вчера она меня пригласила, и всего лишь для того, чтобы строгим голосом сообщить: «Ваша жалоба остается без рассмотрения, так как неподсудна нашему суду. Возьмите мое Определение у секретаря. Вам надо идти либо в суд по месту нахождения префектуры, либо по месту нахождения самого мэра. Ведь Вы на них жалуетесь». Когда я выходил, еще успел сообразить, что рабочего времени у судьи осталось еще как минимум три минуты.

У секретарши я допустил последний свой «прокол» в этот день, так как в суде надо всегда держать ухо востро, а палец – на спусковом крючке, как в разведке, в глубоком тылу противника. Дело в том, что я, расписываясь в Определении суда, копию которого секретарша мне дала на руки, не обратил внимания на дату совершения судьей этого определения. И это была серьезнейшая моя ошибка. Дата же стояла, и я рассмотрел это только дома, 27 мая, то есть тот день, когда судья мне сказала прийти 30 апреля, когда она «ознакомится с делом». А сама написала свое Определение в отказе рассматривать мою жалобу в тот же самый день, как она к ней поступила, но мне не отдала, а велела ждать три дня, когда она якобы ознакомится. Прочти я сразу эту дату, у меня бы были еще три минуты, чтобы кое о чем судью спросить, снова войдя к ней в кабинет. Благо народу уже никого не было. Но я это прочитал уже дома. Я  же говорю, что с судьями надо вести себя как в разведке, когда в тебя может выстрелить каждый куст.

Дома я, конечно, понял, почему она меня продержала до самых шести вечера у своей двери, насильно распоряжаясь моей законной очередью. Она боялась, украв у меня три дня из десяти для подачи кассационной или частной жалобы, что от третьего дня я еще мог воспользоваться его остатками, вот и держала до шести вечера. А потом сразу, словно обухом по голове – отказать. И это должно бы по ее расчетам выбить меня еще дня на четыре – пять из колеи. Все-таки видно, что я – старый. Вот и срок пропущен. И никто тебе не виноват. Или у вас есть другие объяснения? Вроде случайных стечений обстоятельств, как при падении самолетов или взрывах подводных лодок.

Но эта здоровенная толстая тетка ошиблась. Процессуальный кодекс я уже знал назубок, поэтому не сильно расстроился. Это я и ожидал, только не так скоро. Думал, мне чего-нибудь будут объяснять, что не требует объяснений. Или будут сбивать с толку какими-нибудь второстепенными вопросами, уводить в сторону от заявленных мной нарушений прав человека, употреблять процессуальные тонкости и так далее. Поэтому я подготовился на славу. А в жалобе перечислил все статьи и их пункты, включая «части» законов, чтобы судьям просто нечем было крыть как прокурорам. И я знал, что, если мне откажут в жалобе, то будут нарушены те-то и те-то конкретные статьи, на которые я и буду ссылаться в своей кассационной жалобе.

Поэтому обнаружив дома украденные у меня три дня, я взял себе «социалистическое» обязательство подать жалобу не менее, чем за три дня до окончания срока ее подачи. И уже 3 июня моя жалоба была сдана, куда следует, в Московский городской суд.

 

Кассационная жалоба

на Определение, оно же фактически Решение, Зюзинского районного

суда ЮЗАО Москвы по нарушению моих прав и свобод человека

 

27 мая 2002 года Зюзинским районным судом, судьей Пименовой Г.А. было вынесено «Определение об отказе в принятии Жалобы  Синюкова Б.П. на действия Правительства г. Москвы и Префектуры ЮЗАО г. Москвы».

С вынесенным Определением я не согласен, так как, во-первых, эта Жалоба у меня озаглавлена «О защите прав человека, декларированных Конвенцией о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 года, Конституцией РФ и законами РФ, и нарушенных Правительством Москвы и Префектурой ЮЗАО Москвы при отчуждении и сносе собственности нашей семьи, квартиры №9 по адресу Москва, ул. Грина, дом №16». И этот заголовок целиком и полностью соответствует главе 24¹ ГПК РСФСР.

Во-вторых, хотя в заголовке и написаны слова «при отчуждении и сносе собственности», из текста Жалобы и приложений к ней не следует, что я оспариваю в суде именно сами «отчуждение и снос». Их просто нет в фактическом наличии. Я обжалую официальные действия властей Москвы, которые не являются действительным отчуждением и сносом, но могут привести к ним в перспективе, если эти дейст

вия властей Москвы не будут пресечены. И как раз эти официальные, но лишь предварительно распорядительные в форме Постановления властей Москвы, а не исполнительные действия властей в форме насилия отчуждения (только потенциальны возможностью отчуждения) и направлены на попрание прав и свобод человека, защищенных Конвенцией и Конституцией РФ. 

В третьих, так как реальных действий по самому отчуждению нет, то у меня согласно статье 126 ГПК РСФСР нет и возможности возбудить конкретное исковое производство в суде. Поэтому Зюзинский суд совершенно неправильно трактует, что, дескать, из моего заявления «видно», что «требования заявителя подлежат разрешению в порядке искового производства».

В четвертых, возможно, что я в порыве эмоций больше, чем следует, обратил в своей Жалобе внимание на возможные последствия от намерений властей. Но это совершенно не означает, что я жалуюсь именно на эти гипотетические последствия намерения властей. Я на это потому заострил внимание суда, что нарушение моих прав и свобод человека обжалуемым действием властей Москвы, то есть намерением,  может привести к последствиям, ужасным для моей семьи. Но пока этих последствий нет. И если намерения пресечь, пока они не стали действиями, то не будет и последствий. Поэтому Зюзинский суд по своему статусу и юридической образованности просто обязан отделять эмоции и конкретные требования друг от друга. Тем более что эти конкретные требования выражены в специальных разделах моей Жалобы. И тем более удивительно, что эти конкретные нарушения Конвенции и Конституции РФ, четко расписанные по статьям, не стали предметом анализа суда, все свое внимание обратившего на эмоции. И построившим на эмоциях свой отказ в принятии Жалобы на ущемление прав человека к рассмотрению.

В пятых, карандашная заметка судьи на полях моей Жалобы, напротив пункта 2 моих требований к суду («иск. треб.») показывает, что суд не стал разбираться в существе этого пункта. То есть, судья делает себе заметку, чтобы единолично обратить мою жалобу на нарушение прав человека в исковое требование материального свойства. Но это же невозможно по статье 232 и главе 24¹ ГПК РСФСР. Я в пункте 1 требую отмены или приостановки действия Решения властей о потенциальном сносе моей собственности, так как само это Решение нарушает мои права человека, о чем подробно изложено в разделах «Нарушение внутреннего законодательства России» и «Нарушения Европейской Конвенции». А во 2 пункте уточняю, что именно перед принятием нового Решения или именно перед возобновлением действия приостановленного судом Решения, властям необходимо заключить со мной совершенно равноправный, свободный от любых прочих условий, договор на отчуждение и снос моей собственности согласно требованиям статей 2, 3, 8, 12, 15, 17, 34, 35, 55, пункта 2 раздела Второго Конституции РФ. И только тогда мои права человека не будут нарушены. Поэтому этот пункт никоим образом нельзя трактовать как чистое исковое требование материального свойства. Это требование пресечь нарушение прав человека и не допустить его повторно при самом принятии Решения властями о сносе. И если бы суд хотел детальнее разобраться в этом пункте, то он бы обратил внимание на приложение 15 к Жалобе, где мной дан юридический анализ Постановления Правительства Москвы, в котором подробно обосновывается пункт 2 самой Жалобы. И из которого следует, что пункт 2 требования к суду является не исковым требованием материального свойства, а требованием пресечь нарушение прав человека при принятии самого Постановления властей. Замечу, что это «иск. треб.» на полях моей Жалобы – единственная «зацепка» суда, которая позволила ему трактовать мою Жалобу на нарушение моих прав человека как исковое требование (производство) материального свойства, каковым оно не является по самой своей сути. Кроме того, согласно статье 126 ГПК РСФСР при подаче иска материального свойства требуется сообщить, «в чем заключается нарушение или угроза нарушения прав, свобод или охраняемых законом интересов истца»?  Но эти права, свободы и интересы истца не являются правами и свободами человека (гражданина) как такового. Истец ищет свои права, свободы и интересы в любом деле кроме дела о защите прав и свобод человека как такового, ибо согласно пункту 2 статьи 17 Конституции РФ «основные права и свободы человека неотчуждаемы и принадлежат каждому от рождения». Как же можно иском испрашивать то, что неотчуждаемо по самой своей природе? Права человека можно только соблюдать и защищать, если они не соблюдаются. Они не могут переходить от истца к ответчику и наоборот. Повторяю, если права и свободы человека неотчуждаемы и не могут переходить от одного к другому, то и иск о переходе прав и свобод человека от одного к другому не может быть осуществлен. Поэтому просто права, свободы и интересы, и права и свободы человека суду, повторяю, следовало бы различать. И не требовать от меня, чтобы я свои права человека защищал в суде в виде материального иска. Из всего изложенного в этом пункте следует, что как сама «зацепка» суда, так и вытекающая из нее трактовка суда не основаны на законе. Статья 129 и весь раздел I «Исковое производство» ГПК РСФСР вообще не могут быть применены к жалобе о защите прав человека. Для этого в ГПК РСФСР существует раздел II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», глава 22 «Общие положения» и глава 24¹ «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан».   

В шестых, суд, используя свою незаконную упомянутую «зацепку» (пункт в пятых) о «материальности иска», не вынес явного решения по разделу моей Жалобы, озаглавленному «Нарушения внутреннего законодательства России», состоящему из 7 пунктов. Ибо в своем Определении не упомянул об этом, не высказал явно  своего отношения к этому разделу. Между тем, в этих пунктах указаны конкретные статьи Конституции РФ, закона РФ, которые власти Москвы нарушили только одним своим Постановлением. И тем самым нарушили мои права и свободы человека, не считая присвоения властных полномочий самого Государства. Не ведя пока никаких реальных действий по отчуждению моего имущества силой. Но, не будет постановления, отмененного судом, не последует и действий, его реально воплощающих. Поэтому я настаиваю, чтобы кассационная инстанция присоединила к 8 заключительным просьбам к суду дополнительно 7 пунктов раздела моей Жалобы «Нарушения внутреннего законодательства России». И рассматривала их в рамках раздела II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», главы «Общие положения» и главы 24¹ «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан» ГПК РСФСР. Я настаиваю на этом, хотя это очевидно и без моего настояния, потому, что суд первой инстанции не захотел явно решить эти проблемы. Решив их неявно в форме отказа в принятии Жалобы.   

В седьмых, суд, используя свою единственную и незаконную «зацепку» (пункт 5), не выразил в своем Определении явного отношения к разделу Жалобы «Нарушения Европейской Конвенции» (полное наименование в заголовке Жалобы), о чем я прямо просил в заключительном пункте 8 своих просьб к суду. Несмотря на то, что в этом разделе приведены конкретные нарушения Конвенции, которая и называется «О защите прав человека и основных свобод». Тем самым Конвенция никоим образом не подлежит предъявлению в виде иска, ибо права и свободы человека не «ищут». Они даны и неотъемлемы от рождения. Их только защищают от посягательств, кого бы-то ни было. И нарушения Конвенции совершенно явны. Поэтому я требую от кассационной инстанции, чтобы 9 пунктов этого раздела Жалобы были присоединены к заключительным 8 просьбам к суду. И прошу рассматривать их в рамках раздела II «Производство по делам, возникающим из административно-правовых отношений», главы «Общие положения» и главы 24¹ «Жалобы на действия…, нарушающие права и свободы граждан» ГПК РСФСР. Я настаиваю на этом, хотя это очевидно и без моего настояния, потому, что суд первой инстанции не захотел явно решить эти проблемы. Решив их неявно в форме отказа в принятии Жалобы.    

В восьмых, я еще раз требую разделить действия властей Москвы на этапы, чтобы еще раз показать суду неприемлемость трактовки моей Жалобы как материального иска. На первом этапе власти Москвы нарушают мои права человека самим своим намерением, выраженным на бумаге в виде «постановлений и решений». На втором этапе эти намерения могут привести к самому отчуждению имущества. И само это отчуждение уже можно было бы обжаловать в исковом производстве. Но до этого дело пока не дошло. Я требую, чтобы суд защитил мои права человека, нарушенные властями Москвы на первом этапе их действий, на этапе намерений, выраженных в Решениях властей. Тогда второй этап их действий – реальное отчуждение моего имущества вообще не наступит. И даже, если наступит второй этап (реальное отчуждение имущества), то я все равно буду в первую очередь настаивать в любых доступных мне судебных инстанциях на восстановлении моих попранных прав человека. И после восстановления моих прав человека будет не нужен материальный иск к властям Москвы, ибо, потеряв право намерений, власти Москвы автоматически потеряют и право на следствие намерений – возможность реального отчуждения имущества. И даже реально уже отчужденное мое имущество будет автоматически закреплено за мной по незаконности предыдущих действий властей Москвы. Имущество мне будет возвращено автоматически. И если власти Москвы попытаются удерживать его за собой силой, то только тогда я обращусь в суд с материальным иском, на основе моих восстановленных прав и свобод человека. Но всего этого пока нет. Так зачем же мне обращаться с материальным иском? Это еще раз доказывает неправомочность применения к моей Жалобе судом первой инстанции статьи 129 и всего раздела I «Исковое производство» ГПК РСФСР. 

В девятых, я задаю себе вопрос: неужели все то, что изложено мной, представляет собой очень сложную правовую коллизию? Ведь права человека прописаны совершенно четко и ясно в Декларации, в Конституции, в законе «Об основах федеральной жилищной политики». Поэтому я задаю себе другие вопросы: почему судья Сухова совершенно необоснованно возложила на меня обязанность «достать из-под земли» Постановление правительства Москвы, и на этой основе не приняла мою первоначальную жалобу 04.04.02 (приложения 6 и 7)? И из-за этого я потерял полтора месяца для защиты своих прав человека. Почему из приемной судьи Ахметзяновой, куда я 20.05.02 обратился, «достав» это постановление, и которая «прикреплена» к моему району жительства, меня направили к судье Пименовой? Почему судья Пименова, только взглянув на заголовок моей Жалобы и увидев там «права человека», направила меня к судье Мартусову? Почему судья Мартусов, неделю продержав мою Жалобу у себя без рассмотрения, 27.05.02 направил меня вновь к судье Пименовой? Зачем он держал Жалобу у себя без рассмотрения 7 дней из 10, предназначенных согласно статье 239⁶ ГПК РСФСР для ее рассмотрения по существу? Почему судья Пименова, написав обжалуемое мной Определение об отказе якобы 27.05.02, не отдала мне его в этот же день, хотя я просидел около ее кабинета до конца ее рабочего дня, назначив мне  прийти через секретаря суда 30.05.02? И даже не увидев меня. И выдала мне это Определение только 30.05.02, написанное 27.05.02, отняв у меня тем самым три дня из десяти для обдумывания, обоснования и процедур подачи настоящей Кассационной жалобы? Почему судья Пименова совершенно необоснованно переквалифицировала совершенно конкретную Жалобу на нарушение прав человека в исковое требование материального свойства (по гражданскому делу)? Почему судья Пименова рассматривала мою Жалобу единолично, хотя должна была это сделать коллегиально (статья 232 ГПК РСФСР)? Почему судья Пименова не испросила у меня согласия рассматривать мою Жалобу единолично? (Статья 239⁶ ГПК РСФСР). На каком основании судья Пименова, не сказав мне ни слова и даже не видя меня вообще, написала обжалуемое Определение? Хотя согласно статье 239⁶ ГПК РСФСР «жалоба рассматривается судом… с участием гражданина, подавшего жалобу…». Почему судья Пименова, наконец, не обменялась со мной своим мнением ни в едином слове, что хочет мою Жалобу переквалифицировать в гражданский правовой иск из Жалобы на защиту попранных прав человека? Не потому ли, что я сумел бы ей доказать, что это совершенно невозможно? Судья Пименова же просто вручила мне через секретаря суда готовое Определение, сказав мне всего несколько слов: «жалоба отклонена, возьмите Определение у секретаря». Каждый такой инцидент в разных делах случайно возможен, но совокупность их в одном конкретном деле  – никогда. Поэтому у меня есть все основания жаловаться на непредоставление мне «права на эффективное  средство правовой защиты»  в суде (статья 13 Конвенции), что я и делаю сейчас и здесь.

В десятых, из совокупности изложенных мной фактов в предыдущих пунктах, особенно в пункте «в девятых», следует:

суд первой инстанции, отказав мне в своем Определении в принятии Жалобы к рассмотрению на основании пункта 7 статьи 129 ГПК РСФСР, тем самым закрыл для меня право статьи 282 ГПК РСФСР на кассационное обжалование. И оставив мне лишь право подачи частной жалобы по статье 129, которая вообще неприменима в отношении защиты прав человека;

в самой моей Жалобе содержатся совершенно конкретные факты нарушения моих прав человека, которые суд первой инстанции своим Определением посчитал не нарушенными, так как не отреагировал на приведенные факты согласно главам 22, 24¹ ГПК РСФСР. И таким образом фактически рассмотрел все эти конкретные факты нарушения моих прав человека, не посчитав их нарушенными, вынося свое Определение;

поэтому фактически Определение суда первой инстанции в отказе принятия Жалобы по основаниям статьи 129 ГПК РСФСР одновременно является и неявным Решением суда первой инстанции по возбужденным мной нарушениям прав человека. Так как мне Определением отрезан путь к кассационной инстанции по правам человека, а оставлен только путь к гражданскому иску;

это, в свою очередь, дает мне право, во-первых, Определение суда первой инстанции по возбужденным в моей Жалобе нарушениям прав человека считать окончательным Решением этого суда первой инстанции. Во-вторых, дает мне право возбуждать не только частную жалобу по статье 129 ГПК РСФСР, но и кассационную жалобу в отношении указанного неявного, но окончательно правоприменительного Решения суда первой инстанции в отношении заявленных мной нарушений прав человека согласно разделу III и главе 24¹ ГПК РСФСР. То есть, Решение попросту не замечать нарушений прав человека. Разве это не есть фактически Решение под видом Определения? 

Прошу

1. Неявное, но фактическое решение Зюзинского районного суда проигнорировать (заявленные мной в Жалобе нарушения прав человека), считать действительным Решением этого суда по моим правам человека. И на этом основании принять настоящую Жалобу не в качестве частной жалобы, а в качестве кассационной жалобы по нарушению моих прав человека.      

2. Определение, оно же Решение, Зюзинского районного суда в части рассмотрения нарушений моих прав человека отменить как не обоснованное законом.

3. Установить на основании изложенного выше, что моя Жалоба в суд первой инстанции не имеет никакого отношения к установленному Определением Зюзинского районного суда правоустанавливающему разделу I «Исковое производство» ГПК РСФСР. 

4. Учитывая проволочки и некомпетентность суда первой инстанции, изложенные выше, рассмотреть мою отклоненную Жалобу с учетом данных в настоящей Жалобе во второй инстанции, в кассационном порядке, в коллегиальном слушании (статьи 232, 239⁶ ГПК РСФСР) в течение 10 дней (статья 239⁶ ГПК РСФСР) по основаниям, определенным главой 22 «Общие положения», главой 24¹ «Жалобы на действия… должностных лиц, нарушающие права и свободы граждан».

                                                                                                 3 июня 2002 г. Борис Синюков

Я очень старался, когда писал эту фактически кассационную жалобу, а не частную жалобу. По-моему я все изложил достаточно убедительно. Поэтому городской суд Москвы, состоявшийся 20 июня 2002 г., Определение Зюзинского районного судьи Пименовой отменил, но, несмотря на мое обоснованное проволочкой Зюзинского суда, требование рассмотреть мою жалобу по существу, не внял моему требованию. И отправил мою Жалобу на повторное рассмотрение в тот же самый Зюзинский суд. Но вот что странно. С 20 июня на сегодняшний день прошло 25 дней, а в суд для повторного рассмотрения меня не вызывают, хотя жалобы на нарушение прав человека должны согласно закону рассматриваться в течение 10 дней.

Вместо этого на следующий же день, 21 июня, нас вызывают в Зюзинский суд в качестве ответчика, предъявив нам совершенно чудовищный иск, даже по сравнению с раскулачиванием начала 30-х годов прошлого века:

-                    выселить из своей собственности туда, куда мы ни при каких обстоятельствах жить не хотим;

-                    прекратить это право нашей собственности;

-                    предоставить нам в собственность, то, что нам не нужно ни при каких обстоятельствах;

-                    нашу собственность перевести в муниципальный фонд города Москвы.

Каковы же мотивы, по которым власти Москвы призывают суд осуществить столь чудовищный грабеж в их властную, вернее самовластную, пользу? А вот какие:

-                    префект написал распоряжение «О переселении пятиэтажных и ветхих жилых домов, подлежащих сносу в 2002 году», хотя к нам это не относится, так как мы живем не в панельной пятиэтажке, а в четырехэтажном почти новом кирпичном доме, который только кретин может отнести к ветхому жилью. Но все равно всем собственникам за прекрасное жилье дают по кучке говна;

-                    постановлением правительства Москвы №811 выделена Большая куча говна (в дальнейшем БКГ), одна на всех;

-                    ответчику предложили маленькую кучку говна (в дальнейшем МКГ) из БКГ за его квартиру, а ответчик отказался;

-                    комиссия при префекте рекомендовала направить дело в суд, чтобы суд заставил ответчика съесть свою МКГ в принудительном порядке;

-                    узнав об этом решении комиссии, заместитель префекта написал свое распоряжение, по которому приказал предъявить иск в суд, чтобы суд заставил ответчика эту МКГ проглотить;

-                    Юрист Огромной кучи говна (в дальнейшем ЮБКГ) побежал в суд выполнять это распоряжение.

Вот и все мотивы. Других нет, или я скопирую вам исковое заявление, оно ведь у меня под рукой.

Мотивы или желания, они же Хотенье Емели-дурака – грандиозные, конечно. Тут такая куча взяток светит, раз в десять больше, чем упомянутая БКГ. Но для суда-то должна быть нужна не столько грандиозность хотенья, сколько законные основания для осуществления этого хотенья. Как же, вот они, «законные» основания:

-                    статья 49-3 Жилищного кодекса РСФСР, заметьте, та самая статья, о которой я вдоволь уже с прокурорами наговорился выше. И которую сравнивал с Соборным уложением царя Алексея Михайловича 1649 года издания;

-                    статья 235 Гражданского кодекса РФ, о которой я еще не сказал ни слова;

-                    закона Москвы «О гарантиях…», от которого у меня уже оскомина. А вы при желании можете вернуться страниц на несколько выше. Впрочем, я еще к нему вернусь, когда буду расписывать Конституционный Суд.

А сейчас я не знаю, с чего начать, или с судьи Ахметзяновой, принявшей этот иск, или все же сперва остановиться на статье 235 ГК РФ? Чтобы судья предстала перед вами более выпукло. Начну тогда со статьи. Дело в том, что статья 235 дает очень широкий перечень возможностей прекращения прав собственности, который конкретизируется в статьях 238, 239, 240, 241, 242, 243, 252, 272, 282, 285, 293. И на которые ссылается статья 235. Больше ничего в этой самой статье нет, только пересылки к указанным статьям. Это одно и то же, как если бы ЮБКГ пришел в суд, и попросил судью заставить меня есть МКГ, ссылаясь в целом на весь Гражданский кодекс России, а не на конкретную статью этого Кодекса, прямо предписывающую мне за такие-то и такие-то мои проступки есть говно (оно же МКГ).

Ну, как? Выпуклее стала выглядеть пожизненный федеральный судья Ахмитзянова, принявшая к производству иск, ни на какой конкретно статье закона не основанный? Что касается других статей законов, которые конкретны, то их сразу можно выбрасывать в мусорную корзину, как я уже давно показал. Я уже не говорю о том, что иск представлен в суд без даты его совершения. Я думаю, потому, чтобы в одном и том же суде две даты случайно не столкнулись. Одна дата иска ко мне, другая дата, повторного рассмотрения моей жалобы, направленной кассационной инстанцией, о которой я говорил выше.

Впрочем, я прекрасно понимаю, что судьей меня только запугивали, чтобы заключить со мной «мировое соглашение», но такое, чтобы я все-таки съел МКГ. И судья тоже об этом знала, принимая иск к производству. Вот только что именно заставило ее так поступать? Она же независимая власть. Или все-таки зависимая, по принципу, который я постулировал выше при рассмотрении прокурорской власти: сплотились все власти в своей скорлупе против народа, и защищаются от него всей кучей. Осажденные народом власти. По принципу Кремля. Ведь ни в одном царстве-государстве его правители не сидят, спрятавшись от народа, за толстенную и высоченную стену.

Но и мне надо было все время держать ухо востро, судья Пименова научила. Поэтому на первое судебное заседание я явился в полном вооружении, и не успела судья рот открыть, как я тут же вручил ей и ЮБКГу  Отзыв ответчика на иск, в котором все расписал как по нотам. А ЮБКГ тут же, правда, в устной форме, а не в виде бумажки, выдал нам новое «предложение»: говно, но не такое говенное как прежде. Аббревиатуру я тут использовать не буду, так как это не столь говенное говно представляло собой квартиру недалеко от нашего дома, притом на 20 кв.метров больше. Правда, в ужасной «панельке», которую довести до ума без 10 тыс. долларов в кармане было невозможно. На этом первый этап суда завершился. Он длился минут восемь. «Дело о говне» перенесли на три дня, пока мы не посмотрим это новое, но не такое говенное говно как прежде.

На следующий день мы пришли к ЮБКГу за смотровым ордером. Но юрист этот не был бы ЮБКГ, то есть Юристом Большой Кучи Говна (если вы забыли), если бы взял, да и выдал этот ордер без добавления к нему еще немного говна к нашей Маленькой Кучке Говна, МКГ. Я забыл сказать, что еще перед судом он к нам прислал своих прикормленных оценщиков, которые молча походили по нашей отлично отделанной квартире. А потом пошли и сфотографировали все выбоины на асфальте около нашего дома, а также все вывалившиеся кирпичи из кладки дома, притом каждый вывалившийся кирпичик по отдельности, крупным планом, притом абсолютно все, сколько нашли. Примерно десять штук из миллиона. Весь дом следил за этой процедурой. И гадал, сколько же эти «оценщики» высосут из цены дома за вывалившиеся за 43 года 10 кирпичей? А я спросил этих «оценщиков», сколько же стоит их труд. Я ведь заботился о расходовании народных средств, из которых ЮБКГ будет платить им деньги за эту оценку. Так как никакой оценки не надо было делать, ибо у ЮБКГ под носом лежала копия сметы и платежные ордера с подписями и печатями, по которым мы платили за свой ремонт квартиры (примерно 15 тыс. долларов).  Оценка стоит примерно тысяча шестьсот рублей, - ответили мне «оценщики». А я удивился: что-то сильно дешево.  

А когда мы пришли к ЮБКГу за смотровым ордером, он вместо ордера выдал нам свое письмо к тем же самым оценщикам. И мы в дополнение к письму получили и устный наказ: «Отнесите оценщикам это письмо, и они оценят предложенную мной Вам квартиру, а потом мы сравним эти две оценки. Но платить за оценку придется Вам самим, так как я долго буду перечислять со счета на счет деньги, а Вам же надо быстрее?» И улыбнулся вкрадчиво.

Так как в «присутственных местах» большинство россиян теряют дар речи и способность соображать, мы покинули кабинет ЮБКГа молча. И только на улице сообразили: на кой черт нам вызывать оценщиков и платить им деньги за то, что мы даже не видели? Эдак, нас можно заставить «оценивать» за свой счет подряд все новостройки города. И поехали домой, а не к оценщикам. И только часов в семь вечера жена позвонила им, из простого любопытства, и заодно узнать, сколько будет нам стоить их оценка? «Оценщики» как миленькие сидели у себя в «офисе» в столь поздний час и ждали нас, и даже обиделись немного, что мы долго не идем. А цена оценки возросла с 1600 рублей до «от двух с половиной до трех с небольшим тысяч, в зависимости от сложности работ». И жена положила на этих словах трубку.

«А», - сказали мы с женой хором, совершенно так же как Добчинский и Бобчинский у Гоголя. Вы хотите взять с нас деньги сразу за две оценки, нашей и неизвестной нам квартиры, так как ЮБКГ ничего вам не платил за оценку нашей квартиры. Вы оценку нашей квартиры занизите, «новой» квартиры завысите, а 3 тыщи поделите с ЮБКГом.

Поэтому на второе заседание суда мы явились во всеоружии, с Дополнением к Отзыву на иск. В котором, между прочим, расписали и неправомерность принятия судом иска, так как он основывается на ничтожных по сравнению с Конституцией законах. Явная реакция на это судьи Ахмитзяновой нам неизвестна, но неявная реакция – налицо. Дело она не прекратила, но довольно строго спросила истца, он же ЮБКГ: «почему не сделано предложение ответчику, которое Вы обещали сделать?» А он же и взаправду смотрового ордера не дал, а только поручил нам оценивать за свой счет черт знает что. На этом второе заседание суда закончилось, шло оно минуты четыре. Велено прийти опять через три дня.

Два дня из них я сочинял Дополнение №2 к Отзыву на иск. Пожалуй, я приведу его полностью.

 

Дополнение №2 к «Отзыву Ответчика на Иск

префектуры ЮЗАО Москвы, представленный судом без даты совершения, о выселении Синюковой Г.В. из ее собственности, квартиры №9 по ул. Грина, 16 и прекращении ее права собственности на указанную квартиру, с переводом этой собственности в муниципальный фонд города Москвы» (по результатам незавершенного судебного рассмотрения 21.06.02 и 26.06.02).

 

1.       Об исчерпании предмета иска

В пункте 1 Иска говорится: «выселить Синюкову Г.В. из ее собственности на ул. Изюмская». В пункте 3 Иска говорится: «предоставить в собственность Синюковой Г.В. жилое помещение по адресу ул. Изюмская, 34, к.1, кв.72». Это и есть предмет иска. Но, на первом же судебном заседании 21.06.02 Истец сам признал, что в суд он предъявил неравноценную замену собственности на ул. Изюмской. И это же подтвердили оценщики, приглашенные самим Истцом. То есть, из Иска исчезли исковые требования по пунктам 1 и 3, ибо куда «выселить», и что «предоставить в собственность» – стало неизвестно. И в Иске осталось только «прекратить право Синюковой Г.В. на ее собственность» и «перевести эту собственность в муниципальный фонд». Другими словами, суду предложено выбросить нас из своей собственности просто на улицу, а собственность нашу забрать в руки Москвы. Поэтому мы считаем, что суд должен был сразу же, в первом заседании 21.06.02, отказать истцу в его Иске, так как Истец сам отказался от двух главных пунктов своего Иска прямо в судебном заседании (ст.143, ст.219, п.4 ГПК РСФСР). Кроме того, суду известно, что из кассационной инстанции ему направлено дело по Жалобе на новое ее рассмотрение, где Истец и Ответчик те же самые, и предмет их спора тот же (ст.221, п.4 ГПК РСФСР).

Между тем, суд на это не пошел, предоставив Истцу право менять пункты 1 и 3 своего Иска столько раз, сколько Истцу заблагорассудится. Таким образом, получился «плавающий» Иск, в котором пункты 1 и 3 могут меняться, а пункты 2 и 4 остаются постоянными. Иск стал совершенно неконкретным, иском ни о чем.

2.       Внесудебное давление Истца на Ответчика

Ответчик вынужденно согласился, чтобы Иск к нему был «плавающий». После судебного заседания 21.06.02, на котором Истец обещал суду предоставить новый смотровой ордер Ответчику на 4-комнатную квартиру до второго заседания суда 26.06.02, смотровой ордер представлен не был. И второе заседание суда длилось по этой причине 3 минуты. В этом судебном заседании Истец опять заявил, что приглашает Ответчика к себе «на Комиссию» для получения смотрового ордера, который был обещан еще на первом заседании суда.

27.06.02 к Истцу «на Комиссию» явилась Ответчик Синюкова, которая представила фотографии своей квартиры и хотела зачитать свое заявление (прилагается), объясняющее, что мы не должны ничего платить за лишние метры предложенной квартиры, так как она ужасно отделана по сравнению с нашей (15 тыс. у.е. затрат) и имеет совершенно неустранимые недостатки (в частности, высота потолков, панель вместо кирпича и т.д.) То есть, Синюкова хотела огласить наше согласие обменять на нашу квартиру без всякой доплаты предложенную квартиру, за которую вдруг, ни с того, ни с сего,  Истец начал требовать доплату по коммерческой цене.

Но Синюковой не дали и слова вымолвить. С одной стороны неслось: «Ой, дайте им 105 метров в Южном Бутове, и пусть отвяжутся». Не успела Синюкова ответить, что ни при каких условиях в Южное Бутово мы не поедем, и нам не по силам выкупать лишние метры по коммерческой цене, как с другой стороны г-н Гавриков (это и есть ЮБКГ – более поздняя моя вставка) в полном смысле заорал, притом на «ты»: «Как отремонтировала свою квартиру, так и эту выкупишь!» Председатель «Комиссии» не останавливал выпадов ее членов. Синюкова только и поняла, что надо ждать окончания «Комиссии», а потом с ней поговорит член «Комиссии» г-жа Ильина.

Вышла с «Комиссии» Синюкова в полуобморочном состоянии, сотрудница УМЖ принесла ей воды. Это все видела сидящая в очереди Ольга Филипповна (тел. … (вычеркнут мной)) и может подтвердить этот факт в суде.

Г-жа Ильина уговаривала еще не пришедшую в себя Синюкову, уже у себя в кабинете: «Я Вам зла не желаю, возможно и платить не придется, пишите на втором экземпляре смотрового ордера, то что я продиктую, и подпишитесь». Синюкова как робот написала «диктант» и подписалась, и только после этого ей был выдан смотровой ордер на квартиру №20 по Грина, 28. Вернувшись домой, Синюкова не могла вспомнить ни единого слова из того, что она написала под диктовку Ильиной, и под чем подписалась.

 

3.       Дезавуирование указанной подписи Синюковой

Все члены нашей семьи, в том числе и сама Синюкова, отказываются признать подпись Синюковой, полученной от нее в невменяемом состоянии, под давлением не дать без предварительной подписи смотровой ордер. Просим суд официально зарегистрировать и признать этот факт.

 

4.       По поводу равноценности предложенной Истцом квартиры

В дополнение к тому, что изложено в приложении (там несколько страниц, приводить их не буду, так как я уже охарактеризовал это выше МКГ – маленькой кучкой говна из большой кучи говна – моя вставка), еще без осмотра квартиры, добавляем, осмотрев ее:

-        Обои в предложенной квартире наклеены как попало, они налезают на плинтусы и наличники, повсюду под ними воздушные пузыри по несколько квадратных метров, в иных местах вообще отошли от основы стен.

-        Ванна шатается, не закреплена, между ванной и стеной огромные щели, над ванной нет ни единого ряда облицовочной плитки.

-        Двери не прилегают к косякам, некоторые не закрываются, обналичка выполнена из ДВП и как попало обтянута пленкой. Косяки дверей, сами двери и наличники – все разного цвета и разной текстуры.

Все это надо менять, укреплять, переносить из старой нашей квартиры в новую, и все это делается не бесплатно.

 

5.       По поводу оценки предложенной квартиры

Мы были 27.06.02 в квартире до самого конца рабочего дня строителей, у которых находится ключ от квартиры. Никаких оценщиков в квартире не появилось. Поэтому, если в судебном заседании 28.06.02 появится от Истца оценка предложенной нам квартиры, то это будет простой подлог, выполненный без посещения оценщиками квартиры. И этот факт покажет пристрастность самих оценщиков, нанятых Истцом.

 

6.       Нарушение Истцом закона Москвы от 09.09.98 №21-73

В своих ранее представленных двух Отзывах на Иск Ответчик обращал внимание суда на грубое нарушение Истцом Конституции РФ, Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики», других Законов, в том числе конституционных, Конвенции от 1950 года. Но, как говорится, бог с ней Конституцией РФ, об ее нарушении даже слышать никто не хочет, упершись в закон Москвы как единственное в этом мире руководство к действию. Но Истец нарушает и закон Москвы самым грубейшим образом. Статья 2 этого закона гласит, что «Решение является основанием для заключения договора с гражданами, освобождающими жилые помещения». Согласно статье 6 этого закона «предварительный договор определяет форму возмещения (компенсации)…, существенные характеристики жилого помещения, предоставляемого в порядке натурального возмещения (компенсации), сроки заключения основного договора, порядок переселения, другие существенные условия освобождения жилого помещения».

Где этот договор с нашей семьей? Его же нет в природе. Тогда почему суд принял Иск от Истца? Почему суд не потребовал у истца представить этот договор? И сегодня уже – третье судебное заседание. Ответчик настаивает на представлении этого договора с нами в суд. Ибо только на основе этого договора может базироваться суд в своем решении лишить нас своего имущества.

 

7.       Возможность мирового соглашения, утвержденного судом

Учитывая наш пункт 1 выше, Ответчик согласен на предложенную квартиру №20 по Грина, 16 без всяких дополнительных оплат со стороны Ответчика в каком бы-то ни было виде. В мировом соглашении Ответчику должен быть дан срок на приведение предложенной квартиры в надлежащее состояние, в том числе на демонтаж всего того, что Ответчик установил в своей прежней квартире, и новый монтаж в новой квартире. Конец.

Третье судебное заседание длилось ровно одну минуту. Я вручил судье и истцу свой приведенный опус, а истец нам – смотровой ордер уже на другую квартиру, гораздо ближе к центру Москвы, но такую же «панельку» как и прежде, только без лишних квадратов, и жилой площади в ней даже меньше, чем у нас. Судья спросила: «Сколько Вам надо времени, чтобы осмотреть эту квартиру?» Мы ей ответили, что не знаем, так как это не от нас зависит, нам надо полчаса, не больше. А вот попасть в эту квартиру бывает трудно и за целый день». «В общем, даю Вам три часа, а потом продолжим», - парировала она, и мы вышли. Как раз в минуту уложились.

Нам здорово везло в этот день. В квартиру мы на удивление попали быстро, все ключники были на месте. Поэтому не пришлось спрашивать разрешения у одного, чтобы попасть к следующему, и так далее, пока дверь тебе не откроет последний и самый неглавный, у которого только и есть дел, что носить в кармане ключи.

Квартира была – гадость, но надо знать и женщин, которые терпеливы только к боли, они ее могут терпеть чуть ли не вечность. А в неизвестности им находиться – совершенно невозможно. Поэтому они скорее хотят эту неизвестность прекратить, даже с большим ущербом для себя, лишь бы неизвестность кончилась и наступила определенность. Хоть какая, только замените неизвестность на определенность.  Поэтому моя жена сказала мне, что согласна, а я опасаюсь с ней спорить, она сильно сердится, и мне будет еще хуже, чем до высказывания своих соображений. Мы давно с ней живем.

В общем, явились мы под дверь судьи намного раньше, до истечения назначенного нам срока. Домой нам ехать в два конца дольше, мы и решили его здесь скоротать. Судья вышла по своим надобностям, узнала нас и удивилась: «Уже?». Я ответил короче некуда: «Уже, согласны». Она: «Сейчас я позвоню, что Вы будете тут сидеть?», и скрылась в кабинете.  И это была совершенно человеческая жалость, лет-то мне 66, я уже об этом говорил. Через несколько минут она вышла и объявила: «Идите к Угаровой, я ей позвонила». Но я все равно уточнил: «А нам ничего не будет за то, что ЮБКГ (в этот раз я назвал его, правда, истцом) придет, а нас не будет?» Она ответила, что «ничего» и на этом мы расстались.

Из этого абзаца я хочу сделать кое-какие выводы, несмотря на проявленную жалость ко мне. Г-жа Угарова служит в ведомстве, которое я называю сокращенно БКГ. Служит там почти самым главным начальником, который и занимается «переселением пчелок». И все злые и совершенно необоснованные письма мне писала именно она. И в суд ЮБКГа в качестве истца направляла, по-моему, тоже она.

А теперь зададимся вопросом, соотносящимся с упомянутым мной американским судьей начала прошлого века, которому дали 10 лет каторги только за то, что он не взял самоотвода при рассмотрении дела своего знакомого. Как узнали, что этот судья и его будущий подсудимый знакомы? А так: два раза при свидетелях они выпивали друг с другом, при свидетелях сидели рядышком на скачках, и даже разговаривали друг с другом. И еще парочка аналогичных случаев, которые тоже подтвердили свидетели. Этого судье хватило на 10 лет.

Нет, нет, я не хочу отождествлять наше и американское правосудие. Нам до американского – как до Луны. Но все же интересно, откуда и зачем у федерального судьи Ахмитзяновой всегда под рукой телефон всего лишь потенциальной «стороны» дела? Точно такой же «стороны» как я. Ведь моего телефона у нее нет на все сто процентов. Да, хоть бы и был в справочнике, разве бы она стала в нем рыться? И откуда вообще федеральный судья знает о г-же Угаровой, ведь судья общается только с ЮБКГом, но и его телефона ей для ее судебных дел совсем не нужно. Суд вообще с внешним миром общается только «повестками», «определениями» и «решениями». Полноте, всей нашей «одной шестой» давно известно, что «рука руку моет». И больше я ничего не хочу тут добавлять. Хотя, подумав, добавлю. На мою реплику в одном из заседаний, дескать, «согласно Конституции никто не вправе оценивать мою собственность кроме меня», судья Ахмитзянова парировала второпях: «Ну, это Вы уж слишком!» То есть, Конституция для меня, плебея, - слишком большая роскошь. Так что ли?

Пора переходить к Конституционному Суду. А заодно и к «закону» Лужкова. По-моему, лучше всего привести полный текст моей жалобы в Конституционный Суд, без приложений. Но она, к сожалению, возвращена мне не рассмотренной. Итак.

Конституционный Суд Российской Федерации,

103132, Москва, ул. Ильинка, 21

Заявитель: Синюков Борис Прокопьевич, пенсионер,

117216, Москва, ул. Грина, 16, кв.9, тел. 712-30-56

(без Представителя)

Издатель акта: Законодательное собрание города Москвы, г. Москва, ул. Тверская, 13

Акт, подлежащий проверке: Закон г. Москвы от 9 сентября 1998 г. № 21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения». В кн. «Законы Москвы. Сборник нормативных актов». Издательство «Юрайт», М., 2000.

 

 

Жалоба

на неконституционность указанного закона Москвы

в форме нарушения прав человека и гражданина,

охраняемых Конституцией РФ и Законом РФ

 

Причиной моего обращения в Высокий Конституционный Суд явилась угроза применения Управлением муниципального жилья и Прокуратурой Юго-Западного административного округа Москвы упомянутого Закона в отношении моей семьи – частного собственника квартиры №9 в доме №16 по улице Грина, Москва (приложение 1).

Основания моего обращения в Высокий Конституционный Суд: статья 2; статья 3, пункт 4; статья 8; статья 12; статья 15; статья 34, пункт 1; статья 35, пункты 1,2,3; статья  36, статья 52, статья 53; статья 55; статья 125, пункты 4,6; пункт 2 Второго раздела Конституции Российской Федерации, а также статья 3, пункт 1), подпункт б); пункт 3); статьи 36, 37, 38, 39, 40, 41, 42, 86, 96, 97, 98, 99, 100 Федерального Конституционного Закона от 21.07.94 № 1-ФКЗ «О Конституционном Суде Российской Федерации».

Позиция заявителя

По преамбуле. В Законе Москвы (для более удобного пользования – приложение 2) сказано: «Настоящий Закон в соответствии с Конституцией … устанавливает порядок и условия переселения собственников… по решению органов власти города Москвы». В статье 34, пункт 1 Конституции РФ между тем сказано: «Каждый имеет право на свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной, не запрещенной законом экономической деятельности». То есть Конституция РФ каждому собственнику дает право свободно распоряжаться своей собственностью, притом с выгодой для себя, так как «экономическая деятельность» не бывает без потенциальной выгоды (прибыли), иначе она не экономическая деятельность, а какая-то другая. А Закон Москвы прямо в преамбуле устанавливает «порядок и условия» этой экономической деятельности, каким является «переселение» (отчуждение права распоряжения) из частной собственности, тем самым попирая Конституцию РФ. Так как обязывает собственника не по свободной воле распоряжаться своим имуществом, а «по решению органов власти города Москвы».

По статье 8, пункт 1 Конституции РФ «в Российской Федерации гарантируется единство экономического пространства, свободное перемещение товаров…, свобода экономической деятельности», а обсуждаемый Закон хочет это «пространство» для Москвы сделать автономным от России. Мало того, этот Закон вообще «устанавливает порядок и условия» распоряжаться собственнику своей собственностью, притом «по решению органов власти», что совершенно недопустимо Конституцией РФ. В этой же статье, пункт 2 Конституция РФ «признает и защищает» частную и муниципальную собственность «равным образом», а Закон Москвы декларирует муниципальную собственность выше собственности частной, так как «устанавливает» ей свои «порядок и условия».

В связи с этим напомню, что в дополнение к пункту 1 статьи 8, уравнивающим все виды собственности, пунктом 1 статьи 35 Конституции РФ указано, что «право частной собственности охраняется законом». Никаких других видов собственности, в том числе муниципальная, в этом тексте не указано. И надо полагать, что Конституция РФ частную собственность назвала особо среди равных видов собственности потому, чтобы раз и навсегда отказаться от социалистических «ценностей», широко внедрившихся в сознание людей. И это конституционное закрепление трудно понять иначе, как декларирование частной собственности первой, наиболее равной среди равных, так как она относится непосредственно к правам человека.  

Поэтому ссылка в преамбуле на Конституцию РФ, дескать, «в соответствии с Ней» выглядит совершенно издевательски, обидно для Конституции РФ. Мало того, обсуждаемый Закон незаслуженно порочит Конституцию РФ такой ссылкой. Это чистое неуважение к Конституции РФ.

Статья 1. В ней сказано: «Основанием для принятия Решения об освобождении жилых помещений… является постановление Правительства Москвы об изъятии земельного участка для городских государственных и муниципальных нужд… реализации других государственных (муниципальных) программ, требующих сноса строений».

Во-первых, Правительство Москвы «захватывает» не принадлежащую ему «власть», «присваивает властные полномочия» вышестоящего Правительства России, что согласно статье 2, пункт 4 Конституции РФ «преследуется по федеральному закону». Ибо только государству принадлежит это право. Согласно статье 35, пункт 3 «принудительное отчуждение имущества для государственных нужд может быть произведено при условии предварительного и равноценного возмещения» (подробнее в приложении 3). То есть, ни для каких других, в том числе и муниципальных, «нужд», кроме государственных, никакое частное имущество, в том числе и земля, не может согласно Конституции РФ быть изъято (отчуждено) принудительно. Притом для этого нужно именно Постановление Правительства России, но никак не Постановление Правительства Москвы. (Подробнее об этом – в приложении 3). То есть, опять «присвоение властных полномочий». 

Во-вторых, кто дал право Правительству Москвы отождествлять слова «государственное» и «муниципальное»? Ведь в статье 12 Конституции РФ написано: «Органы местного самоуправления не входят в систему органов государственной власти». Между тем словесная формула со скобками «государственная (муниципальная)», употребленная в Законе Москвы, именно это и означает согласно русскому правописанию. И даже, если принять во внимание, что Москва – субъект Федерации, то тогда получится, что у нас в стране 89 «государственных властей» со своими «государственными нуждами» каждая, а российская государственная власть со своей государственной нуждой – только одна из многих? Но тогда по рассматриваемому закону Москвы нет и самой России? Ибо закон Москвы «равен» Конституция России. 

В третьих, если убрать лишние слова в намеренно запутанной фразе части 1-й рассматриваемой статьи, то получится, что «изъятие земельного участка» нужно для «освобождения жилых помещений». Это выглядит достаточно глупо. И можно быть совершенно уверенным, что эта явная глупость – «специальная» глупость, вынужденный маневр для того, чтобы явно нарушить Закон РФ от 24.12.92 № 4218-1 «Об основах федеральной жилищной политики» в редакции Федеральных законов от 12.01.96 № 9-ФЗ и от 21.04.97 № 68-ФЗ. Согласно статье 1, части 7 этого закона: «Кондоминиум – единый комплекс недвижимого имущества».Он «включает в себя земельный участок»  и «расположенное на этом участке жилое здание» В этом здании «отдельные  части (помещения)» находятся «в частной, государственной, муниципальной собственности»,  «а другие части (общее имущество) находятся в общей долевой собственности». Статья 8, части 1 и 2 указанного Закона дополнительно конкретизирует это. «Общим имуществом кондоминиума являются предназначенные для обслуживания более одного домовладельца» - (перечислено), в том числе «прилегающие земельные участки». И однозначно конкретизировано: «Общее имущество кондоминиума находится в общей долевой собственности домовладельцев и не подлежит отчуждению отдельно от права собственности домовладельцев на помещения кондоминиума». Все изложено четко и ясно. И главное, в полном соответствии со статьями 2, 3, 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ.

А Закон Москвы декларирует прямо противоположное. По порядку осуществления «длинной» мысли, изложенной задом наперед, это звучит так. У Правительства Москвы возникла «нужда» что-то построить на застроенном месте. Эта «нужда» требует сноса «строений», муниципальной власти Москвы не принадлежащих, или принадлежащих частично, «совместно» с частным собственником (кондоминиум), защищенным правами человека. Правительство Москвы, нарушая упомянутый Закон, отделяет землю от строения. Затем «изымает» ее у частного собственника своим Постановлением, нарушая попутно пункт 1 статьи 36 Конституции РФ, причем абсолютно бесплатно, как пират. Здание начинает висеть в воздухе. Тогда Правительство Москвы, основываясь на своем же незаконном Постановлении, пишет второе свое «хотение», называемое «Решением», уже априори незаконное, «об освобождении» висящего в воздухе дома от его собственников. Это дает сомнительное «право» Правительству Москвы выкручивать руки собственнику, предлагая ему что ни попадя взамен его собственности. К несогласным вызывается ОМОН, а иногда и просто бульдозер (был телерепортаж). Сносит дом. Затем начинает «реализовать свои программы» на освободившейся земле. Именно такова намеренно запутанная непрерывная мысль статьи 1.

И это прямое нарушение статей 2, 3 (ч. 4), 8, 34, 35 и 36 Конституции РФ. И я вынужден считать, что именно для этого авторам этого Закона понадобилось выдавать «муниципальное» за «государственное» и даже отождествлять их, что совершенно недопустимо по Конституции РФ. Чтобы запутать правоприменителей. Из чего следует, что обсуждаемый Закон прямо направлен на ущемление неотъемлемых прав человека и гражданина, предоставленных ему Конституцией РФ. Правительство Москвы хочет быть тираном. И добивается этого «своим» законом. (Подробнее в приложении 3).

Мало того, Правительство Москвы даже нарушает этот небезупречный «свой закон», принимая решение о сносе только что капитально отремонтированного 43-летнего дома по улице Грина, 16, выдавая его за «ветхое» жилье, которое только и можно сносить по «их закону» (часть 2 обсуждаемой статьи закона Москвы). И прикрывая этим самым свое неумение вписать его в новую застройку, вплоть до преднамеренной растраты огромных сумм из кармана налогоплательщиков. (Доказательства имеются).   

В четвертых, обсуждаемый Закон декларирует: «Основанием для принятия Решения (прошу запомнить это слово) об освобождении жилых помещений в строениях, находящихся в государственной или муниципальной собственности…, является Постановление Правительства Москвы…» И это опять узурпация власти Государства.

Статья 2.  В статье 1 «освобождение жилых помещений» от частных собственников только подразумевается, так как нет в Москве дома, в котором бы не имелось квартир в частной собственности. И который бы не являлся кондоминиумом в понятии упомянутых статей 1 и 8 Закона РФ «Об основах федеральной жилищной политики».

Статья 2 рассматриваемого Закона Москвы прямо нарушает Конституцию РФ в части упомянутых статей 8, 34, 35, 36. В ней записано: «Органы исполнительной власти  города на основании Постановления Правительства Москвы принимают Решение об освобождении жилых помещений, принадлежащих гражданам на праве собственности». И совершенным издевательством звучит приписка, что это «решение не является основанием для ограничения прав граждан…»

 Статьей 8 Конституции «в Российской Федерации гарантируется …свобода экономической деятельности», а статья 34, п.1 провозглашает для каждого гражданина РФ «свободное использование своих способностей и имущества для предпринимательской и иной не запрещенной законом экономической деятельности».

Отсюда следует:

1. Я имею в частной собственности квартиру, то есть имущество, и я имею полное конституционное право использовать это имущество для экономической деятельности, то есть продажи, обмена, сдачи в аренду и так далее.

2. Экономическая деятельность не только предполагает прибыль, она обязана приносить прибыль, в противном случае она не экономическая деятельность, а какая-то другая.

3. Свобода же экономической деятельности означает, что я и только я определяю цену своей квартире. Ни одна из государственных и прочие власти не могут вмешиваться в мою прерогативу оценки своего имущества при договорной сделке, а принудительные сделки не предусмотрены свободой экономической деятельности. Другое дело, смогу ли я продать свое имущество за назначенную цену? Найдется ли покупатель? Но ни один из покупателей не может диктовать мне свою цену, он может только отказаться от покупки или обмена товара на товар. И только, если я скуплю все квартиры в Москве, и начну их перепродавать по дикой цене, только тогда вступит в силу антимонопольное законодательство. 

Из этого следует, что никто не может заставить меня обменивать свою квартиру себе в убыток при «освобождении жилых помещений», а, учитывая, что два переезда равны пожару, я просто обязан иметь прибыль, разумную прибыль. И никакое постановление правительства, тем более Москвы, не в силах меня заставить согласно Конституции РФ сделать иное, принудительное. Ибо это и есть нарушение прав человека и гражданина Правительством Москвы. Притом в статье 2 Конституции РФ сказано, что «человек, его права и свободы являются высшей ценностью». О Правительстве Москвы при этом даже не упомянуто.

Последняя часть статьи 2 обсуждаемого Закона Москвы как будто оговаривает «заключение договора с гражданами, освобождающими жилые помещения». Но такой договор по духу и букве Конституции РФ должен быть не следствием Постановления Правительства Москвы об изъятии земельного участка» и развивающего его Решения, как это трактуется обсуждаемым Законом Москвы, а – первоначальной причиной этого Постановления Правительства Москвы. Ибо, если я свободно и равноправно по Конституции РФ не соглашусь на заведомо неприемлемое для меня «освобождение жилого помещения», то у Правительства Москвы отпадет сама причина к написанию своего «постановления», а затем и «Решения». И никто кроме Правительства России, притом только для государственных нужд, притом только после равноценного замещения моей собственности, не сможет по Конституции РФ меня заставить насильно это сделать. (Подробнее – в приложении 3). Поэтому преднамеренная подмена причины и следствия в Законе Москвы направлена на ущемление прав человека и гражданина.

Статья 3 в части 2 декларирует «размер возмещения» «не меньше установленного настоящим Законом». И это – иезуитство. Ибо никакой закон не может «устанавливать» для собственника цену его имущества согласно «свободе экономической деятельности», предусмотренной статьей 8, пункт 1, и статьей 34, пункт 1 Конституции РФ. Поэтому указанная статья обсуждаемого Закона Москвы прямо направлена на ущемление прав и свобод человека и гражданина.

Статья 4, часть 3 определяет «размер компенсации за непроизведенный ремонт» «нормативами, утвержденными Правительством Москвы». То есть, юридическое лицо, которому предстоит компенсировать, притом на основе абсолютного равноправия сторон, само и определяет эту компенсацию, попирая статью 34, часть 1 Конституции РФ.

Часть 2 этой статьи, декларирующая: «размер денежного возмещения соответствует сумме рыночной стоимости», преднамеренно уводит в сторону от «согласия сторон», равноправных взаимоотношений покупателя и продавца. Ибо, смотря кто и как будет определять эту «рыночную стоимость»?

Часть 4 рассматриваемой статьи в тумане многочисленных и ненужных слов прямо декларирует конфискацию имущества собственника. Ибо, опустив ненужные слова, получим: «собственнику жилого помещения» вместо его собственности «предоставляется жилое помещение по договору найма», он из собственника жилья превращается в нанимателя жилья. Туман же из всех ненужных для нас слов нужен Правительству Москвы, чтобы добиться непонимания сути дела не особенно грамотным собственником, например, старушкой, чтобы получить в этом «тумане» ее «согласие» на конфискацию ее имущества. При этом есть еще одна немаловажная деталь, еще больше усугубляющая нарушение прав человека. Как бы мимоходом, но дважды, сказано, что нанимать свое жилье бывший собственник жилья в центре Москвы станет «в районах массовой застройки». И это не безобидный факт как может сходу показаться. «Районы массовой застройки» – это самая окраина Москвы, где преимущественно строятся дома по самым старым проектам, и эти дома предназначены, если так можно выразиться, для плебса. Например, в Южном Бутове.

Статья 5. В общем, эта статья как бы говорит о равноправии сторон, но это просто видимость, специально созданная, чтобы нарушить права человека и гражданина. Ибо тут почти затерялось, но все же присутствует слово «Решение», которое я просил выше запомнить. Притом оно присутствует здесь не в полном своем юридическом значении: «Решение об освобождении жилых помещений в строениях, находящихся в государственной или муниципальной собственности города Москвы» (ст. 1, ч.2), а просто: «Решение» с большой буквы.

Я не буду повторять доказательства по поводу статьи 1 в результате чего Правительством Москвы узурпируется власть Правительства России. Я скажу лишь о том, что Правительство Москвы «подпольно распространило» свою власть кроме своей собственности (муниципальной) не только на государственную собственность, но и на частную собственность. Согласно цитате из Закона Москвы в предыдущем абзаце полно названное «Решение» распространяется только на государственную и муниципальную собственность. В статье же 5 это же «Решение» дополнительно, как бы подпольно, но тем не мене официально распространяется и на частную собственность жителей Москвы. Недаром в рассматриваемом Законе Москвы в пункте 5 стыдливо умалчивается полное имя «Решения». И я нисколько не удивлюсь, если вдруг г-н Лужков всю Москву со всеми нами 9 миллионами завещает как свою частную собственность родственникам.

Статьи 6 и 7, часть 2 напоминают забывчивым собственникам на фоне первой вполне благополучной части, что все собственники Москвы должны чтить «предварительный договор», который, в свою очередь, будет составлен на основе все того же «Решения», отбирающего их право на собственность.

Статьи 12, 13, 19, 20, 21 в своем тексте используют в разных вариантах эту же пресловутую конструкцию «Решение» - конституционно незаконное, но непременно к чему-то обязывающее собственника. Поэтому указанные статьи по преемственности незаконной идеологии по букве закона сами должны быть объявлены незаконными.

Статья 14 самая, пожалуй, иезуитская статья из всего рассматриваемого Закона Москвы. И она нужна, чтобы обойти конституционное понятие равноценности, то есть равной цены. Цена же – понятие договорное, равноправное. Если она не удовлетворяет стороны процесса торговли, то сделка просто расстраивается. И Конституция РФ недаром даже при принудительном изъятии собственности для государственных нужд, например, для строительства космодрома, который от заданной точки просто так не перенесешь, использует слово «равноценность». И это является самым высоким критерием охраны прав человека. Ибо равноценность не только измеряется в денежном эквиваленте, но и в любых прочих аспектах, так сказать в потребительских оценках. И Конституция РФ все это предусматривает и декларирует.

Что же мы видим в Законе Москвы? Там несколько раз не по делу, а в виде лозунгов, написано это слово «равноценность», ни к чему не обязывающее Правительство Москвы (статьи 3 и 4). А как только дошло дело до конкретных вещей (рассматриваемая статья), так сразу же вместо «равноценности» стала фигурировать «оценка рыночной стоимости», что является абсолютным абсурдом.

Во-первых, «рыночной стоимости» не бывает, и об этом должны знать на Тверской, 13. Там «знатоков» даже не сотни, а тысячи. Бывает только рыночная цена, то есть компромисс между спросом и предложением, к стоимости никакого отношения не имеющий. Стоимость – это то, что тебе данная вещь стоила. Например, себестоимость котлеты. Но цена ее может быть на рынке и больше, и меньше этой стоимости. И недаром, повторяю, Конституция РФ демократично говорит о цене, равноценности. Впрочем, «рыночную стоимость» вполне можно заменить «ценой» для экономии слов и большей понятности смысла.

Тогда, во-вторых, что такое «оценка цены», невольно напрашивающееся? Абсурд. Но абсурд зачем-то нужен в Законе Москвы. И я не могу найти другой вразумительный ответ на этот вопрос кроме желания Правительства Москвы «оценивать». Но однозначно (безапелляционно) «оценивать» (насильно назначать цену) ни стороннему наблюдателю, ни покупателю Конституция РФ не позволяет. Она прямо так и говорит, обратите внимание, пожалуйста, на мое замечание к статье 2, и на сами статьи 8, 34, 35, 36 Конституции РФ. (Подробно в приложении 3).

В третьих, что такое «единый стандарт оценки», притом «утвержденный в установленном законодательством порядке»? Разве в Правительстве Москвы не знают, что мы живем уже не при социализме, и для этого даже всенародно приняли новую Конституцию? «Единый стандарт оценки» существовал в Госплане СССР, но сегодня же и самого Госплана нет. Или Правительство Москвы хочет стать Госпланом? И для этого написало рассматриваемый закон?

Хотелось бы попросить Правительство Москвы: покажите нам на бумаге «законодательный порядок», который «утверждает» «единый стандарт оценки»? И назовите лицо, хотя бы и юридическое, которое бы этот «порядок» «установил»? Ведь нет ни такого лица, ни такого порядка в нынешней России. И пишет все это Правительство Москвы или ее Законодательное собрание единственно для того, чтобы нас ошеломить и запугать таким страшным нагромождением слов. И сами прекрасно знают, что говорят неправду.

А порядок между тем есть, очень хороший порядок, и он исчерпывающе закреплен в Конституции РФ, статьи 8, 34, 35, 36 и другие, которые я упоминал выше. А «порядок», растиражированный Законом Москвы – это как раз непорядок, и не только непорядок, но и вопиющее нарушение действующей Конституции России. По этому «порядку» Правительство Москвы приходит на квартирный «базар» и всем назначает «оценку рыночной стоимости» их квартир. Притом, простите, врет, что все это оно делает «по единому стандарту оценки, утвержденному в установленном законодательством порядке». Дальше некуда. Ведь не каждая бабушка России может, как следует читать Конституцию. И ей суют  этот «Закон». Вот как об этом без эмоций сказано в статье 19: «Лица, освобождающие жилые помещения, получают от отселяющего лица «Решение» об освобождении данного строения, текст настоящего Закона…» И подавляющее число москвичей читает этот «текст настоящего закона», не имея возможности по образованию своему не только читать, но и понимать свою Конституцию. И лавина людей начинает жить не по Конституции, а по антиконституционным «понятиям», которыми полон этот так называемый закон.

Нонсенс, когда цена чего бы-то ни было при рыночной экономике «решается в судебном порядке» (часть 2). Это настолько смешно, что в такой серьезной жалобе не подлежит рассмотрению. Я же не анекдоты пересказываю. 

На общественно-социальный аспект грандиозного вреда от рассматриваемого Закона Москвы я особенно хочу обратить внимание Высокого Конституционного Суда.

Осталось рассмотреть вопрос, что это за такое таинственное «отселяющее лицо»? Оказывается, это просто может быть бандит, вернее, «пахан» бандитов. Прошу прощения за жаргон. Но он то и дело звучит по государственному телевидению. Притом не в кино, а почти в официальных речах. Не называть же «пахана» бандитов «генеральным директором банды»?

Вот как трактует это понятие рассматриваемый Закон Москвы (статья 2, часть 4): «В Решении  указываются основания освобождения помещений, орган исполнительной власти или лицо, осуществляющее переселение граждан… (далее отселяющее лицо)…»  Я недаром заострил на этом вопрос. Практика исполнения рассматриваемого Закона Москвы показывает, что «орган исполнительной власти» редко проводит «отселение» самостоятельно. Чаще он привлекает к этому так называемого «инвестора», который будет строить на «освобожденной от людей» площадке. Вот он-то и будет «отселяющим лицом». Например, статья Е. Пичугиной в газете «Московский Комсомолец» под названием «Как нам разорить Москву? Простой москвич, которого выселили из дома, подал иск в Европейский Суд» рассказывает о конкретных действиях одного из таких «отселяющих лиц».

И разница между «органом исполнительной власти» и «отселяющим лицом» настолько велика, что плакать хочется. «Орган исполнительной власти» можно всегда достать рукой, он никуда не денется, хотя действующие лица могут меняться. «Отселяющее же лицо» сегодня есть, а завтра его и след простыл, ибо это «лицо» зарегистрировано по потерянному паспорту. «Орган исполнительной власти» страшнее милиции и ОМОНа никого не пошлет для «отселения», а «отселяющее лицо» вполне может нанять бандитов. Мало того, сколько есть в газетах фактов, когда «инвестор» и он же – «отселяющее лицо» на поверку оказываются «исчезнувшими вместе с деньгами строителями пирамид», а иногда и просто бандитской шайкой. И официально отдавать нас в руки «по закону» таким «отселяющим лицам», по меньшей мере непредусмотрительно, если не говорить слово преступно.

Выводы

1. Если отменить рассмотренные совершенно антиконституционные статьи, то от рассматриваемого Закона Москвы ничего не останется. И это хорошо, так как упомянутый Закон РФ «Об основах федеральной жилищной политики» в более поздних редакциях и ныне полный Гражданский кодекс вполне справляются с любыми потенциальными вопросами, возникающими в сфере жилищных проблем.

2. Обращает на себя внимание циничность рассматриваемого Закона Москвы. Он назван «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения», тогда как все эти так называемые «гарантии» сплошь – узурпация прав и свобод человека и гражданина. И даже самого Государства.

3. Обращает на себя внимание явная попытка скрытно, под внешней благообразностью провести иезуитские по сути изменения в правосознании жителей Москвы, направленные против свобод и прав человека. И эта иезуитская практика как раз и говорит о том, что все это сделано преднамеренно, ибо столько «случайностей» подряд, как описано выше, по природе незнания здесь явно исключено. Значит – преднамеренность, с заранее планируемым результатом. Что отягчает вину.

Самый же главный вывод состоит в том, что рассматриваемый Закон Москвы намеренно служит сегрегации населения Москвы по принципу тяжести кошелька и везучести в жизни. Богатые и успешные заплатили и платят, чтобы жить в центре Москвы, на элитных площадках, где и сносят выборочно так называемые «хрущобы», оставляя их в целости и сохранности, «на потом», на неэлитных площадках. Сирых, бедных, безграмотных и неуспешных намеренно группируют в «местах массовой застройки», которые как специально оказываются на самых окраинах Москвы, ближе к «чистому воздуху», в дома, которые фактически те же самые «хрущобы», только не пятиэтажные, а шестнадцатиэтажные. Я знаю, что говорю, я сам предназначен «для отселения» и смотрел квартиры «в местах массовой застройки». И если это не сегрегация, то мне, кандидату наук, надо еще учиться.  

Рассматриваемый Закон Москвы не только оскорбляет Конституцию РФ, но и порочит ее. И этого допускать нельзя.

Просьба в связи с настоящей жалобой

1.    Отменить рассмотренные статьи 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 12, 13, 14, 19, 20, 21 и преамбулу  Закона г. Москвы от 9 сентября 1998 г. № 21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения».

2.    Возможно быстрее приостановить действие упомянутых статей до окончательной их отмены, так как они оскорбляют и позорят Конституцию России каждый день.

3.    Учитывая, что указанные статьи составляет сущность рассматриваемого закона Москвы, а также то, что Конституция РФ, Закон РФ от 24.12.92 № 4218-1 «Об основах федеральной жилищной политики» в редакции Федеральных законов от 12.01.96 № 9-ФЗ и от 21.04.97 № 68-ФЗ и Гражданский кодекс вполне справляются с задачами, которые «решает» рассматриваемый закон Москвы, отменить этот закон в целом.

 

Приложения

 

1.    Письмо Управления муниципального жилья ЮЗАО Москвы от 24.04.02 и Прокуратуры ЮЗАО Москвы от 30.04.02 на 2 листах. (В этих бумагах мне угрожают применением закона Москвы).

2.    Закон г. Москвы от 9 сентября 1998 г. № 21-73 «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения» на 6 листах.

3.    Проект «Выступления Синюкова Б.П. в защиту своих Прав Человека в суде, нарушенных Правительством Москвы и муниципалитетом ЮЗАО Москвы при попытке отчуждения частной собственности» на 7 листах. 

                        С уважением                                              Борис Синюков

                                                     21 мая 2002 года

Я очень надеялся на Конституционный Суд. Я так много слышал о нем хорошего. И именно он заставил наших правителей признать меня не пострадавшим от политических репрессий, а именно репрессированным и реабилитированным, что далеко не одно и то же. Но к Судьям Конституционного Суда моя жалоба так и не попала. Вокруг Судей ныне возведен частокол, частокол Секретариата. В частоколе сидят вместо кольев такие же «ваньки» как и в президентской структуре «Жалоб», о которых я уже писал выше. Только здесь они называются «консультантами» или «главными консультантами». Как будто Судьям нужны такие «консультанты», тем более не при самих Судьях, что можно было бы еще понять, а именно на подступах к Судьям, в Секретариате, что попросту – прихожая, где должны сидеть ископаемые, так называемые секретари-машинистки. Для приема почты, подачи кофе, недопущения к шефу пьяных и прочих дел такого же свойства.

Но вот беда, всевечная российская беда! Эти секретарши с длинными ногами, прознав слабости шефа и поставив их себе на службу, уже не шефу служат, а самим себе, допуская к нему только выгодных для себя лично клиентов. И приди к их шефу даже сам Илья-Пророк, они его мигом выпрут. Нет, они не вмешиваются в дела шефа, даже лежа с ним в постели, если уж дело попало в его руки. «На фиг надо», - говорят они тем, кого в действительности любят. Среди которых попадаются и люди из мэрии. Зато дела для своего шефа они выбирают лично. Так что шеф даже иногда скучает без дел. Собственно, для чего я это пишу? Вроде вы и без меня этого не знаете.

Лучше я процитирую отказное письмо мне не из Конституционного Суда, хотя эти два слова и напечатаны крупными буквами, а из его Секретариата, точно такими же маленькими буквами напечатанного: «Ваша жалоба… рассмотрена в Секретариате Суда… В ней Вы выражаете свое несогласие с положениями закона г. Москвы от 9 сентября 1998 года «О гарантиях города Москвы лицам, освобождающим жилые помещения. Приводите доводы против этих положений, акцентируя основное внимание на то, что изъятие земельного участка для государственных нужд относится к компетенции Правительства Российской Федерации, а не Правительства Москвы, и что все вопросы, связанные с переселением граждан, не что иное, как конфискация имущества собственника. Просите приостановить действие ряда статей указанного Закона с последующей их отменой. Сообщаю Вам, что согласно части 4 статьи 125 Конституции РФ, пункту 3 части 1 статьи 3 Закона о Конституционном Суде РФ Конституционный Суд по жалобам граждан и по запросам судов проверяет конституционность законов, примененных или подлежащих применению в конкретном деле, на предмет определения соответствия оспариваемого закона (или законов) нормам Конституции Российской Федерации. Вопросы же связанные с необходимостью изменения, дополнения, приостановления или отмены нормативных актов, о которых Вы говорите в своей жалобе, не входят в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Это прерогатива только законодательного органа. В связи с изложенным и на основания пункта 1 части второй статьи 40 Федерального конституционного закона «О Конституционном Суде Российской Федерации» уведомляю Вас о том, что Ваша жалоба по существу поставленных в ней вопросов не входит в компетенцию Конституционного Суда Российской Федерации. Главный консультант Управления конституционных основ частного права О.Р. Калмыкова».

Первое, что я подумал, когда читал это письмо, это – его писала студентка-двоечница юридического факультета, которой никогда в жизни не закончить факультет. Но она, по-видимому, его закончила, так как сидит в Конституционном Суде, хотя и в простой «приемной». Но ума и знаний у нее все равно не хватает, чтобы «грамотно» или хотя бы даже приблизительно «грамотно» выставить меня за дверь. А теперь по порядку.

Во-первых, как все люди, не знающие что писать, а писать надо, она сообщает мне то, что я ей сам сообщил, в  том числе и про статью 125 Конституции, ибо я эту статью указал сразу же, как только начал свою жалобу. Посмотрите сами выше. Для этого же она постаралась как можно чаще упоминать полные титулы институтов, например, «…о Конституционном Суде РФ Конституционный Суд…» Поэтому на полутора ее страницах текста совсем не осталось места для существа ее конкретной мысли.

Во-вторых, умея читать, но не понимать прочитанное, она и меня заставляет, причем совершенно напрасно, «акцентировать основное внимание» не на том, на чем я в действительности акцентировал свое внимание, и старался акцентировать ее дражайшее внимание. Смотрите сами, по ее словам я «акцентирую основное внимание на изъятии земельных участков для государственных нужд», а я вовсе не акцентировал ни своего, ни ее внимания на этом предмете, так, упомянул вскользь. По ее словам я «акцентирую основное внимание» на то, что «Правительство РФ, а не Правительство Москвы» может изымать землю, а я вовсе не акцентировал на этом внимания, опять же, вскользь упомянул. И, наконец, я вроде бы «акцентировал основное внимание» на то, что «все вопросы переселения» - «не что иное как конфискация имущества», а я вовсе не акцентировал на этом внимания, просто указал на это единожды.

Или она не знает, что такое «акцентировать основное внимание»? Тогда объясняю. Я не только интеллигентно «акцентировал основное внимание», я криком кричал:

-        Закон Москвы прямо в преамбуле попирает Конституцию РФ;

-        Закон Москвы декларирует муниципальную собственность выше собственности частной;

-        Ссылка в преамбуле на Конституцию РФ выглядит издевательски, порочит ее;

-        Закон Москвы проявляет неуважение к Конституции РФ;

-        Правительство Москвы своим законом захватывает не принадлежащую ему власть, захватывает властные полномочия, в том числе и Государства;

-        Закон Москвы отождествляет муниципальные нужды с государственными нуждами, чего не позволяет Конституция РФ;

-        Закон Москвы прямо нарушает статьи 2, 3, 8, 34, 35, 36 Конституции РФ;

-        Закон Москвы устанавливает «единый стандарт оценки», чем попирает Конституцию РФ

-        Закон Москвы декларирует решение о цене в суде, чем прямо нарушает Конституцию РФ

-        Закон Москвы позволяет нанимать для «переселения» людей бандитов.

В выводах я «акцентировал основное внимание» на циничности названия закона Москвы, на его насильном изменении правосознания москвичей, на его способствовании сегрегации населения. И я все это доказал совершенно точными, адресными ссылками на конкретные статьи Конституции РФ.

Вот на чем у меня акцентировано основное внимание, а не на том, что привиделось моему оппоненту.

В третьих, как понять двоечницу по юриспруденции, что «вопросы связанные с необходимостью изменения, дополнения, приостановления или отмены  нормативных актов  не входят в компетенцию Конституционного Суда»?  Некоторые нормативные акты, действительно, не входят в компетенцию Конституционного Суда. А я разве обращаюсь в Высокий Суд с просьбой об отмене нормативного акта? Я обращаюсь с просьбой об отмене з-а-к-о-н-а, а не нормативного акта, а все законы России, все, до единого,

в-х-о-д-я-т  в компетенцию Конституционного Суда. Или двоечница не отличает закон от нормативного акта? Тогда объясняю. Нормативный акт, например, может принять Президент. Это Указ Президента, но это не закон. Но и этот нормативный акт Конституционный Суд обязан отменить, если он не соответствует Конституции. То же самое с Постановлением Правительства РФ, которое тоже не закон, а нормативный акт. В общем, читайте статью 125 Конституции, уважаемая г-жа Калмыкова, а то пишите о ней мне, а сама не знаете. А о законе Москвы в этой же статье прямо так и сказано в ее пункте 2, подпункт б): «конституции республик, уставов, а также законов и иных нормативных актов субъектов РФ», к которым Москва относится. Не относилась бы – законов не писала бы.

Далее Вы продолжаете, что нормативные акты – «это прерогатива только законодательного органа» и опять, простите, врете. Выше я уже привел Вам пример, целехоньким извлеченный из той же самой статьи 125. Ну, разве так можно, г-жа Калмыкова?

В четвертых и последних, давайте я Вам выпишу пункт 1 части второй статьи 40 Закона о Конституционном Суде РФ, на основании которого Вы мне отказали? Читайте внимательно: «В случаях, если обращение явно не подведомственно Конституционному Суду РФ… Секретариат Конституционного Суда уведомляет заявителя о несоответствии его обращения требованиям настоящего федерального конституционного закона. Заявитель вправе потребовать принятия КС РФ решения по этому вопросу». Но Вы-то заявили мне не «о несоответствии» обращения, а «не входит в компетенцию» Суда. И у Вас в итоге получилось, если цифры заменить буквами: «В связи с тем, что обращение явно не подведомственно КС РФ уведомляю Вас, что Ваша жалоба не входит в компетенцию КС РФ». Видите, как глупо у Вас вышло? За что Вас там держат?

Между тем, моя жалоба донельзя подведомственна КС РФ, ибо никто кроме КС РФ не вправе отменить закон, попирающий Конституцию, а что закон Москвы совершенно явно, беспардонно и нагло попирает  ее, смотрите выше. Так что Вы зря мне отказали, г-жа Калмыкова. Хорошее у Вас, видно, было «основание», даже выше, чем быть ближайшей родней Лужкова. Может быть, денежное? Или все та же Скорлупа, изнутри которой вы отбиваетесь от наседающего на вас народа?

Наконец, я не зря выписал выделенное предложение насчет «вправе потребовать решения КС». Но «требовать» уже не буду, устал. Научен уже общением с чиновниками, прокурорами и судьями. Там я тоже был прав на все сто процентов, припер их всех к стенке, а результат? Ноль. Ты им: стрижено, а они – брито. Да и «на фиг» все это мне нужно, как у Вас говорят в секретарской? Доживу как-нибудь. Детей жалко. А будущее будет еще горше. И сейчас я это докажу на примере одной только своей фамилии.

Мой дед – крестьянин Пензенской губернии, при Столыпине перебрался в Сибирь. Тут жизнь была свободнее, я имею в виду свободу человека, а не свободу как пространство. Московско-питерская людоедская власть здесь едва ощущалась. Вырубил лес, построил дом, выкорчевал пни, посеял рожь. И так и прожил до революции, вырастил детей. В колхоз наотрез отказался. Так и прожил до войны единоличником, хотя и давили налогами сверх всякой меры. Пришла война, потребовали опять в колхоз, так как лошади в колхозе все передохли, а у него была справная пара. Отказался. Тогда реквизировали лошадей «в помощь фронту», но до фронта они не дошли, остались в колхозе, а там уже – подохли. Но и тут дед не пошел в колхоз, они думали он за лошадями своими придет, не пришел. Стал сапожничать, вся округа ходила к нему шить сапоги. А я, еще маленький, 6 лет, делал ему березовые шпильки, а отец мой, его сын, уже сидел в тюрьме по 58 статье, как враг народа. Но об этом чуть ниже. И из-за сына, и из-за  лошадей дед сразу и вдруг заболел раком и месяца через два умер.

Мой отец только в 16 лет научился писать, прибыв из деревни в Новосибирск к старшей сестре. Но уже в возрасте 31 год работал начальником геологоразведочной партии в Кулундинских степях, нефть искал. Моя мать рассказывала мне, что он все ночи напролет, обвязав голову мокрым полотенцем, чтобы не заснуть, учился, а днем – работал. Началась война. Отец, послушав радио, в том числе и знаменитое выступление Сталина, в кругу своих геологоразведчиков, прямо в необъятной степи, высказал два соображения, по поводу войны, и по поводу выступления Сталина. По поводу войны: если еще  нападет и японец с другой стороны, то Стране сплошных Советов – пи.дец. По поводу речи вождя: весь ее смысл – спасайся, кто может. А мы потом учили в школе, что Сталин сказал: враг будет разбит и победа будет за нами! Но речь его целиком нигде никогда не печатали. Поэтому я отцу больше верю. Через несколько дней отца забрали в НКВД, прямо из степи.

Но не только за эти слова. А за то, что у него при себе было много денег. Во-первых, в полевых условиях весь бюджет геологической партии был у него в кармане. Во-вторых, партия в связи с началом войны свертывалась, и отец по задания начальства из Новосибирска продавал и фураж, и ненужное теперь оборудование, и особенно съестные припасы, которых было в начале июля до ноября, а цены в с вязи с войной росли как в недавнее павловское время. Миллионы в карманах помните? В общем, много было денег у него в кармане. И представьте, при аресте и обыске у него в карманах кроме паспорта и освобождения от воинской обязанности абсолютно ничего не нашли. Съел он их, деньги, что ли? Да, еще нашли в карманах заполненный, но не отправленный, бланк телеграммы жене: «Меня взяли 15 июля. Юрий». А его и «взяли» 15-го. Значит, 14-го он уже знал, что 15-го «возьмут».  Хотя он был Прокопий, но не любил это «деревенское» имя, и величал себя Юрий Петрович. И эта телеграмма яснее ясного показывает, что она лежала где-то около денег, ни рубля которых в протоколе обыска нет, сам видел. Может быть, и телеграмма потерялась бы вместе с деньгами, но она фигурировала в его деле, почти как шпионская рация.

Слов, естественно, было мало для НКВД и 10 лет каторги, поэтому ему приписали кормление рабочих червивым мясом как в кинофильме «Броненосец Потемкин», и сокрытие 2 геологоразведочных автомобилей от мобилизации на фронт. Теперь было –  в самый раз. Но вот что интересно. Бумаги на него утверждали в Барнауле, притом два родственничка, один из которых возглавлял НКВД в степной деревушке, а другой – отдел НКВД в Барнауле. И суд его судил барнаульский, только одного отца в Барнаул почему-то не повезли. Вместо этого к нему в степь приехал областной суд в полном составе, в виде выездной сессии. Только эта выездная сессия процесс в степи сделала не открытый, а – закрытый. Зачем тогда ехали в степь? Проще было отца со связанными руками привезти в Барнаул.

А вот зачем. В степи же не видно, что творится. И подсмотреть некому. И деньги отцовы не «всплывут» на процессе. И отца поэтому надо было так запрятать, чтобы о нем никто никогда не узнал, и ничего от него не услышал. И не дай бог, чтобы отец написал кассационную жалобу за 72 часа, как тогда полагалось. Мало ли что выйдет из кассации? Вдруг как у меня немного повыше по тексту? Поэтому в узенькой бумажке с напечатанным: «приговор получил на руки» стоит вовсе не отцова подпись, а – поддельная. И это абсолютно верно, сам видел, как отец раз сорок расписался на бумагах «дела», которое мне после долгих мытарств все же предоставили. А вот в этой узенькой бумажке подпись отца, ну, совершенно, не такая, ну, абсолютно. И даже близко не напоминает отцову. Он всегда впереди фамилии «П» писал, а в узенькой бумажке прямо с «С» начинается подпись. Притом подделывал ее тот человек, который никогда действительной подписи отца не видел.

О деньгах. Как ни странно, в первых «протоколах», которые ничто иное как «письма доброжелателей» НКВД, можно понять, что у отца было много денег, поэтому многие сослуживцы, просившие его о вспомоществовании, не любили отца. Но эти протоколы как бы ненужные, предварительные или черновые, случайно оставшиеся в деле по недосмотру, вовремя не выброшенные в мусорную корзинку. А вот в протоколах, по которым уже судили отца, нигде ни единого рубля не упоминается. Только одно «вредительство» вроде червей на мясе в супе. И преступления его следователей по имеющимся в деле бумагам тоже можно доказать как два пальца обосс.ть. Там настолько ясна цель: засадить отца покрепче и безвозвратно, что ребенок догадается. Притом в деле сплошные подделки, натяжки, выжидания отпусков несговорчивых и так далее. Притом не один отец думал, что Гитлер с японцами нас победит. Поэтому очень рьяных любителей советской власти в самом начале войны даже в Алтайском крае должно было быть не особенно много. Я на сто процентов уверен, что отца посадили и убили именно за деньги, которые потом НКВДешники и присвоили. Потому и подпись его подделана, а значит, и кассационной жалобы не было.

В общем, никто больше отца не видел. Знаем только, что умер «в заключении» в 1946 году, не досидев и полсрока, где-то на Севере. И теперь я уже года два пишу письма, чтоб сказали мне хотя бы место, где лежат его кости. Как он передвигался по этапам к своей могиле? Может, они и сами не знают?

Как видите, два поколения моей семьи подряд загублены властями. Если все же отберут ни за понюх табаку нашу квартиру, в которую вложены почти все достижения жизни (итог сбережений) третьего поколения и которая – стартовый капитал четвертого поколения, то четыре поколения одной фамилии подряд явятся примером произвола людоедского правления нашей страной. Будь оно хоть царским, хоть советским, хоть нынешним «демократическим». Поэтому не в прилагательных к названию людоедского правления дело. Дело в самом людоедском правлении в нашей стране, с любыми прилагательными, в любые века, с тех самых пор как Россию другие народы начали называть на заре человечества Тартар, Тартария, Тартарары, что значит – Ад.

Я не говорю, что поколения вырубают под корень, нет. Тогда бы править и грабить было бы некем и некого. Сами правители передохли бы вместе со своим людоедским правлением. Губят самых смелых, умных, предприимчивых и несгибаемых. И тем самым производят сегрегацию при жизни и направленный естественный отбор в поколениях, как, например, Лужков сегодня делает с москвичами, «переселяя» их как бы из «пятиэтажек».

Дедово поколение я полностью не знаю. Говорили, что в Сибирь переехали два брата. Второй брат вступил в колхоз и жил там тихо и незаметно, не надсаживаясь и потихоньку таская из «общего колхозного добра» что «плохо лежит». Собственно, большинство и сегодняшних людей так делают, отчего колхозная система и развалилась. И дед недолюбливал своего брата, почти с ним не общаясь. Мой же дед был – кремень, и погиб, но не сдался. Что касается той родни, которая осталась на пензенщине, то об них мне вообще ничего не известно. Россияне – всегда люди без родства, уехал – пропал, страна шибко большая.

Зато о поколении моего отца, мне известно. Отец – самый младший дедовых отпрысков был и самым целеустремленным. Остальные дедовы дети прожили жизнь как лужковские пчелки, тихо, незаметно. Ведь и ныне насильно «переселяемые» москвичи «по гарантиям города Москвы гражданам, переселяемым…», молча как пчелки терпят произвол, не пишут таких вот длинных жалоб души. Старшая отцова сестра всю свою жизнь выкручивалась, умудрившись держать всю войну корову в 50 метрах от строящегося театра оперы и балета в Новосибирске. Потом померла, не сделав и капли вреда своим правителям. То же самое сделала и вторая сестра, но только в совхозе, недалеко от Новосибирска, и НКВД даже забыло о ее существовании. Третья сестра выше посудомойки в ресторане не поднялась, зато прожила жизнь весело и беззаботно, раз шесть или семь выходя замуж, правда, ненадолго. Зачем она НКВД? Зато отца подсекли под корень, шибко умный, о делах правителей рассуждает. И при деньгах, кои ему ни к чему, самим надо.

Мое поколение дедовых отпрысков, о себе у меня сказано в другом месте, прожило жизнь в основном как рабочие пчелки. Одни – в совхозе, доярками, свинарками и трактористами. Голосовали «за блок коммунистов и беспартийных» исправно, на работу не опаздывали. Никого из них не посадили, в валютных спекуляциях не обвинили, да они и не знали, что такое валюта. Другие – в городе, ничем не выделяясь из «народа». Один даже сидел, но за драку, «за драку» у нас вообще полстраны отсидело. Другой был «евреем», как его звала вся родня. Он не стал учиться, что непременно должен сделать каждый настоящий еврей, зато приобрел такую специальность – делать и ремонтировать самолетные винты, что по доходу дай бог каждому образованному. Выгодно женился. Сумел получить бесплатную квартиру, которой бы позавидовали отпрыски первого секретаря райкома партии. Сегодня он мелкий бизнесмен, так как никто не знает в налоговой инспекции о величине его бизнеса. Там вообще думают, что он побирается. Хотя он – каждый год – на Канарах или Багамах. Он выпивает регулярно с руководителями всех без исключения инспекций, какие только выдуманы у нас в стране. И даже с теми, для которых ведомства еще не выдуманы, но вот-вот будут выдуманы. И, разумеется, с прокурорами, судьями и так далее. И даже с мелкими начальниками КГБ-ФСБ-ФАПСИ и так далее, так как ОГПУ-НКВД при его жизни уже не было. В общем, он уже внутри скорлупы или «обоймы», о которой я говорил выше. И уже готов бороться против народа, скорлупу окружающего. За свои «права» жить за счет их.

Мои отпрыски, я думаю, тоже не заинтересуют «органы» ни с какой стороны. Живут себе, не опаздывая на работу для тех, кто внутри скорлупы. И мне их жалко. Если их выгонят с квартиры, они поедут, туда, куда их выселят. Если закроется их работа, они найдут такую же, малоденежную, без всяких хлопот. «Голосовать» они ныне вообще не ходят, незачем им голосовать, и так хорошо. Спокойно и уныло. Они, наверное, дадут потомство совсем уж хорошее для тех, кто в скорлупе.

А теперь пора обратиться вновь к Ворошиловскому стрелку, а то он у меня там, выше, давно соскучился. Он у меня ассоциируется с моим дедом и отцом. Только он даже лучше их. Не гордо и молча сопротивлялся, презирая власть, как дед, не говорил почти пустые слова как отец, а делал – дело. Именно поэтому Ворошиловские стрелки – самая опасная для власти часть народонаселения. Но Ворошиловских стрелков очень мало на «святой» Руси, их столько веков истребляют как вшей, волков или саранчу, одновременно культивируя плодовитых и тонкорунных овец, романовских, на войне никогда не болеющих. И на войну они идут абсолютно как стадо баранов, не рассуждая, за своим вожаком – хоть в пропасть. Будь он даже «сумасшедшим» как Буданов.

А теперь представьте себе, что Ворошиловских стрелков у нас было бы больше. Много больше, чем в действительности. Я не буду долго объяснять, но внутри скорлупы начнется рушиться сплоченность, у каждого там, в скорлупе, окажется «своя рубашка ближе к телу». И эта рубашка разорвет их сплоченные ряды. Каждый будет бояться за свою шкуру и эта боязнь, личная, не корпоративная, мгновенно разрушит корпорацию. Во-первых, они станут более трепетно относиться к «просителям» и «жалобщикам», ибо на лбу каждого не написано: будет ли он стрелять по яйцам? Личным твоим яйцам, а не по корпоративным. Во-вторых, Они станут контролировать друг друга на предмет: не отстрелят ли мне яйца из-за того, другого из нашей корпорации. Это я имею в виду всякие там «кассационные инстанции» всех типов и сортов. И жизнь почти мгновенно наладится. Потом можно приняться за переизбрание парламентов, судей и прочих выборных лиц. Они будут как шелковые.

Вот поэтому-то на «святой» Руси нельзя ни снимать, ни показывать, ни смотреть «Ворошиловских стрелков». Они – главная беда, с которой надо бороться, бороться и еще раз бороться, как трижды повторяла покойная жена товарища Ленина, только по другому поводу.

 

16 июля 2002 года 

Раз уж Вы попали на эту страничку, то неплохо бы побывать и здесь:

[ Гл. страница сайта ] [ Логическая история цивилизации на Земле ]