Природные ресурсы

 

В своей книге «Загадочная русская душа на фоне мировой еврейской истории» (глава 14) я рассматривал российские парадоксы в смысле получения неожиданных результатов. Среди прочих парадоксов, таких как научный прогрессо-регресс, развито-отсталый космос, сильно-слабые армия и государство, верующе-неверующий народ и так далее, я рассмотрел и нужно-ненужные природные ресурсы. Ресурсов этих у нас и, правда, как у дураков – махорки. Только они народу не нужны, так как от них ему ничего не достается, а нужны – государству, притом для каких-то своих непонятных целей, к которым народ не имеет никакого отношения. И привел в пример Японию, нынешнюю, устроенную американцами, а не предвоенную – копию России, заметив при этом, что никаких природных ресурсов у японцев нет кроме цунами, рыбы и землетрясений, но это не мешает им и жить неплохо, и совершенно мирно покорять мир.

Но все это представлено мной в статике, на сегодняшний, так сказать, день. Покопавшись немного как в периодической печати, так и в не очень периодической, я могу добавить в части природных ресурсов немного динамики, эдак лет полтораста, или около того.

Так как я упомянул японцев, то и начну с них придавать динамику своему старому исследованию, чтобы вы поняли, как они плохо жили полтораста лет тому назад. Автор «Обломова», которого вы «проходили» в школе, был не только писателем, но и дипломатом. И по этой части плавал вокруг света в Японию заключать мирное сотрудничество, не сам конечно, а в составе делегации под руководством какой-то боярской шишки, фамилию я забыл, так как она тут ни к чему. Гончаров же, будучи по совместительству писателем, нарисовал следующую картину жизни простого японского народа, которую я передам собственными словами.

Во-первых, в тогдашней Японии никто, даже губернатор края, не мог самостоятельно принимать абсолютно никаких решений, даже, например, решения дать обед этой самой русской боярской шишке, стоявшей на рейде перед его губернаторским дворцом. Притом не простой званый обед, а – ответный обед, так как сам губернатор отобедал у шишки на корабле на том же самом рейде, на который, естественно, получил разрешение от своих командиров из Эдо. Слово командиры я употребляю потому, что уже забыл, кто же ему давал эти самые разрешения по любому, даже самому ничтожному поводу, то ли сиагун, то ли сам император, но точно помню, что из города Эдо, так как столица у японцев в ту пору была именно там, а не в Токио. Это я к тому сказал, что и у нас в России в те времена было точно так же: никто не мог принимать никаких решений без Петербурга. Но, у нас-то и сегодня так, а у японцев – напротив, решения ныне принимать можно.

Во-вторых, Гончаров, я думаю, не только читал Некрасова, в частности «Кому на Руси жить хорошо», но и сам изредка поглядывал на народ из окна, особенно, когда писал роман «Обломов». Поэтому у него было с чем сравнивать японский простой народ. И сравнение у него получилось в нашу пользу, так как он беспрерывно удивлялся, ужасался и даже соболезновал. Не верите? Почитайте сами его путевые заметки. А я вам перескажу кусок.

Упомянутый японский губернатор, наконец, примерно через месяц, получил разрешение из Эдо на ответный обед русскому посольству, находящемуся  на рейде, и Гончаров в составе свиты поплыли к берегу на нескольких шлюпках, под русский оркестр на специальной шлюпке, под всеми необходимыми знаменами и штандартами. Был октябрь. А Япония, хоть и южная страна, но было очень холодно. И Гончаров, северный, петербургский человек в парадном фраке и жилете, не забывает упомянуть, что кутался в плащ от пронизывающего ветра, дующего над бухтой со всех сторон разом, как ему показалось. И представьте теперь, как его удивило, огорчило и вызвало естественное сожаление, когда он увидел, что гребцы на японских сопровождающих лодках и зеваки на берегу были почти совершенно голыми, даже женщины были, как ныне говорят – топлес, то есть голыми выше пояса. Все чувства, всплывшие в нем при этом виде, он подробно записал, уточнив, что все это происходит от поразительной бедности простого японского народа. И не забудьте, я ведь вам сказал, что на Родине лаптей и онучей Гончаров насмотрелся.

Перенесемся в наши дни. Об одежде нынешних японцев я говорить не буду, фирмы Sony, Toshiba и так далее, которые всяк знает на Руси, должны соответствовать японской одежде. Я лучше скажу о русской нынешней деревенской одежде, самый праздничный вид которой вы можете сами наблюдать в Москве на линии метро, ведущей на «Горбушку», и только по субботам и воскресеньям. Ибо в эти дни деревенский люд со всех окраин древней Московии (я имею в виду область) едет покупать дешевые телевизоры Sony. Так вот, самый распраздничный вид деревенской одежды, в котором «выходят в люди», а тем более – в столицу, состоит из «кримпленовых» пиджаков, штанов и юбок, которые не износить и за 200 лет, не снимая. Это летом. Зимой же весь состав покупателей Sony одет в шубы и полушубки «русского» искусственного меха, скрученного в «сосульки», хоть мужских, хоть женских. Будничная же (непонятное слово см. в табличках расписания автобусов) одежда наших аборигенов – целиком и полностью из магазинов «Рабочая одежда» синего или черного цвета, или со складов для солдат, тогда она цвета «камуфляж» (не путать с модным цветом «милитари», там фасон – другой). Прибавьте сюда всесезонные резиновые сапоги (зимой и летом), в праздник – кирзовые, начищенные солдатской ваксой, и кроличью шапку. И у вас будет полный портрет русского народа (исключая Москву и прочие столицы вассальных княжеств), примерно такой, как бывает, например, в музеях «древних» кукол из папье-маше, наряженных в рыцарские доспехи.     

Вот вам и весь прогресс русской одежды за 150 лет: от натуральных лаптей, овчины и домотканого льна-холста до «высокотехнологичных» кримплена и нейлона из газа, «меха» из нефти и угля, и кирзы из черт-те знает чего. Это один «прогресс». Японцы же, наносившись кримплена, перешли уже на наши бывшие овчины и холст, правда лапти у них не прижились. Но если принять во внимание, что прогресс у них за те же 150 лет начинался с голого тела, прошел через кримплен и достиг овчины, то я уже и не знаю, что о нем сказать. Поэтому приступаю вплотную к русским богатым природным ресурсам.

Альфреда Нобеля теперь мы знаем все, в основном по нобелевской премии. Но почти никто не знает о том, что не было бы Нобеля – не было бы не только одноименной премии, но на «святой» Руси не было бы и так называемой «нефтянки», за счет которой русский народ все еще жив. Кстати, и его правители – тоже.

Дело в том, что русский знаменитый писатель Глеб Успенский, разумеется, еще не знав, что будет нобелевская премия, описывает подвиг Нобеля на Кавказе следующим образом (сокращенно).

«Так, не помню уже где именно, в первый раз услышал я слово «Нобель». Услышал и пропустил мимо ушей; но по мере дальнейшего путешествия слово это стало повторяться все чаще и чаще. Проезжая в Тифлис и из Тифлиса, в Баку и из Баку, в Поти, все чаще и чаще стали повторять этот неведомый мне звук. Я уже стал примечать, что слышу его раз по двадцати в день, а приехав в Тифлис, стал слышать его на всех путях, во всех местах, каждый день и каждый час. <…> Вместе с тем я стал замечать, что люди, произносившие эти звуки, как бы разбиты параличом, не говорят никаких других слов и вместо слов объясняют свои мысли жестами. Да и жесты все неутешительные: один, произнеся слово «Нобель», вздохнет от самой глубины души и замолчит; <…> погрозит едва ли не самому небу, беспомощно ударит себя в бедра беспомощными руками. Мало-помалу, при всем моем нежелании даже догадываться о том, что означают эти звуки, я волей-неволей должен был убедиться, что Нобель и Пашковский начинают на Кавказе новую эру, и суть предвестники пришествия Купона! (автор имеет в виду «стрижку купонов – мое). И в Батуми, и в Тифлисе, и в Баку, между Батуми и Тифлисом, Тифлисом и Баку, взад и вперед везде толпятся целые полчища согбенных нефтяными драмами людей, исторгающих каждый раз, когда приходится упоминать о Нобеле или Палашковском, из измученной груди глубокие вздохи и прискорбнейшие слова: «убьет», «аминь», «могила».

Сколько я мог понять, все дело и все горе происходят от так называемой «свободной конкуренции». А что такое свободная конкуренция – это опытные люди разъяснили мне так: один человек, имеющий средства купить обух, выходит на состязание с другим человеком, у которого средств хватает только на покупку обыкновенной палки. Человек с обухом, подойдя к человеку с палкой, предлагает ему единоборство, говоря: «Я буду тебя бить обухом, а ты меня колоти палкой; если ты мне проломишь голову – твое счастье, а если я тебе проломлю – мое!» Господин Нобель взял в руку орудие борьбы весом в двенадцать миллионов рублей, пришел в Баку и начал единоборствовать с противниками, у которых в руках были не только копеечные палки, а просто только курительные папиросники. <…> Вот в каком виде представилось мне выражение «свободная конкуренция». Старые заводы закрывают, сотни рабочих остаются без работы, пароходы и грузовые суда без груза, а нефть льет, льет, льет фонтанами, ручьями, реками, и в землю, и в реки, и в море.

Впрочем, при самом искреннем сочувствии к бакинским и батумским нефтяным страдальцам и, с другой стороны, при самом глубочайшем несочувствии к тому способу промышленного единоборства, которое называется «свободною конкуренциею», мы, во имя справедливости, не можем не сказать, что батумские и бакинские страдальцы добрую половину наносимых им ударов должны приписать «полностию» собственному своему неблагоразумию. Имея под руками такие необъятные источники богатства, какие представляют собою балаханская нефтяная площадь, эти промышленные деятели до пришествия г. Нобеля нисколько не заботились о том, чтобы изобрести пункты для продажи этого продукта. Если не ошибаюсь, то только одно бакинское нефтяное общество, не знаю, до или, кажется, после пришествия иноплеменников, устроило несколько складов для своих изделий из нефти по Волге, в Нижнем и по Каме. Вся же остальная промышленная братия ничего не измыслила по части рынка, кроме того, чтобы валить свои продукты в Астрахань.

И целые десятки лет валом валили они свои бочки в Астрахань, все в одну точку, и навалили до такой степени, что не только стало некуда девать этих бочек, не только пресытились все, но пресытился нефтяным запасом самый воздух и вода, пресытилась рыба, пресытилась земля. Да, даже земля пресытилась, и притом до такой степени, что с год тому назад в газетах появилась такая телеграмма: «Астрахань. Здесь (в таком-то месте) бьет нефтяной фонтан». Что же оказалось? Оказалось, что это бьет бакинская нефть, пролитая из бочек и пропитавшая землю складов до того, что ее стало фонтаном выпирать к небесам… в самой Астрахани и едва ли даже не около самих присутственных (госуправленческих – мое) мест!.. А кого ни спросишь: «как дела?», все говорят: «смерть», «аминь», «могила», «мат», «зарез». Все только слезы, стоны и нет другого слова, кроме «плохо», «худо», «хуже и хуже»». (Конец цитаты).

Какие же можно сделать отсюда выводы, кроме того, что именно на деньги, заработанные здесь Нобелем, платятся и поныне премии великим ученым?

Во-первых, перенесемся из марта-апреля 1883 года в нынешний «вой и стон» 2003 года наших предпринимателей и правителей по поводу вступления в ВТО, дескать нас, несмышленышей и с «палками в руках» против «обуха» иностранные «акулы» сразу же проглотят при «свободной конкуренции» в ВТО и без дотаций в виде низких внутренних цен на сам воздух для дыхания. Жив курилка? Жив.

Во-вторых, обратите внимание на нефтяной фонтан в Астрахани, где отродясь нефти не было, а вся она «накапала» из миллионов дырявых бочек. И забила фонтаном в 1883 году. А для того, чтобы вам было легче сопоставлять «век нынешний и век минувший», напомню, что я читал в газете «Московский комсомолец» недели две назад. Читал я о том, что Грозненский нефтеперерабатывающий завод в Чечне за сколько-то там лет из-за совершенной безалаберности уже в советское время столько пролил нефти на землю, что ее сегодня там добывают из-под земли кустарными шахтами-скважинами, перерабатывают в «самоварах» в бензин, продают бензин по фантастически низким ценам и имеют сумасшедшие прибыли. И нефти там столько в этом искусственном «месторождении», что ее хватит на столько же примерно лет, сколько будут существовать сами чеченские природные месторождения. В то время как нефтяные компании Сибири на совершенном оборудовании перерабатывают эту же нефть в тот же бензин, продают его втридорога и плачут навзрыд, что прибылей на внутреннем рынке у них нет. То есть, ««смерть», «аминь», «могила», «мат», «зарез». Все только слезы, стоны и нет другого слова, кроме «плохо», «худо», «хуже и хуже»». Жив курилка? Жив. 120 лет уже прожил? Да, ровнехонько 120, и все еще крепенький.

Кстати, жизнь – она ведь движение, динамика, а смерть – покой, статика. Но ведь у меня речь о динамике и идет.

В третьих, обратите внимание на «…а нефть льет, льет, льет, фонтанами, ручьями, реками, и в землю, и в реки, и в море». Это так писатель жалеет экологию и сожалеет о русской дурости, присущей не всем русским, а только нашим правителями и предпринимателям. А теперь, найдите мне хотя бы одну современную центральную или областную (нефтяных краев) газету или журнал, исключая «Мурзилку» и «Журнал мод», в которой хотя бы раз в году не была бы напечатана статья на целую страницу под заглавием типа «Доколе..!».  С фотографиями «озер, ручьев, рек и морей» разлитой по живой природе нефти. В этой статье обязательно будут расписаны такие страшилки, что я их и переписывать боюсь. Только замечу, что статьи эти пишутся примерно раз в год в каждом издании, но издания очень заботятся, чтобы эти статьи не выходили скопом, а распределялись бы равномерно по месяцам. И не попадали бы на праздник нефтяников. Преемственность налицо? Налицо. Толк-то хоть какой-нибудь есть? Нет толку, бестолку. Целых 120 лет подряд без толку? Да, целых 120 лет.

В четвертых, писатель Успенский отлично знал о существовании в мире понятия складочного капитала, акционерного общества, недаром он как-то нажимисто и вроде бы без дела называет «господина Купона» с большой буквы.

Но, для продолжения мысли мне нужно отступление, взятое из частного письмеца автора (от 15.03.1888): «Искать «виноватого», который бы собственными руками делал неуспех вместо успеха, – это совершенно несправедливо. Я, мелкая сошка, – знаю по себе, почему может бледнеть не только журнал, а и целый человек и вся его духовная деятельность. Я начал в «Северном вестнике» ряд рассказов «Хорошего понемножку». И первая статья была зачеркнута цензурой вся; это заставило меня бросить весь заготовленный и обдуманный для очерков материал. Второй раз я начал ряд очерков под названием «Мечтания о трудовой жизни». И первая статья была до того изуродована безбожно и бесчеловечно, что и эту тему я бросил, и материалы рассыпались прахом по разным фельетонам. Только тогда я, скрепя сердце, решился писать очерки под бессмысленным названием «Кой про что». Я всегда писал так, что, начиная первый очерк, знал, какой будет и десятый. Тут в «Северном вестнике» я впервые перестал знать – что писать, стал постоянно ослаблять работу своей мысли, стал покоряться безобразиям цензуры и положительно махнул рукой, не протестовал ни словом, являясь перед моими читателями в самом изуродованном, расплюевском  виде. Есть корректуры, на которые страшно смотреть. Пять строк от конца одной главы – столько же от начала другой – соединялись метранпажем «ручным способом», и получалась глава. Это было полное унижение, а чувствуя его в совести, – не беспокойтесь, не процветешь. Теперь вот с «Живыми цифрами». Конец последнего очерка так изуродован, что мне невозможно продолжать, и я должен бросить писать то, что задумано, или переделать и перекалечить все вновь для фельетонов».

Теперь вы понимаете смысл этой вставки? Тем более что первая цитата взята из издания 1891 года, хотя автор посетил Кавказ в 1883 году, а процитированное письмо написано в 1888 году. Вот поэтому-то я и думаю, что своим «Купоном» с большой буквы автор, боясь цензуры, намекал мелким грабителям кавказских природных богатств, совершенно таким же, как нынешние частные владельцы чеченских нефтяных скважин с «самоварами» около них, дескать: «почему бы вам не создать акционерное общество?». Ибо известно, что как те, так и другие (в основном генералы), как раньше, так и теперь опекаются властью и никого не боятся кроме журналистов. А на журналистов есть цензура. Как раньше, так и теперь, теперь, правда, неявно.

Теперь, «отреставрировав» Успенского, можно спросить: кто мешал «моджахедам», в том числе и в погонах, создать акционерное общество с капиталом весом в два «обуха» с «Купоном» во главе и противопоставить их Нобелю, тем более что и у Нобеля был акционерный капитал, только в один «обух». Особенно мне об этом охота спросить нынешних «моджахедов», крупнозвездных. Но, при таком уточнении спрашивать бессмысленно. Они же все живые пока, но ведь не скажут. Тогда можно спросить политиков, но и они не скажут. А правители скажут? Сами ведь знаете, что не скажут. Вот и в 1883 году не могли сказать, а вычеркнуть – могли. Притом никто же и предполагать не мог о ту пору, что Нобель свою премию создаст.

В качестве «взятки» покойному основателю знаменитой премии я должен остановиться на тех «бедных» рабочих, которые «потеряли» свои рабочие места из-за Нобеля. Собственно, мне можно и не останавливаться на этом, так как в приведенной цитате это тоже – взятка, от автора цензору, чтоб не зачеркнул всю статью. Но и другой фактор надо учесть. Он прямо касается нынешних дней, ведь я веду речь о динамизме и преемственности российской дурости в узком вопросе о недрах, хотя и о природных ресурсах в целом.

Так вот, Нобель привезя нам фигуральные трактор и автомобиль вместо лошади, и в соответствии с их «десятками лошадиных сил» каждая оставил без работы сотни ямщиков и пахарей. И если бы он не появился в наших краях, мы бы до сих пор не знали, что такое научно-технический прогресс.

А теперь перейдем опять к нефти. Ее тут добывали еще древние греки, исключительно для производства «греческого огня», известного нам с пятого или шестого класса, больше нефть ни для чего о ту пору не была нужна. Заметьте при этом, что и персонажи Успенского, восклицающие «Караул! Грабют!», добывали нефть тем же самым «древнегреческим» способом. А ведь прошло с тех пор не 120 лет, как от Нобеля до наших дней, а не менее 2000 лет.

Теперь перейду прямиком от «древних греков» в 2003 год, с краткой остановкой на октябрьскую «ре­волюцию». На момент «Великого» октября благодаря Нобелю бакинские нефтепромыслы были на самом пике европейского научно-техниче­ского прогресса. Нам его хватило ровнехонько до 1945 года. Потом мы, износив немецкие репарационные насосы, стали здорово отставать, особенно в технологии, извлекая в Сибири едва четверть разведанных запасов, а Запад на это время, совсем близкое к нам, извлекал уже не менее 60 процентов. Что касается «железа», то нефтяники не дадут соврать, что наши буровые насосы по сравнению с насосами «Ингерсол Ренд» примерно как «греческий огонь» в сравнении с огнеметами на острове Даманский.

С огнеметами мы действительно преуспели, но к нефтяным буровым насосам это не относится. Как не относится к нашим женским колготкам, телевизорам, автомобилям, лезвиям для бритья, и вообще к товарам народного потребления в полном их составе, а не к атомным бомбам и баллистическим ракетам. Хотел уже добавить сюда подводные лодки, но передумал, вспомнив «Курск» и «Комсомолец». Танки же я не записал сюда потому, что их тысяч десять или даже больше без дела ржавеет в уральской тайге, хотя в них процентов двадцать никеля, которого позарез не хватает для обычных нержавеющих лопат для российских огородов, кормящих всю страну недавнего социализма.

Ходорковский со товарищи наподобие Нобеля поставил нашу сибирскую нефтянку полностью на зарубежные и технологию, и технические средства, и организацию работ, но его именно за это посадили в тюрьму, хотя и в камеру с телевизором, но все равно – неприятно. Я думаю потому, чтоб не высовывался, и чтобы все вернулось на круги своя, в «древнегреческие» времена.

Перейду к рыбе, в частности к той, из которой добывается черная икра, которая по усам нам текла, а в рот никогда не попадала. Рыба, как известно тоже относится к природным ресурсам, особенно такая «валютная». Про которую даже анекдот придумали: плывет хек серебристый, а навстречу ему белуга. Белуга, насмешливо: «Здравствуй хек, любимец народа!» – «Здравствуй, здравствуй, райкомовская (думовская, правительственная) блядь», – отвечает по народному матерщинник-хек.

Продолжаю цитировать Успенского с того места, на котором остановился.

«Да и не с одною нефтью творятся такие несчастия. Есть в этих местах другие, также неисчерпаемые богатства, например рыба, – и то кого ни спросишь: «как дела?», отвечают все то же: «плохо», «худо», «хуже и хуже», а там недалеко уже и до предчувствий о полной гибели и мечтаний о том, что надо хлопотать, ходатайствовать, просить, чтобы «сделали распоряжение» о даровании промышленникам спокойного расположения духа. Обилие рыбы изумительно. <…> Да ведь какие великаны попадаются: за день моего приезда на Куру была поймана белуга весом ни много ни мало в сорок два пуда, причем одной икры выпущено из этой знаменитости семь пудов. По самой сходной цене такая знаменитость не может стоить менее четырехсот пятидесяти рублей! (Ныне не может быть менее 1,5 миллионов рублей – мое). И то все «скучно», «мало», «плохо», «совсем плохо». Я видел одного рыбопромышленника, у которого была поймана белуга с белой, как бумага (собственные его слова) икрой, не имеющей даже и цены, – и что же? Лицо его не только не повеселело, но истинно стало «тюрьмы черней», несмотря на белую икру.

И в этом деле опять-таки ничего не изобретено мрачными предпринимателями, как и в нефтяном. Ничего, кроме Астрахани. Только и знают, что валят миллионы и миллионы в Астрахань и в Астрахань, и до того опять-таки навалили, что нынешней зимой сгнило в этой Астрахани без всякого толку одного судака три миллиона штук, сгнило самым бесполезным образом, несмотря опять-таки на железные дороги и пароходы. Там гниют миллионы пудов рыбы совершенно зря, а вот мы, новогородские жители, живущие при самой станции железной дороги, не можем добыть этой, где-то в Астрахани гниющей даром, рыбы. Если и здесь, близ железной дороги, нельзя пользоваться сокровищами морских богатств, от которых там, на море, то есть на месте, тоже только скучают и плачут, то спрашивается, когда же эту сушеную рыбу получит для собственного пропитания крестьянин глухих мест?»

Остановлюсь цитировать, чтобы обратить ваше современное внимание: повспоминайте-ка, сколько раз хотя бы за последний год вы наблюдали картинки по телевизору и в газетах, на которых изображены на фоне природы горы гниющей осетровой рыбы с выпотрошенной икрой? И вопросом: «Доколе…? Ах, они такие-сякие браконьеры!» Как будто и кроме «браконьеров» кто-то рыбу ловит. Разве что для кремлевского стола? Продолжаю цитировать.

«Единственный раз, когда я не слыхал этого унылого, «как скрип тюремной двери», стона и сокрушения о том, что «плохо», «худо», был при посещении мною знаменитой рыбной ватаги на реке Куре, по прозванию – «Божий промысел». Здесь не говорили ни «смерть», ни «могила», ничего, что слышишь беспрестанно среди нефтяных богатств и рыбных сокровищ других рыбопромышленников. Но ведь, чтобы понять, почему здесь не видно уныния и не слышно унылых слов, надобно знать, что такое Божий промысел (выделено автором). Это такого рода место и такого рода рыбное учреждение, что, я думаю, будет не лишним сказать о нем подробнее.

«Божий промысел» находится на Куре, на правом берегу, недалеко от впадения Куры в Каспийское море. <…> …над водою построены огромные сараи-ватаги, где рыбу потрошат, солят, приготавливают балыки, икру, рыбий клей. <…> В прежние времена бросали головы осетров в воду, теперь их солят и продают (для пролетариата, для супа из «головизны» – мое), а бросают только хвосты (ныне уже тоже не бросают – мое), внутренности и молоки. <…> Правда, и на «Божьем промысле» приходилось слышать мне выражение, «что с прошлым – нет никакого сравнения», или «конечно, какое же сравнение – теперь и тогда», но уныния все-таки здесь нет и сокрушения не видно. Что же касается прошлого, то это было действительно что-то необычайное. Если теперь, менее чем в час времени, промысловый пароход подвез на моих глазах две огромных баржи, нагруженных вплотную, по края и верхом рыбой, то что же было прежде, когда лов происходил здесь таким образом: река Кура с одного берега на другой была перегорожена железной «забойкой», то есть двумя рядами железных, вбитых в дно реки, столбов, между которыми вставлялись железные рамы-сетки; рыба, шедшая из моря в Куру, должна была останавливаться здесь вся, как есть вся, буквально, сколько бы ее там ни было, и, остановившись, должна была ждать, пока ее всю выловят. Ловили ее так усердно, что, говорят, все устье Куры и самое море около устья превращались в широкий кровавый поток. Конечно, какое же сравнение! Теперь забойку ломают и рыба может проходить вверх по Куре к истокам. Но и теперь, как видите, дело идет неплохо, не худо. А то, куда не оглянешься, кого ни послушаешь, – все неладно!» (Конец цитаты).

Сегодня Азербайджан – самостоятельное государство, Бог с ним, или Алллах. Но вот на Дальнем Востоке я сам лично видел горы тонн по двадцать гниющего лосося, у которого была вырезана только теша и выпотрошена икра. Я сам лично видел, как «солит» селедку на берегу моря «мастер на все руки» трактор «Беларусь». Он роет яму в песке. Затем ковшом наваливает туда непотрошеную селедку, прямо с сейнера, еще живую, шевелящуюся и «играющую», и сверкающую серебром, а сверху, наваливает ковша два-три соли, в зависимости не от «технологической карты», а в зависимости от наличия соли на складе. Потом ездит вокруг ямы и ножом заваливает ее песком. Все, посол закончен. Через недельку раскапывает, и только тут появляются «немеханизированные» люди. Они сетчатыми черпаками емкостью с ведро на палке черпают из ямы селедку и наваливают ее в бочки с надписью: «Сельдь тихоокеанская пряного посола». Иногда случается, что у трактора «Беларусь» вообще нет в наличии соли, тогда он закапывает селедку без соли. А затем, когда соль вдруг появляется, раскапывает и солит, но соли кладет уже не два-три ковша, а ковшей пять-шесть, перебить неприятный запах. Тогда у «немеханизированных» людей появляется дополнительная забота, менять этикетки на бочках, притом в списанных на Тихоокеанском флоте противогазах. Теперь надпись звучит: «Сельдь тихоокеанская крепкого посола». Или: «…среднего посола», это когда не шибко провоняла. Самое интересное в этой «посолке» то, что трактор «Беларусь» часто забывает, куда он закопал селедку. Тогда с ней происходит то же самое, что и с судаком на Волге у Успенского в 1883 году.

Вы еще не забыли, что между «Божьим промыслом» и «нашей эрой» времени прошло ровно 120 лет? Хотя, нет, меньше. Я это видел в 1965 году. Значит, прошло даже менее 100 лет. Поэтому чужестранный прогресс, посеянный Нобелем на Кавказе, мог и не дойти до Дальнего Востока.

Молодец все-таки писатель Глеб Успенский. С ним в руках никакие энциклопедии не нужны для моей цели. И заметьте, ведь я его цитирую не выборочно, а подряд, только слегка пропуская, не останавливаясь на некоторых, мне не нужных, деталях. Продолжаю цитировать прямо с той точки, на которой остановил предыдущую цитату.

«Не ладно, между прочим, и в Ленкорани. Здесь тоже, на несчастье местных жителей, господь бог даровал колоссальнейшие богатства в виде удивительнейших и великолепнейших лесов. Ничего подобного никогда и положительно никто из россиян, живущих в Европейской России (про Сибирь не говорю), не видал и не мог видеть, если только ему не двести или триста лет от роду. Девственные, тысячелетние (едва ли ошибусь, если скажу: теперь уже остатки) дремучие леса ореховых, кедровых, дубовых деревьев поистине поражают своим дремучим великолепием, великолепием именно леса, и могуществом красоты, до которой может достигнуть дерево. Огромные и в то же время легко и стройно поднимающиеся к небу леса таких деревьев оживлены персидскими деревеньками, огоньки которых, по вечерам мелькая там и сям, почти у подножья этих великанов (решительно не нахожу другого слова), придают этим лесам какую-то непередаваемую прелесть, прелесть сна, сказки. Так вот эти-то чудные леса и послал господь, наряду с нефтью, с рыбой, нашему русскому коммерческому гению на разживу. Гений наш, помолясь богу, подумав о пользах отечества, взялся за топор и занялся лесоистреблением на законном основании и по «билету». Какая дарована ему благодать, можете судить по тому, что все деревья этих лесов – самый лучший столярный материал: орех, красное дерево и т.д. Каждая хорошо распиленная доска такого дерева, привезенная в Петербург, в Москву, стоит сотни рублей, каждая фанерка десятки; нужно только пилить, нужно хоть какую-нибудь лесопилку завести. Но наш «гений» орудует и без лесопилок: наймет татар или персиян с первобытными, доисторическими топорами (длинное, более аршина, прямое топорище и маленький толстобокий топор, с лезвием длиною много-много в три вершка), заплатит этим топорам по тридцать копеек за сажень дров и «жарит», сколько влезет. Из одного такого дерева иногда выходит пять – семь сажен дров; провезя их три версты, наш гений продает их по восемнадцати рублей за сажень, для топки печей. Таким образом, не потратив на производство этого сокровища не только ни гроша, даже не в силах будучи оглядеть доверху эту величественную красоту, наш гений, при помощи татарских рук, от каждого срубленного дерева кладет себе десятки рублей. А все скучно! Все не знает, кому подавать прошение, чтобы вывели из критического состояния!» (Конец цитаты).

Этот вселенский ужас 1883 года даже Пушкин не смог бы лучше описать, поэтому перехожу к нашим дням. К тем временам, когда мы наконец-то как следует добрались до Сибири, при генеральном секретаре Брежневе, вырубив подчистую европейские наши дремучие леса. Как и следует ожидать от наших властей, дорог к этим лесам мы не стали  строить, как тот «гений» Успенского – лесопилку в Ленкорани. Вместо дорог в Сибири есть речушки, речки, реки, великие реки, стекающие в одно место, в Ледовитый океан. Он хотя и не в том месте, где срубленный лес нужен, зато затрат никаких, не считая экологии, но это уже не затраты, а – ущерб. А какой же дурак ущерб считает, который «возникнет» черт знает, когда, а деньги на дороги надо «счас» тратить, еще не срубив ни одного дерева и не продав его за границу. Вот продадим, мол, полтайги, тогда и «вернемся к вопросу» о дорогах. Я даже подозреваю, что «Севморпуть» специально для этого придумали: ловить бревна в устьях Оби и Лены и вести их за границу на восток и запад. Ибо по этому пути кроме леса возить нечего. Золото, алмазы из Якутии и Магадана, медь, никель и платину из Норильска можно и на вездеходе привезти, прямиком через болота. А вот миллионы кубов леса без «Севморпути» никак не продать. Я уверен, что наши правители читали Успенского, иначе, откуда им было бы взять с их-то головами «метод гения» по рубке драгоценной столярной древесины на дрова?

Ведь так же оно и вышло. Во-первых, примитивную «лесопилку» в Братске они построили только перед самой «перестройкой», и то, не от потребности, а от стыда: за границей сильно смеялись, что мы продаем круглый лес раз в десять дешевле его настоящей цены после элементарной переработки.

Во-вторых, по сибирскому закону природы верховья притоков великих рек, именно там, где лес для рубки находится, полноводны для сплава тогда, когда устья Оби и Лены находятся еще под двухметровым слоем льда. Но именно там надо ловить лес. А если подождать, когда устья растают, тогда эти самые верховья станут ручейками, по которым не только бревно, спичка с трудом проплывает. Поэтому самые сильные экономисты (не от слова экономика, а от слова экономить на спичках) посчитали выгодным сплавлять лес не тогда, когда устья растают, а тогда, когда верховые речки полны водой. Дескать, пусть бревна плывут, пока вода в верховьях не иссякла, пусть упрутся в лед, лед будет постепенно таять, и бревна непременно окажутся на устье. Как говорится, дешево и сердито.

В третьих, для такой «технологии» лес надо рубить зимой, чтобы ранней весной, когда речки полны, штабеля уже лежали бы на бережку в объеме годового экспорта, толкнул ногой – и поплыли. Для этого надо было решить «маленькую» проблему: как нарубить столько леса за зиму. Посадили в тюрьму миллион и отправили рубить – мало. Посадили два миллиона – оказалось как раз. А может быть и три миллиона, я теперь уже не помню. Вторая проблема была неразрешима, так как ее поставил уже другой сибирский закон природы, хотя он и не только сибирский. Дело в том, что по этому закону природы лес рубить можно только месяц или полтора в году, после листопада, тогда что-то там делается в живом дереве и оно сбрасывает лишнюю влагу, чтобы не замерзнуть насмерть зимой. А зимой, в самые морозы, что-то у дерева опять делается внутри и оно готово принимать вновь воду. Наверное, подготовка к весне. Какую и люди делают, укрепляя дамбы. Но, столько посадить людей в тюрьмы не представлялось возможным, хотя и очень старались, чтоб управиться с рубкой за сентябрь – октябрь. Решили плюнуть на «неразрешимую» проблему и махать топором круглый год. Тогда возникла третья проблема, вытекающая из только что изложенной: лес приплывал к Ледовитому океану наполовину зараженный грибком. Поставили ОТК (Отдел технического контроля, если забыли), чтоб отбрасывали негодные бревна в сторону, чтоб догнивали, не мешая остальным, а рубку «усилили», чтоб учесть «естественную» убыль.

Из всего этого случился международный скандал. Импортеры, узнав, что у нас лес больной приплывает, начали искать в каждом бревне грибковые споры, или как они там называются. И, естественно нашли, в результате чего предъявили претензии лет так за пяток назад. Но мы не растерялись, сказали, что можете нам заплатить как за дрова, вспомнив Успенского. Те так и сделали, вышло раз в пять дешевле, а мы  в ответ опять «усилили» рубку.

Может быть, мы бы так соревновались с «загнивающим капитализмом» до сегодняшнего дня, но тут среди них нашелся уж очень ушлый. Он сказал нам, что имеет лечебное средство для уже мертвых бревен, но оно очень дорогое, если хотите, я продам. Купили цистерны две по 62 тонны, для пробы, помогло, купили железнодорожный состав и давай лечить свои бревна поголовно. Правда, рубку пришлось еще увеличить, так как «лечебное средство» надо было «оправдать». Но тут один семиклассник, своровав канистру этого «средствия» для домашних опытов по созданию дешевой и сильной взрывчатки (читайте современные газеты), обнаружил, что это «средствие» – простая марганцовка. Вызвали всех академиков, какие у нас есть, те подтвердили. Контракт с «ушлым» расторгли, но марганцовка в аптеках пропала, лет на пять или даже больше, едва ли не до нашего ньюкапитализма. Матери с малолетними детьми, семеноводы и прочие потребители марганцовки сбились с ног (читайте старые газеты).  

Видите, какие мы трудности преодолевали? Поэтому я вынужден сказать покойному Успенскому: вы перегибаете палку с этими Вашими ехидными «смерть», «аминь», «могила», «мат», «зарез». У страны, без включения в нее народа, действительно возникли большие трудности, которые она мужественно преодолевала с употреблением этих самых слов для снятия правительственного стресса. Причем во всех газетах, так стране было легче на безразмерной «душе». Но и из этого вышел казус, вернее, непреодолимое препятствие. Я его обозначил…

В четвертых, все эти трудности настолько увеличили лесоповал в Сибири, что все берега, как великих рек, так и самой маленькой сибирской речушки были усеяны бревнами, не успевшими уплыть в Ледовитый океан. И начал действовать следующий сибирский закон природы, выражающийся в колебании уровня воды от забытого русского слова межень, притом в ту и другую стороны. В «той» стороне бревна на берегах накапливались, в «другой» стороне – уплывали. Статистика лесоповала, так как заключенным никто не верил, сколько они нарубили, а считали бревна в устьях, прибавляли топляк и лежняк и таким образом узнавали, сколько срубили гектаров, встала в ступор,  так как возникло столько математических неоднородностей в статистических формулах, что хоть криком кричи. Но это – полбеды, вернее мизерная часть беды.

Подавляющая часть этой беды состояла в том, что устья рек из-за срубленных уже миллионов гектаров леса стали так широки в разлив, что не только на моторной лодке переплыть реку, самолетом надо лететь примерно полчаса. Это ведь вам не Кура, перегороженная для ловли осетров. Бревна-то как ловить на этих необозримых просторах? Притом они же приплывали именно в это время со всех берегов всех рек и речушек с сотен тысяч квадратных километров, а иногда даже, в «урожайные» года, накопившиеся в лежняках лет так за пять-шесть. Представляете?

Опять созвали академиков. Те, которые хотя бы раз видели лесосплав, молчали. Зато из космических отделений, они же всегда «на острие науки», сразу же предложили сделать «отбойник», то есть протянуть через реку трос, но не поперек, а – наискосок, а к тросу привязать бревна, сплошняком на всю его длину. Трос будет плавать, используя плавучесть бревен, плывущие с лесоповала бревна будут ударяться в этот косой «отбойник, и вдоль его приплывут, куда надо, где их будут ловить. В конкретной точке на «том» берегу. Все зааплодировали, а один из тех, что лесосплав видел в детстве, а географию знал на «пять», сказал, что трос-то надо сделать длиной километров в 200, если не больше. И все опять приуныли.

Может быть, на этом совещание бы и закончилось безрезультатно, но встал принципиальный противник космических ракет, всех, кроме одной, первичной. Он был хитрый и ушлый. Он хотел, чтобы наши правители его принцип взяли за государственную программу, и тогда бы ему платили хорошие деньги, и он стал бы у нас знаменит, примерно как покойный Королев. И идея у него была правильная. Запустить первичную ракету с мотком хорошего каната на борту на геостационарную орбиту. И спустить конец этой веревки на землю. Этот конец будет всегда висеть над одной, вполне определенной и предсказуемой точкой земли, второй-то конец ведь на геостационарной орбите. С помощью этой веревки можно поднимать наверх и вешать, куда надо все остальные спутники. Именно поэтому нужна только одна, первичная ракета. Все побочные вопросы, возникающие из невозможности такой длинной, такой прочной веревки у него были решены. Веревку надо свить не из стали, естественно, и не из нейлона, а именно из чистейшего углерода, он крепче упомянутых материалов во столько раз, сколько надо. Вернее, не «сколько надо», а чуток – меньше. Поэтому веревку надо вить ступенчато, верх будет толстым, а чем ниже – тем тоньше. Нижний кончик будет выдерживать как раз спутник.

Но так как никто этого академика в правительственных кругах не хотел слушать, ведь по сведениям КГБ американцы еще не начали делать такие веревки, наш академик и решил, что настало его время показать себя на ниве совершенно необходимой потребности крепкой веревки через устье Оби или хотя бы Енисея. А там уже и до первичной ракеты недалеко. Ведь и Королев начинал с детских ракет, выросших в «Катюшу» и «подвиг» Гагарина.

Но углерода нужной кондиции в стране не оказалось, это вам не титан для подводных лодок, а химические академики не знали, как его делать. Говорили, сколько им надо миллионов почему-то долларов, и лет, на сей раз «русских». И академиков распустили по домам. А уж из этого возник новый международный скандал, правда, в прессе он не освещался, но все о нем и без прессы знали.

Примерно 60 процентов бревен поплыли в открытый океан, аж в международные воды, реки-то наши – богатыри. И ушлые иностранцы тут же создали концерн на плаву для ловли наших бревен, в тех же самых международных водах, ни турнуть их нашими титановыми лодками, ни уговорить подобру-поздо­рову. Ибо в международных водах – международные же правила: что хочешь, то и лови, исключая китов, они нынче – в красной книге. А наши бревна туда еще не записали. И на них нет безупречных лейблов, охраняющих наши на них права. Любой может сказать, что данное выловленное им  хвойное бревно приплыло сюда из Австралии. Хотя нет, из Канады. В Австралии – эвкалипты.

Грустная, конечно, история. Но наша Родина, без нас, разумеется, сделала все, что могла.              

Описывая эти занятные истории по разные стороны хронологической шкалы, я нашу власть с самого 1883 года прямо никак не затрагивал, оставлял в тени. Пришла пора посмотреть на нее прямо и пристально. Для этого еще одна цитата.

«В описываемое время (1883) было на Кавказе, кроме вышеописанных благословенных мест, такое местечко, которое, по свидетельству очевидцев, даже и местным, туземным жителям понять невозможно, а следовательно, тем более простительно было не понять мне, случайному заезжему человеку. И точно, сколько я ни слушал, что рассказывают об этом местечке, – ничего не понял. Это непостижимое местечко было тогда порто-франко и называлось Батумом. Что же такое означает порто-франко, притом русское? Вот этого-то именно никто не знал и не понимал. <…>

Если я в любом из русских уездных, губернских, столичных городов захочу что-нибудь купить, то я обыкновенно иду в подходящую лавку и говорю: «позвольте мне ситцу, или позвольте мне вина, или табаку». Все, что я спрошу и выберу, мне завернут в бумагу, получат деньги, и я, покупатель возьму товар и пойду домой. В Батуме было не так. Если вы зашли в лавку и купили какой-нибудь материи, то вам ее не завернут просто, как в обыкновенной лавке, в бумагу, а поведут в другую комнату, где-то за лавкой, попросят снять пальто, сюртук, жилет и обмотают материей, а обматывая, бормочут что-то: «нельзя-с, порто-франко!» Если вы из этой лавки пойдете в другу и купите, положим, бутылку вина, то вас опять поведут куда-то в темную комнату и опять попросят расстегнуться. Табак тоже, продать продадут и деньги возьмут, как у нас, а спрячут куда-нибудь в вашем платье. И когда вы, купив чего вам нужно за собственные свои деньги, выходите из лавки, вы мало того, что начинаете чувствовать себя прикосновенным к какому-то тайному похищению, но еще физиономию должны делать веселую, беспечную, точно ничего и не украдено. Что бы вы здесь ни съели, ни выпили, ни купили, все это заставляет вас ощущать, что вы делаете кому-то какой-то вред, у кого-то что-то похищаете. Выпили вы рюмку иностранного вина и думаете: «Ведь это я, кажется, что-то утянул у правительства по части акциза?» Купили табаку, и опять что-то как будто украдено, опять же у правительства. Словом, как только въезжаешь в Батум, так и превращаешься в тайного похитителя чужого имущества. Нет здесь ни одного поступка вашего, который бы не был ущербом правительству. Выехать из Батума, пройдя мимо таможенных чиновников с пристани на пароход, это была адская мука! Все у заезжего человека краденое, и поэтому он делает вид беспечный, невинный и представляется восхищенным морским видом. Все у него краденое, не только под сюртуком и в прочих местах, но и в желудке-то все, что он ел и пил, все не оплаченное пошлиной, безакцизное. Иной едет с пристани на пароход, так на человека бывает не похож, точно верблюд нагружен, а лицо делает такое, как будто бы он и в самом деле верноподданный». (Конец цитаты).

Прошло 120 лет. За этот немалый срок наши правители сделали наподобие «франко-порт Батума» всю Россию. Вся страна стала ворами, каких описывает Успенский. Ибо нескончаемый поток автомобильных фур с импортными товарами может ныне пересекать российскую границу с бывшими нашими «республиками» в тысячах мест, по проселочным дорогам, где сроду не знали, как выглядят пограничники и таможенники. И, разумеется, не платить пошлину точно так же как в Батуми 120 лет назад. Но, честные импортеры ездят по большим дорогам, где таможенники есть, и пошлину платят. Поэтому товары у них дорогие. Значит, те, кто ездит по проселкам, пошлину не платя, имеют двойную прибыль: как честные импортеры, и как воры. И нет дураков, чтобы снижать цены по отношению честным импортерам. Но это и нужно нашим правителям, не отвлеченным, а конкретным, с фамилиями. Чтобы брать взятки с этих контрабандистов. Для того чтобы знать в лицо крупных контрабандистов, у правителей есть силовые структуры во главе со спецслужбами.

Кроме того, правители тут же сделали нашей православной церкви освобождение от пошлин, дескать, на колокола, рясы и ладан. Но пошлина на эти товары была слишком мала, а сам поток этих товаров из-за границы – мизерен. Много ли нам надо ладана? Поэтому церковь перешла с импорта ладана на импорт американских сигарет и водки «Абсолют» – курят и пьют у нас, сами знаете – много. За это церковь начала сильно любить, поддерживать и рекламировать наших правителей. В результате нас всех заставили платить пошлину в киосках и магазинах, а пошлина эта пошла в карманы правителей. Личные карманы, а не в бюджет, из которого получают деньги больницы и школы. Притом мы стали ворами, ничего не украв.

Теперь вы не должны считать наших нынешних правителей сильно уж умными, это все придумано 120 лет назад. Наши нынешние только поставили все это на широкую ногу. Продолжу цитирование Успенского.     

«…да и вообще частности жизни тогдашнего Батума были весьма загадочны. Возьмем хоть тогдашнее положение нефтяного дела. Нефтяники рассчитывали на бесплатный провоз в Батум заграничной жести. Из этой жести они думали делать жестянки и перевозить в них керосин за границу. В то время, когда я был в Батуме, благодаря такому обстоятельству, что дело бакинских нефтяников организовал там г. Нобель, оказалось, что все места для нефтепромышленников отнесены за черту порто-франко, вследствие чего жестянка, единственная их спасительница, сделалась недоступной. Раз жесть перейдет границу порто-франко, она уж обложена пошлиной, а раз обложена пошлиной, делать жестянки невыгодно, а стало быть, все нефтяное дело проиграно в Батуме. Однако нет. Говорили тогда, что пошлину действительно будут брать, но сейчас же будут ее возвращать. Будет будто бы сидеть на границе чиновник, и записывать – на одной странице книги «получили», а на другой «возвратили». В сущности, он не будет ни возвращать, ни получать, а будет ему просто положен приличный оклад, с отоплением и освещением; но зачем все это нужно, неизвестно».

 Где же «предвидение» сегодняшнего дня в этой цитате? Но, сперва о том, что не сказал Успенский о своем времени. Тогдашние правители не хотели, чтобы на «святой» Руси крыши крыли железом? Вообще-то хотели, но деньги правителям нужны сейчас, и правители совсем не знают, где еще их можно взять. Не вводили же пошлину потому, что сам Кремль давно покрыт железом, а для остального народа никому нет дела, чтобы он был богаче и мог крыть свои крыши железом. Но как только появился спрос на бидоны из этого же железа, правители сразу же увидели, что с этого спроса можно сорвать себе куш. И пошлину ввели. Но, так как бидоны эти из заграничного железа все равно уходили за границу благодаря Нобелю, то он сумел доказать нашим правителям, чтоб пошлину возвращали. Поэтому нефтепромышленникам будет хорошо, а всему остальному населению – плохо, так как оно уже никогда не сможет купить беспошлинного железа на крышу.

Наше же собственное железо было настолько плохим, что из него нельзя было делать керосиновые бидоны. И уж это напоминает сегодняшний день на примере автомобилей. На импортные автомобили ввели такие пошлины, что народ вынужден покупать родные «Жигули», которые в подметки не годятся импортным за ту же самую цену.

Конечно, современные правители наши несколько грамотнее прежних бояр. Поэтому они в настоящее время придумали НДС, который тоже сначала берется, а потом возвращается, если наше изделие уходит за границу. Ио есть, якобы стимулируют экспорт. На самом деле, никому за границей не нужны наши изделия, исключая сырые нефть и газ, из которых за границей делают хорошие вещи, которые мы опять же закупаем, но уже втридорога. Но, так как заграница  не только у нас покупает нефть и газ, то никто там не будет учитывать наши якобы дешевые нефть и газ, чтобы возвращать нам изделия из них по дешевой цене. Поэтому, вся прибыль останется у нефтяников и газовиков, с которых правители могут брать деньги как в виде взяток, так и за свою государственную часть собственности в этих промыслах. Народ же, уплатив НДС во внутренней цене за эти же свои природные богатства, останется в проигрыше. Мало того, правители этим своим решением прямо намекнули предпринимателям, чтоб они делали фиктивный экспорт, по бумагам, получали назад НДС, а товар распродавали бы нам внутри страны как будто с НДСом, неся правителям «откат». Другого смысла тут и быть не может. И для этого у меня есть опять-таки пример из Успенского.

«Пристани также почему-то строить было невозможно и запрещено: «нельзя, нельзя и нельзя!» – говорили батумские законы, но пристани кое-где уж были выстроены.

–       Стало быть, можно же строить пристани?

–       Да! То есть временно… В сущности, впрочем… нельзя!

–       Но ведь вот выстроил же этот господин пристань? Ведь вот она?

–       Пристань… да!.. Только видите ли: этот господин просил разрешение на постройку купальни. «Позвольте мне, мол, выстроить купальню в море, для семейства». – «Извольте!» Но ведь нельзя же ходить в купальню по водам? Вот он и повел от берега платформу в море, сажень на триста, а там на конце и повесил эдакий маленький холстинный саквояжик, купальню. Вот таким образом – можно, а по закону нельзя!» (Конец цитаты).

Я не буду приводить эту цитату к нынешнему ее виду. Напомню только, что в нынешнем Сочи согласно газетам разгорелся скандал. Местные и московские богатеи выстроили в особо охраняемой зоне сочинского пляжа, которому цены нет, нет, не «купальни», а «ангары для хранения лодочных моторов». При этом каждый из этих «ангаров» – копия рыцарского замка со множеством спален и как и в прежние рыцарские времена без намека на канализацию – все стекает в море. Повторю: «Вот таким образом – можно, а по закону нельзя!» В самой же Москве, на истоках воды, которую мы пьем происходит то же самое, что и в Сочи.

Интересно, относимся ли мы с вами к природным ресурсам? Вот цитата оттуда же:

«–   Знаете, откуда получается это масло? – спросил один из местных жителей, бывший с нами.

–       Вероятно здешнее.

–  Нет. Это масло из Марсели. Да это и не масло, а так, какая-то композиция. Я выписываю из Марсели и нахожу выгодным, так как здесь иногда подолгу, по неделям, нельзя достать масла.

–       Отчего же это так?

–  Да жители все разбежались. Окрестности пусты. Прежде, бывало, крестьяне придут из гор и принесут всего, что надо, на рынок, а теперь ушли. Как порто-франко стало, так и ушли, потому что прежде крестьянин продаст, бывало масло и тотчас же купит, сапоги, сахару, сукна. А теперь купи-ка он здесь что-нибудь! Его на границе остановят, обыщут, сдерут и прибьют еще… Вот и опустело! Хотят переселенцев выписать…

–       Откуда именно?

–       С острова Хиоса…

–       Почему же именно с острова Хиоса?

–       Да землетрясение там было…

–       Но мало ли где землетрясения бывают! И на Кавказе и в России мало ли охотников до земли?

–  Да кавказцы, грузины, мингрельцы – пожалуй, подойдут сюда… Русским здесь, особенно в горах, не справиться… С горами надо сживаться десятками, сотнями лет… Впрочем, сюда и без переселенцев приходили старые, местные жители, горцы, мухаджиры, но как-то распропали… ушли, перемерли…

–       Что ж, они хлопотали о том, чтобы поселиться на старых местах?

–       Хлопотали, конечно, но так перемерли как-то.

–       Отчего же их не возвратили на старые места?

–  Да знаете, ничего еще не известно… Столько столкновений, затруднений. Ну, они и того… прекратились как-то…

–       Прекратились? Люди? – в недоумении спросил я.

–       Да, прекратились!

И собеседник, помолчав, тихо произнес:

–       Конечно, люди!» (Конец цитаты).

Грустная цитата из 1883 года? О, если бы я вам рассказал о шорцах, которые раньше заселяли всю Кемеровскую область, и которых было не меньше, чем русских ныне (около трех миллионов), а теперь осталось только в самой глухой тайге несколько тысяч… спившихся, вымерших и вообще «куда-то пропавших…, как-то перемерших». А потом бы привел подряд почти 200 таких же народов по всей России… «пропавших и перемерших». Вот тогда бы вы поняли, что народ – это тоже природное богатство, к которому наши правители относятся точно так же как к нефти, рыбе и газу. И сегодня ведь «выписывают переселенцев с острова Хиоса», только эти «острова» ныне называются Китай, Корея, Вьетнам и так далее, включая Таджикистан.

Да, если нефть выкачал из-под земли, новой туда из-за границы не накачаешь! Поэтому возникает «правительственный» вопрос, что лучше иметь в собственности: нефть или людей? Леса или лесорубов? Ведь все это – ресурсы. Только одни возобновляемые, а другие – не возобновляемые. Люди по сравнению с деревьями растут гораздо быстрее, именно поэтому на «святой» Руси во все времена было рабство. А началось оно с «охоты» на людей по примеру охоты на животных. И точно так же, как животным не дают понять, что это противоестественно хотя и жизненно необходимо для некоторых видов, так и людям у нас не дают понять, что с владения ими наши правители до сих пор гребут ренту, на которой я остановлюсь ниже.

Вторым рентообразующим природным ресурсом стало дерево, благо наш народ от Адама жил в сплошных лесах. Но леса растут не менее 150 лет после вырубки, тогда как новорожденный младенец – 15 лет, и его можно «рубить» и продавать или «держать» у себя в качестве овечки или дойной коровы. Именно поэтому человек, собственный «гражданин» на «святой» Руси всегда так мало ценился. Ибо, кто же подсчитывает копейки или центы за вдыхаемый воздух, его же вокруг немерено. Потом наступила очередь на золото, алмазы и так далее, которые вовсе не растут на прежнем месте, после того как их оттуда выкопали. При этом ценность народа еще более упала. Ведь месторождение «чего-нибудь» можно продать или сдать в аренду вовсе без людей. Иногда это даже дешевле обходится покупателю, вынужденному, чтоб не сгореть от стыда, кормить ненужное ему население. Именно поэтому в нас сейчас настойчиво внедряется мысль, якобы пришедшая к нам из-за границы, что нас на «святой» Руси столько вовсе не нужно. Хватит и 50 миллионов вместо 145 имеющихся в наличии. Но это только первый этап. Когда это уложится в наших головах, не вызывая ужаса, нам скажут, что нас, 200 народов, вообще не нужно, ни одного, в том числе и самих русских. Цена всех остальных ресурсов здорово возрастет, и не только в денежном отношении. Я имею в виду моральный аспект иностранных покупателей наших ресурсов. Наши правители давно уже, не менее 120 лет подряд не имеют морали.   

А теперь заметьте следующее. Я эту статью пишу не для того, чтобы в очередной раз сообщить вам очевидное, а для того чтобы вскрыть тщательно замаскированную нашими властями истину. Ведь у каждой нашей российской власти, начиная с Рюрика и посольства в Японию, всегда виноваты ближайшие предшественники или предшествующие «непреодолимые» события и препятствия. «Вот, если бы не «они», то «при нас» природные ресурсы хорошо бы использовались, и народ не входил бы в число этих ресурсов. Но вы же сами видите…» и т.д. и т. 

Последние Рюриковичи о первых Рюриковичах: «Княжеские междоусобицы привели к татарскому игу, и вам, наш любимый народ, стало плохо, но, мы-то тут причем, нас же тогда не было». Первые Рома­новы вообще о Рюриковичах: «Это все от татарского ига, татарское иго привело к отставанию в научно-тех­ническом прогрессе. Оно же привело к тому, что вы не хотите работать, привыкнув к татарскому игу. Мы понимаем, что вам живется плохо, но мы-то тут причем? Это все Иван Грозный, застарелые корни «опричнины» которого мы никак не можем преодолеть». Послепетровские Романовы о допетровских Романовых: «От татаро-монгольского ига остались «пережитки», ради ликвидации которых Петр начал прорубать свое «окно в Европу». Но вы же сами придумали пословицу «окно рубят – щепки летят». Вот и пришлось вам нескольким миллионам погибнуть в виде «щепок». А сейчас мы подметаем постепенно эти «щепки» и лет через столько-то вы будете жить лучше, потерпите! Послеалександровские Романовы о предалександровских Романовых: «Вы же знаете, что нам досталось тяжелое наследство, пережитки крепостного права». И как раз все это я и цитировал из Успенского. Но вы ведь ясно видели, что не крепостное право тут наследило, а собственное доморощенное понятие правителями народа как природной ренты в дополнение к общеупотребительной природной ренте.

Коммунисты Ленина пришли к власти с совершенно тем же понятием о своем народе как источнике ренты для себя, любимых. Иначе чем же объяснить злобно-презрительную и пренебрежительную характеристику своего народа, данную ему двумя «великими» преобразователями России, как Петр I и Ленин. Если я, например, сравню Ленина с фашистским «естествоиспытателем», делавшим свои эксперименты над заключенными в фашистских лагерях смерти, то вы, наверное, посчитаете это преувеличением. Тогда как это – преуменьшение. Ибо лагеря Гитлера прошли хотя и миллионы, но не десятки, не сотни миллионов людей, тогда как Ленин обрек на эксперимент именно столько. И сама НЭП, введенная Лениным во избежание неминуемой смерти населения России, подтверждает это неоспоримо. Но не только в этом дело.

Обманув народ самым бессовестным образом, словно «кидалы» на рынке, насчет его собственности на «землю, фабрики и заводы», Ленин все это тут же разделил между своим «соратниками» по грабежу и начал продавать загранице все то, что накопили Романовы и их челядь в своих дворцах. А народу, в который уже раз, попросив потерпеть, пообещал коммунизм в будущем, как церковь обещает рай на том свете вместо «этого».  Сталин же, устроив народу террор хуже Гитлера, пообещал, что «когда будем добывать 300 миллионов тонн угля в год, то будем жить при коммунизме». Дескать, опять потерпите. «Шахтер» Хрущев, видя, что добываем уже 500 миллионов тонн, а коммунизма все еще нет, и судя по обстановке скоро не ожидается, тут же, в 1960 году, назначил приход коммунизма в 1980 году. Знал, что не доживет (умер в 71-м), а сын его попросился приживалкой в Америку, где до коммунизма, наверное, ближе.

Хотел уж перейти к нынешним нашим властям 2003 года, а потом подумал: зачем? разве вы слепые?

Лучше я рассмотрю так называемую природную ренту, которой газеты и телевидение всю плешь нам переели. Вы же знаете, что «вшивый, все – про баню», а «на воре – шапка горит». Нынешним нашим «демократическим» властям стало нестерпимо стыдно, не нас, а своих «партнеров» за границей. Что мы с вами входим в число природных ресурсов, с которых власти в свою пользу дерут три шкуры в виде ренты с нашей с вами жизни. Поэтому ренту стараются объяснить как можно туманнее. Я имею в виду ренту общепринятую. Вот, например, как это делает Гавриил Попов, который мне очень не нравится, и которого я зачастую критикую: «Еще Рикардо и Маркс в позапрошлом веке разделили доход на прибыль и ренту. Прибыль – от усилий, а рента – от особо благоприятных и независящих от усилий факторов», данных богом.

Я считаю, что он преднамеренно опустил из нашего внимания главный «фактор» своей интерпретации ренты, а именно – собственность. Ренту давать может только собственность и больше – ничто. А вот какая эта собственность, плохая или хорошая зависит от бога, поэтому рента может быть большой и маленькой. Но это же не смысл ренты, а только ее величина. Смысл ренты в том, что к своей собственности не прилагается никаких усилий, но она все равно дает доход ее владельцу, который можно проесть-пропить и на остатки приобрести дополнительную собственность. Смысл экономической прибыли в том, что к своей собственности прилагаются усилия и эти усилия вознаграждаются прибылью, которую можно тоже проесть-пропить и на остатки прирастить собственность. Главное, прилагаются или не прилагаются собственные усилия к собственности, в первом случае – прибыль, во втором – рента.

Из всего этого надо понять твердо и зарубить себе на носу, что собственность не может принадлежать государству, хотя во многих странах такое понятие есть. Но его надо расшифровать: собственность может принадлежать только людям и тогда понятие государственной собственности становится понятием совместной собственности всех его граждан. И тогда управлять ею должны именно все они, а методы управления могут быть разными: от референдума по каждому мешку картошки до поручения не правительству, а специально избранным для этого представителям народа общенародной собственностью управлять. Только в частном случае это можно поручать правительству опять же только народом.

Раньше, при коммунистах, вся народная собственность фактически принадлежала ЦК КПСС, хотя номинально ею владел весь народ. Потом эта (и аналогичные ей) структуры совершенно бесплатно вручили ее почти всю, самую лучшую и большую ее часть, «своим людям». И это совершенно беззаконно. Для всего этого должен был быть референдум, не меньше. Зная о беззаконности, нынешние владельцы собственности целой страны, пугают нас что, если мы потребуем законного предела, то начнется гражданская война. Именно поэтом президент Путин, кстати, тоже совершенно беззаконно, ибо в Конституции об этих его правах ничего не записано, обещает, что никакого передела не будет. Хотя попранный закон и требует передела: «делай, что должно, и будь, что будет». Он этим своим «не будет» дает нам понять, что отныне он – император, и вся Россия принадлежит ему лично.

Вот теперь самый раз поговорить о «русском» государстве, империи Россия. За самым малым историческим сроком (предоктябрьским) почти вся собственность в России принадлежала царю. Потом она плавно перешла к политбюро ЦК КПСС в лице его генерального секретаря. Вот это-то и явилось причиной, что никогда в России собственник не получал прибыли, а только – ренту. То есть, государство в лице собственника пальцем о палец не ударяло, чтобы собственность приносила прибыль. Государство не знает даже, как и что надо делать, чтобы была прибыль. А рента – все доходы государства, и кто им правит, того и будет рента. И они будут отправлять ее, куда им захочется. Хоть на помощь Гэсу Холу, хоть – на Луну.

Там, где есть свободный рынок, между собственниками собственности, приносящей ренту, существует конкуренция, понижающая эту ренту. Поэтому эта рента почти вся начинает уходить на «глаз да глаз» за собственностью. И собственность рентополучатели (рантье) начинают постепенно продавать, так как на ренту прожить невозможно. Капитал тает, и начинает переходить к тем, кто хочет вложить в собственность личный свой труд, получив большую, чем рента прибыль. Наступает капитализм. Рантье сходят со сцены.

Но в России, грубо говоря, – один собственник, конкурировать ему не с кем, кроме как с Америкой, и отсюда вытекают два вывода. Америка опережает Россию по научно-техническому прогрессу, а Россия без конкуренции может назначить своему народу такую ренту, какую захочет. В результате народ нищает и деградирует. Добыча власти от ренты состоит в том, что народ палкой, ибо другого средства как пряник нет, заставляют разрабатывать свои же природные богатства, платя ему столько, чтоб он только не перестал размножаться. Все остальное – рента, ибо власть даже палец о палец не ударила. И это даже лучше. Когда эти безмозглые и охмуренные собственной пропагандой люди пытаются что-то сделать, не только прибыли не видать, убытков не оберешься. И в результате рента не только не возрастает, но и снижается. Сама же рента, уходит у правителей на игрушки. Это есть прямое рабство. Рабство наших дней.

ЦК КПСС, вернее ее правая рука, КГБ (там умнее) пред явным коллапсом страны-империи раздали все народные богатства «своим» людям, о чем я уже сказал.

  В принципе, хоть это и нарушение закона, приватизацию можно не пересматривать, так как ны­нешние неэффективные ее владельцы, которым три четверти страны были просто подарены властью, как говорится, пропьют ее или проиграют. И на смену им придут эффективные собственники, от деятельности которых станет богатеть страна, но не ее правители в чине президентов или генеральных секретарей. Дело в другом. Собственники, опираясь на международное право, вдруг, ни с того ни с сего, отказались давать деньги своим правителям, как давалась им рента: ни за что, и сколько хотят. И это еще полпроблемы. Вторая часть ее состоит в том, что даже родственники-цари царствовали всегда не так, как велел папа-наследода­тель. Это даже по Романовым видно, как-то интересно всегда передававшими наследство с помощью переворотов. Тем более теперь, когда наследство передают по блату, например, Ельцин Путину. У каждого ведь царя есть друзья, любовницы и просто «родные» люди. Вот они-то по наследству не передаются, а пользоваться благами друга-царя хотят. И тот им, если он настоящий друг, отказать не может: раскулачивает прежних и дает волю раскулаченное приватизировать своим. Отсюда следует очень важный вывод.

 Если хотя бы раз в истории нашей страны на протяжении веков была бы частная собственность не на словах, а на деле, раскулачивание ни одна наша новая власть никого бы не могла при всем своем желании. Вспомните хотя бы графа Меньшикова – «сподвижника Петра». У него в Швейцарии для личных нужд лежала сумма, равная бюджету России, а отобрали все до копейки, когда власть сменилась. И это, не считая поместий во всех уголках России. А вы о Ходорковском, это же такая «мелочь».

Я же говорил, что это важный вывод, так как собственностью кроме очередного царя и его клана никто в России никогда по настоящему не владел, а только временно пользовался. Как Березовский многими миллиардами денег «Аэрофлота» и АвтоВАЗа, оставляя ренту от них в своем кармане. Вы же только загляните в нашу историю попристальнее, особенно на те ее места, где перечисляются новые царские фавориты и «обедневшие» князья.

Именно поэтому в России никогда не было прибыли, если вспомнить, что она добывается собственным трудом над своим капиталом. У нас в стране существует только рента: у «государя» – от всей страны, у его дворни – от «дарованных» им вотчин. Поэтому, какой же дурак, включая царя, будет вкалывать на прибыль, делать усовершенствования, развивать научно-технический прогресс, ночей не спать? Гораздо проще увеличить налоги, в крайнем случае, ввести налог на воздух, которым мы дышим. Набить карман, закопать клад для детей и идти на плаху, все равно там закончит. Или в Лефортово, если не успеет убежать за границу. Вот ведь в чем дело.

А наши экономисты, включая таких как упомянутый Г. Попов, городят всякую чушь, пытаясь догадаться, как изъять лишние деньги у нефтяников, сперва «рекомендовав» отдать им бесплатно наши общие недра, а потом из-за роста мировых цен на нефть обнаружив в них «излишек ренты». Нигде же в мире нет таких экономистов-идиотов, ставших идиотами на службе у русского царя. Весь мир же следит только за сверхприбылями, не ранжируя их по тысячам причин. Поэтому брать сверхприбыли для народа очень просто, тем более что это народная нефть. И делается эта проблема проблемой сверхсложной неспроста. Нам просто хотят запудрить мозги на время, пока нефтяники сильно разжиреют. А потом их – под нож. И котлетки свеженькие «сотрудникам» Кремля.

Между тем, все проблемы, которые я изложил здесь, решаются весьма просто. Не надо ничего выдумывать нового. Все давно выдумано. Самим библейским Моисеем. Когда он выбросил все нравственные заповеди из Второзакония по сравнению с Первозаконием, оставив там лишь литургию богу Яхве, (см. мои другие работы),  именно он взамен этих моральных заповедей, все равно бесполезных как прошлогодний снег, создал суд. Отныне бога Яхве не интересовали людские дела, которые они ведут между собою. А сам бог Яхве стал всего лишь, как ныне говорят, знаменем и светочем торгового племени, которое в разрозненном виде среди других народов только с помощью приверженности к этому светочу могло идентифицировать себя с себе подобными. В относительно дружную семью, пока не наступало время суда. Тут уж каждый был за себя, а бог Яхве не отвлекал их от нормального судебного процесса, как соревнования на корте теннисистов перед вышкой судьи. Недаром court (корт) на всех основных европейских языках – суд.

Вот если бы в России хоть когда-либо существовал такой независимый, беспристрастный суд, никаких бы описанных проблем никогда не возникло. Наш же так называемый суд возник как и «забота о ренте» от стыда перед заграницей. Так давно не мывшийся (чуть не написал обосрав…..) человек имитирует хороший запах одеколоном, который не есть естественный запах от него.

Вы знаете, что только за одно то, что судья в Америке знал одного из подсудимых, но не взял самоотвода, и даже нисколько не «помог» ему, он угодил на 10-летнюю каторгу? Вот и вся проблема. Ни один судья не предпочтет любой величине взятки, и даже от властей, каторгу в десять лет. Так что, не надо верить власти, что она не может справиться с взяточничеством судей, прокуроров и полицейских всех родов. От «которая меня бережет» до налоговых и экологических надсмотрщиков, включая сюда служителей КГБ. Как только первый иск к президенту, а к нему их можно подавать в день по три раза и только за нарушение Конституции, будет удовлетворен, все встанет на свои места. Как только хотя бы одного прокурора посадят на десять лет реально, а не «условно» только за разовое нарушение им закона, который он знать обязан лучше нас, так прокуратура будет шелковой. Как только у прокуратуры и КГБ отнимут их следственные и арестные «обязанности», так на другой же день им не останется ничего другого, как только наблюдать за исполнением законов.

И это ведь не утопия. Этого ведь достигло столько стран, что даже перечислить их на целой странице не удастся. Поэтому любой человек, включая олигархов, будет приходить в суд, уважая его, а не как сегодня, с мешком денег.

Правда, при таком раскладе безбожную ренту со всех и вся станет брать невозможно. Даже президенту. Ибо, если Лужков человека оштрафует за неправильно припаркованный автомобиль на величину его годовой зарплаты, оставив его детей помирать с голоду, так сразу же последует суд с упоминанием прожиточного минимума. Как только хотя бы один бандит придет к судье и потребует у него принять «нужное» решение, так все судьи разом подадут в отставку. И президенту нашему хоть на минуту придется задуматься, как именно он будет «мочить всех подряд в сортире», и как будет главный полицейский страны красоваться на предвыборных побегушках.

И будет очень смешно, когда судья, сегодня давший незаконную санкцию на арест Ходорковского, не убийцу, не опасного для общества человека каждую секунду, завтра сам сядет прямиком на 10 лет.

Так, ребята, что нам нужно, кроме «политической воли» нашей власти? А ничего. Тогда, почему не делают, а мнут яйца? Потому, что властвовать будет трудно, ответственно, неприбыльно и только истинный демократ и честный человек, желающий блага своему народу, заберется, семь раз отмерив свою волю, в это кресло. Например, как Гавел. А не каждый истец беспредельной воли, счастья и чинов, кого туда забрасывает «ветер перемен» под названием Ельцин.

 

07 ноября 2003 г.                

Раз уж Вы попали на эту страничку, то неплохо бы побывать и здесь:

[ Гл. страница сайта ] [ Логическая история цивилизации на Земле ]