Анархия

 

Введение

Анархия Мондермана

Что такое анархия лучше всего можно показать на примере голландского города Драхтен (Drachten), в котором философ-полицейский Ганс Мондерман (Hans Monderman) устроил анархию дорожного движения, убрав светофоры, дорожные знаки и разметку (http://www.membrana.ru/articles/global/2006/11/14/202800.html). В результате в городе исчезли автомобильные пробки и аварии со смертельным исходом. Но самое главное в том, что эта частная, автомобильная анархия, названная автором «общее пространство», стала столь наглядно-эффективной, что американский журнал «Wired» сообщил о лавинообразном распространении опыта Мондермана по всему земному шару. В Австрии, Дании, Франции, Германии, Испании, Швеции, Великобритании и даже в США.

Что такое дорожный полицейский каждый россиянин знает на своем личном опыте, любой гаишник может догребаться даже к придорожному столбу, ибо он охраняет не безопасность как таковую, а – самый что ни на есть идиотский дорожный закон. Поэтому шофер, видя перед собой зеленый свет светофора, готов раздавить на дороге хоть роту зазевавшихся горожан, наперед зная, что ему ничего не будет. Он, видите ли, ехал на зеленый свет, и именно погибшая рота виновата, проигнорировав свет красный.

Мало того, что «закон – что дышло, куда повернул – туда и вышло», «типичная ошибка дорожных инженеров состоит в том, что когда с дорогой начинаются проблемы, они всегда пытаются что-нибудь добавить, — поясняет Мондерман. — На мой взгляд, в таких ситуациях гораздо лучше что-нибудь убрать».

Другими словами, дорожные законы государство столь успешно «совершенствует», что ни один из водителей не может сдать экзамен, не просидев над бумажной ситуацией на перекрестке не менее 20 минут, тогда как в реальности эту ситуацию он должен разрешить не боле чем за секунду. Именно поэтому, не нарушая закона, упомянутый водитель давит роту пешеходов. И Мондерман восклицает: «Светофоры делают дороги опасными, поэтому лучше их ликвидировать. Я хотел бы видеть светофор там, где он полезен, но я не нашёл ни одного места, где светофоры приносили бы пользу».

Вы заметили, надеюсь, что нескончаемое совершенствование регламентации автомобильного движения характеризует государственные потуги в целом, во всех остальных, бесконечных сферах его действий. Поэтому не безынтересно последовать далее в философию Мондермана.

«Моя система работает хорошо, потому что существует опасность, и все участники движения несут ответственность за свои действия, трезво оценивая собственный риск», – продолжает Мондерман, и добавляет, –  автомобилисты не являются "королями", а двигаются на равных со всеми остальными. Поэтому, взаимопонимание и уважение водителей и пешеходов друг к другу становится решающим фактором: управление трафиком возложено на естественное взаимодействие между людьми, а не на искусственное регулирование. Вместо строгих правил водители взяли собственную безопасность и безопасность других в свои руки. В результате в условиях "анархии" все участники движения стали предельно осторожными, они двигаются медленнее, но, тем не менее, называют эксперимент успешным — все с удивлением обнаружили, что со снижением скорости стали добираться до нужного места быстрее».

Приведенная фраза настолько важна для понимания анархии, что ее следует разобрать подробнее.  

Во-первых, опасность возникает не от наличия или отсутствия закона, а от ситуации. И когда в голове только одно, как бы не нарушить бесчисленные  статьи закона, упускаешь из виду конкретность ситуации. Ты мог бы не задавить роту пешеходов, идущую поперек дороги не по закону, это было в твоих руках, достаточно затормозить, но ты этого не сделал, потому что ты «прав по закону». А это, знаете ли? – Извращение: «Пусть мир погибнет, но торжествует закон». Если забыли, то это сказал один из государственных людей, не желаю вспоминать «римское» имя. Так как, на хрена закон, если он в пустоте?  

Во-вторых, замечательно двусмысленны слова «ответственность за свои действия, трезво оценивая собственный риск». Представьте себе, что закона нет насчет цветов светофора. Поэтому, «трезво оценивая свой риск», ни один водитель никогда не задавит роту пешеходов. А вот когда закон есть, найдется немало водителей, с наслаждением давящих пешеходов, идущих на красный свет по причине дальтонизма или врожденного ротозейства. В чем они, безусловно, не виноваты.  

В-третьих, о «естественном взаимодействии между людьми», выражающемся во «взаимопонимании и уважении» как «решающем факторе». Например, когда закона о фармацевтах не было, международную фирму, отравившую десятки тысяч женщин, ставших наследственными инвалидами от потребления противозачаточных таблеток, судили бы за убийство или тяжкие телесные повреждения. Когда такой закон есть, фирма отделалась легким штрафом, который она мигом «окупила», создав кучу других отравляющих веществ, например, для похудения, или роста волос на лысой голове.

С другой стороны, мелочная регламентация государства, возникающая после каждого наезда автомобиля на столб, человека или на другой автомобиль, в корне противоречит коренному закону равных возможностей и конкуренции участников рыночной экономики, каковой начала недавно исповедовать даже Россия. Ведь конкуренцию никто никогда не воспринимал как убийство конкурента. Напротив, чем меньше регламентаций в этом деле, тем экономика круче растет, тем более народ и страна процветают. В конкуренции обращается внимание только на равные возможности, взаимопонимание и уважение. Так, какого же черта государство во всех остальных сферах, которых не перечесть, навыдумывало ограничений именно во взаимопонимании, уважении и равных возможностях? Притом для всего своего народа поголовно, а не для точно очерченных ситуаций. Но это же продолжение статьи «Государство», а не новая статья, ни с чем не связанная. Так что замолкаю, напомнив только, что казаки-разбойники, превратившиеся в чиновничество, сами себя интенсивно расширенно воспроизводят.

В-четвертых, о нравственности и беспристрастии государственных судей, повторяющих во всех уголках земли, что проезжая часть предназначена для автомобилей и только тротуары – для пешеходов. Как будто они не знают, что одна половина человечества живет на одной стороне улиц, а другая – на противоположной. Именно государственные судьи сделали шоферов «королями», а Мондерман это исправил. И раз уж этот абзац у меня оказался короче предыдущего, то не спросить ли у государства: отчего это «естественное взаимодействие между людьми» хорошо в рыночной экономике, и – плохо во всех остальных сферах? Включая автомобильную.

В-пятых, может быть, все бы «с удивлением обнаружили», что вообще без государства «со снижением скорости» махания топорами и лопатами «стали быстрее бы добираться до нужного места» в благосостоянии?

Но это так несбыточно из-за внедренного разбойником-государством хаоса в наших головах, что даже такой мудрец и храбрец как Мондерман испугался, воскликнув: «Я не анархист, но не люблю правила, которые неэффективны…». Он говорит о микроскопической частичке этих «неэффективных правил», об автомобильных правилах, тогда как я обращаю ваше внимание на всю эту невообразимую кучу «неэффективных правил». Созданием их занимается никто другой как государство. Например, «Пентагон» покупает пули у своих друзей по десятку долларов за штуку, тогда как на любой кухне их вам наготовит любая домохозяйка по десять центов за штуку. СССР занарядил 80 процентов своей промышленности для войны, потому и лопнул как мыльный пузырь.

Между тем, «не анархист» Мондерман – чистейший, философски убежденный анархист, если как следует разобраться в его «естественном взаимодействии между людьми». Ведь это и есть анархия.

Мало того, Мондерман доказал благотворность анархии в совершенно конкретном деле: «…существует только один способ проверить идею моего проекта. Смотрите, сейчас я вам покажу», — с этими словами Мондерман, заложив руки за спину и глядя строго под ноги, выходит прямиком на площадь с оживлённым движением. Поток автомобилистов, велосипедистов и пешеходов вокруг него тут же замедляется, инстинктивно уступая дорогу».

И последняя цитата: «Удаление светофоров с улиц Драхтена началось семь лет назад, и последние три светофора будут демонтированы в течение двух лет».

Заметьте, благотворный инстинкт анархии выработался за семь лет, но не это главное, хотя и впечатляет. Главное в том, что не надо рубить с плеча, примерно как Сталин с раскулачиванием и организацией колхозов. Драхтен – небольшой городок тысяч на пятьдесят. Раскулачиванию и колхозостроению подверглась одна шестая мировой суши, 200 народов, десятки тысяч деревень и многие десятки миллионов людей. Заметьте, за тот же самый срок. У Сталина это была фактически оккупация с установлением «нового порядка», в Драхтене – медленная, но убедительная семилетняя эволюция, до завершения которой осталось еще два года.

Наконец, о «единственном способе проверить». Сегодня уж никто в мире не приветствует революции, кроме, разумеется, оголтелых и вымерших коммунистов. Это я о том, что вполне может быть, что когда-нибудь естественным же путем вновь возникнут колхозы, ибо смысл в них умозрительный есть. Примерно как у Мондермана. Но Мондерман понимал, в отличие от коммунистов, нагло вравших об «овладевшей массами идее колхозов», что, напротив, неочевидность результата перемен «владеет» подавляющим большинством народа.  Поэтому «единственный способ» перетягивать народ в новую веру – по одному, идивилуально. Именно это он и делал, выходя на проезжую часть под автомобили через недельку после каждого убранного с перекрестка светофора.     

Но нет ни единого государства, которое бы позволило призывать к анархии, к уничтожению или расчленению Родины с большой буквы. Любое тут же посадит «виновника» на кол, прижжет утюгом, загонит иголки под ногти. Или сделает пропагандисту страшно дешевый «противогаз», надев на голову полиэтиленовый пакет и уплотнив его на шее.

Но главное не в жестокости наказания, а в неотвратимом ожидании его потенциальными реформаторами. Я думаю, именно поэтому Мондерман говорит, что он не анархист. Это, во-первых. Во-вторых,  редок ныне тип людей, не ожидающих какого-либо вознаграждения за свой труд, морального или материального. Но так как любое государство по сути своей разбойник и всегда начеку, у него есть тысячи возможностей лишить выскочку того и другого. Мало того, хотя все государства всегда в войне друг с другом, явной или неявной, в плане пресечения анархии они все – полноценные союзники и долбят гранит, как капли воды, бьющие в одну точку. Именно поэтому анархистов ныне как бы нет, даже совершенно явных. Подробности на http://www.borsin.narod.ru/p17.htm. Там же другие подробности насчет государства и анархии.

Чуть не забыл по настоящему самое главное, хотя вы и обратили на это внимание. На Земле таких городков как Драхтен – не перечесть, в одной крошечной Голландии я считать замучился. И представьте, во всех остальных городах Земли – государственный закон для автомобилистов и прохожих, а в Драхтене – анархия. И анархия начала распространяться как чума. Ведь здорово? Я думаю, здорово. Хотя пример с чумой не совсем подходит рядом со словом здорово.  

Первый принцип анархии – делимость

Так как казаки-разбойники завоевывали народы и создавали из них государства с целью их ограбления налогами, которые все-таки правильнее называть данью, они, естественно, в первую голову насильственно провозгласили неделимость. Ибо, какой же разбойник будет сужать  свою «налоговую базу»? Поэтому и я присвоил делимости первый номер, каковую все же привычнее называть «самоопределением вплоть до отделения». Остальные принципы я буду вам описывать без номеров, как говорится, с пятого – на десятое.

Делимость потому, что самоопределение уже почти безвозвратно утрачено с созданием государств, несмотря на его первобытно-врожденный смысл, не отрицаемый даже разбойными государствами, только он не действует благодаря их разбойным усилиям.

Вообще-то государства начались с насильственной интеграции городов и окружающих города деревень, поэтому это и есть первичная основа, глубже которой о дезинтеграции говорить можно, но делать – грешно. Естественно, что у каждой такой муниципии существовал вождь, только давайте разберемся с вождями беспристрастно. С учетом их нелегкой жизни.

Во-первых, самые дикие племена вождей своих избирают, притом так жестко, что не справляющихся со своими обязанностями очень хитро принуждают к обязательной смерти, без которой не могут быть назначены выбора нового вождя. Именно по этой причине (загляните в работы Дж.Дж. Фрезера) избранники очень часто отказывались от этой чести. Или тоже весьма хитроумно отсрочивали день вступления на престол, правя племенем как временно исполняющие обязанность. То есть почет, власть и лучшие куски лежали на одной чашке весов, непременная и суровая ответственность – на другой.

Во-вторых, у некоторых столь же диких племен, например у австралийских аборигенов, вождей не было вовсе, а племенем правила так называемая геронтократия, см. например http://www.borsin1.narod.ru/download/glava5.htm.  

В-третьих, даже в тех племенах, где были вожди, ведь кто-то должен же был инициировать общественное мнение на предмет замены вождя? И это – тоже геронтократия, которую вы даже сегодня можете наблюдать, например, в чеченских селах.

В-четвертых, Дети Моисея, (см. http://www.borsin1.narod.ru/download/047_gosudarstvo.htm) создали Магдебургское право и Ганзейский Союз тоже ведь не на пустом месте.

В-пятых, предыдущие пункты дают мне полное основание считать сельскую или городскую муниципию и саму муниципальную власть первоосновой социума, вынужденной, самобытно возникшей основой, так как кучей прожить все же легче, чем в одиночку. (http://www.borsin1.narod.ru/download/15glvivod.htm).

В-шестых, обратите внимание на самобытность создания социума и муниципии, тогда как государство создано казаками-разбойниками насильственно, путем покорения, оккупации и обкладывания данью. (Там же).

В-седьмых, не пора ли возвратиться к истокам? Тем более что потеряется всяческий смысл в «единости-неделимости» государств и нерушимости их границ, находящийся в явном противоречии с самоопределением народов.

Принцип личного знакомства со своей властью

В любой деревне и большинстве городов, исключая несколько «миллионников», люди знают всю подноготную друг друга. Это здорово помогает на выборах муниципальной власти. Недаром в первобытных общинах почти забыто, когда и за что они перевыбирали себе вождей и геронтократов. Но как только появились казаки-разбойники, они тут же начали назначать народу муниципальных начальников, от деревенских старост до губернаторов. Прямо и через «глебов павловских» – технологов «эффективной политики», организаторов «демократических» выборов.

Отсюда можно сделать единственный вывод: все эти начальники – сатрапы, выбивающие из народа деньги и отправляющие их в баснословно далекую столицу. А также следящие, чтоб народ не бунтовал, противоестественно любил царя, в противном случае – прописывающие батоги и розги.    

Особенно это заметно на полиции. В любой деревне знают местного мужика, который сам никогда не дерется, но ловко разнимает драчунов, и это уже готовый муниципальный полицейский, больше-то ему и делать в деревне нечего. Но государство присылает в деревню никому не известного Держиморду Федеральную, зарплата которому идет прямиком из Москвы, а взятки разрешается брать «на месте», для этого ему и выдан «Макаров». Это здорово помогает Держиморде любить московскую власть и презирать «местных». Народу же можно только жаловаться, письменно, с Чукотки в Москву, на русском языке, который известен трем человекам на тысячу.

А судьи кто? Судьи – тоже федеральные, назначаемые царем-президентом, с теми же особенностями.

В западных демократиях, правда, чуток полегче. Там местным властям разрешено даже принимать местные законы, например, запрет прогулок куриц через дорогу, или питья водки натощак. Это – для отдушины в нервной системе. Ибо, как только приедет какой-нибудь хлюст типа Хлестакова из Федерального бюро расследований, местные шерифы и рейнджеры танцуют перед ним наподобие Бобчинского с Добчинским.

Граждане, разве может вам после этого казаться, что государства возникли спонтанно-самобытно без какого бы-то ни было участия казаков-разбойников?

А теперь представьте себе, что у вас нет ни столицы в Москве, ни всей этой «вертикали власти» на десять тысяч верст по горизонтали, и вся ваша власть, какая только может прийти вам в голову, расположена в полном составе на соседней улице в небольшом домишке. При этом с третью этой власти вы учились в одной школе, с третью работали на каком-нибудь заводе, а с оставшейся третью охотились, рыбачили или просто выпивали.  

Нет, вы не можете себе это представить, живя в таком большом государстве и оказавшись в небольшом ее осколке. Вы тут же спросите, а как я поеду к теще в другую страну? Где мне купить бензопилу, не выпускаемую в нашем осколке? И так далее до бесконечности, включая вопрос, что нам делать, если придут американцы и силой заставят нас жить немного лучше прежнего? Примерно как японцев. На эти животрепещущие вопросы я отвечу ниже, хотя и отвечал уже в других своих работах. А пока лишь замечу, что ваших детей никто никогда не будет просто так брать на войну, ибо своей родной, ближайшей и единственной власти вы тут же врежете по уху, пользуясь близостью к ней.

Лучше всего меня поймут, например, чукчи, так как все их тещи живут не далее часовой поездки на собаках, бензопилы им не надо, так как нечего пилить, а насчет американцев они только обрадуются. Так как иногда ходят по льду к ним в гости, минуя федеральную стражу, и в курсе насчет тамошней жизни.

Однако о главной радости я еще не сказал. Чукчи вот уже лет двести никак не могут понять, как можно писать им законы из Москвы, где ни один человек не знает не только их языка, но даже и уклада жизни? Ведь им эти законы, например, о разведении кукурузы кажутся полнейшим аналогом того, как если бы они сами вдруг приняли себе закон о запрете добычи моржей. А при раздробленной анархии у них появятся собственные законодатели и разрешат им ловить лосося не по три рыбины в год на нос, а чтоб собаки не подохли без юколы. – Радость-то какая! Не на лыжах к теще бежать.     

Наконец, если найдутся среди вас знатоки иностранной жизни, дескать, государства там хороши, то не забудьте заглянуть в старинные энциклопедии и справиться в них, сколько малых народов значилось в этих благополучных государствах хотя бы в прошлом веке. А затем спросите себя, куда они делись? Несмотря на великую заботу государства. И если это был бы я.

Гибкая единица измерения анархии

Вы как будто уже поняли, что государство должно быть не меньше деревни и не больше ареала обитания такого, например, народа как шорцы, телеуты и так далее. В Америке – многочисленные племена индейцев, ныне вычеркнутые из «Британники». В промежуток между деревнями и ареалами попадут города с окружающими селами. Или даже несколько городов при однородном населении. Главное ведь не в величине, а в том, чтобы ни единый народ, даже самый маленький, не остался без своего суверенитета и, естественно, земли, на которой он живет веками. Например, как пуштуны или курды да и те же телеуты с шорцами.

Никто никому не может запретить дружить или жениться. По этой же самой причине никто не может помешать создать трем деревням единое государство, главное, чтобы этнический состав, быт и нравы были однородные. Так что государством вполне может быть и совсем маленькая деревушка, и например Алтайский край, если из него выделить собственно алтайцев. Но, например, в Белгородской области с относительно ровным по этническому составу населением никто не может запретить создать каждой деревне свое собственное государство. И не надо бояться, что членов ООН будет не  около двухсот, а около двухсот тысяч. В век электроники это совсем не страшно, даже – наоборот, полезно, ведь референдумов с числом участников в десятки и сотни миллионов никто не боится.  

Такая гибкая система бессчетных государств может называться государством, например, Сан-Марино, Люксембург и Андорра не больше. Но слишком уж это слово себя скомпрометировало. Лучше будет просто – анархия. Например, Анархия Тмуторокань, или Анархия Сосновка-21, так как просто Сосновок в России – полкарты.   

А еще главнее, чтобы при создании анархий не ошибиться, так как к государствам принято «добровольно присоединяться» на все оставшиеся века, что похоже на запрет брачных разводов и  обрекает ни в чем не повинных пра-пра-правнуков жить умом своих далеких предков, что абсолютно несправедливо. Поэтому – специальный заголовок.     

Главные гарантии неотчуждаемой суверенности

Задумался я об этом потому, что недавно прошел референдум об увеличении площади и населения Пермской области. Идея возникла в кремлевских головах, на вершине «вертикали власти», а по справедливости и разуму анархия строится снизу, притом из массового сознания  меньшинства, которое горит желанием куда-нибудь присоединиться. Но таких достоверных случаев нет, а историкам нельзя верить про прежние времена, так как все истории написаны по заказам государств, а не заказных не бывает.    

Поэтому, во-первых, должен быть механизм – любое начинание, включая законодательное, не может исходить сверху, в том числе от собственного муниципального анархического парламента или анарха-президента. Они должны сами или, наняв социологов, изучать думы, чаяния своего народа, притом не подпольно, а как говорится «прозрачно», чтоб каждый мог свои сомнения развеять, самолично заглянув в нужные бумаги. Любое подозрение в формировании и проталкивании «необходимости» сверху должно автоматически вести к повторному референдуму. Конечно, власти завопят, что это очень дорого и трудоемко, а вы им скажете: не дороже, чем вас содержать, так как за половину нынешнего содержания российской Думы можно каждую неделю проводить референдумы.

Второе требование: невозможность закрытых заседаний и полная трансляция их в эфир. Закрытые заседания нужны или для кражи денег, или на сибирскую язву и атомные бомбы. Но так как анархии маленькие, эти вещи им не по карману.

Что касается эфирной трансляции заседаний анархопарламента, то дело граждан, переходить или не переходить на другой канал, главное – иметь возможность в любую секунду заглянуть, что там делают в парламенте. И насладиться. Вы думаете, почему в России перестали показывать? Вы же больше эти трансляции смотрели, чем «Вокруг смеха». – Да только потому, чтобы вы не научились правильно голосовать.

В-третьих, вы знаете, что раз оступившись и сломав ногу, вы вполне можете прохромать всю свою дальнейшую жизнь. Поймав с состав своего генома искривленный ген (гемофилию), вы обречете все последующие колена по мужской линии на гемофилию. Подумайте, разве это справедливо? Вы ведь вполне могли ногу не сломать или хорошо вылечить сломанную. А испорченный ген с гемофилией вообще попал в вашу родню еще до новой эры. Вот этой обреченностью и пользуется государство даже в тех случаях, когда никакой обреченности и быть не должно. Допустим, вы проиграли в лохотрон всю свою получку, и ваши дети голодают. Так никто же не заставляет вас идти к лохотрону вторично. И если вы идете – вы враг себе детям. Если образумились – честь вам и хвала, а детям – счастье. То есть, после ошибки счастье может вновь вернуться. И даже неисправный ген гемофилии вот-вот научатся ремонтировать.

Почему тогда, например, напоенные водкой шорцы, согласившиеся по пьяни добровольно войти в состав России в позапрошлом веке, должны от этого страдать во всех последующих поколениях как от неизлечимой гемофилии? И почему, если они захотят выйти из людоедского государства, их можно бомбить как чеченцев?

Врачи бесконечно уточняют диагноз, инженеры – конструкции, ученые – теории. Многие из любимых артистов женятся по шесть раз, исправляя допущенные просчеты. Это настолько очевидно, что я никак не пойму тех, кто готов в рот не брать саперави и боржоми, так как Грузия пошла домой из гостей. Или гость тождествен невольнику?            

Повторяемость – закон природы. Поэтому несомненно, что особо значимые для потомков референдумы надо систематически повторять, обновлять, если хотите. Но не так часто как, например, сегодня вошли в состав Тмуторокани, а назавтра – вышли. Раз в десять лет, как только новое поколение закончит школу, делать это совершенно необходимо. Государственники вновь завопят как резаные, дескать, и то, и се, и пятое, и десятое. А вы им сразу же запретите уикенды и отпуска, они ведь тоже повторяются.

Власти – общий принцип, включая их разделение

Государство давно искривило нам массовое сознание насчет «трех ветвей» власти, хотя есть и четвертая, только не та, о которой вы подумали – щелкоперская, а – церковная, как при Хомейни в Иране. Или в Европе при Козимо Медичи. Да и наш Алексий Второй вон как Сахаровский центр прищучил, не говоря уже о том, что беспошлинно продает водку и сигареты по той же цене, по которой продают бизнесмены пошлину уплатившие. Без власти такие штуки не выкинешь.

А власть бандитов? Не государственных, а частных. Ведь долги граждане выбивают именно с помощью этой власти, а не государственного суда.  

А власть денег? Вернее тех, кто их много имеет. Вон Березовский, один президента Путина нам «избрал».

А власть спецслужб, искони меняющих нам царей? (http://www.borsin1.narod.ru/download/3tehnolograbstva.htm).Один гэбэшный охранник чуть Ельцина нам не оставил на вечные времена. И недавно помершего не без помощи тех же спецслужб великого Туркменбаши можно вспомнить. Так что властей в государстве хоть отбавляй, я ведь не сказал еще о власти евреев.

Но лучше я вам скажу, отчего именно так в государстве получается? Полезней будет. Во-первых, потому, что государство – произведение бандитов, но я устал уже об этом говорить. Во-вторых, потому, что государство большое, власть его далекая, расширенно и бесконтрольно самовоспроизводящаяся, поэтому народ ни за чем не может уследить.

В общем, не чета деревне, где председатель как под рентгеном. Но у него при государстве нет абсолютно никакой власти, коме как украсть из колхозного амбара мешок муки, остальная власть вся «наверху». Но ведь председателя фактически не выбирают, его привозит и ставит государство, как и губернаторов, мастерски имитируя выборы. А у большого государства много и денег на имитацию. Попробуй председатель имитировать, какой он честный, весь колхоз ведь со смеху будет кататься. А вот уже у губернатора это вполне получится – бюджеты разные.

После того, как вы сообразили, что количество переходит в качество, вернусь к нашей официальной триаде властей. О законодательной ветви я уже кое-что сообщил вам. Теперь ставлю вопрос ребром: не кажется ли вам, что законодательная ветвь власти – парламент – слишком большая роскошь для деревни? А для небольшого городка типа Драхтена на 50 тысяч душ, где живет анархист Ганс Мондерман? Только не забудьте, что таких населенных пунктов на Земле 99 процентов, а жителей в них – чуть меньше. Тогда вам будет легче сообразить, что законодательная власть нужна анархии примерно как собаке – пятая нога.

Но как же без законов? – почти всплакнете вы. – А очень просто: вы забываете, что, начиная с Хаммурапи и кончая нынешним днем, казаки-разбойники всех стран ничего больше не делают, как пишут законы для завоеванного населения. Кроме того, о древнееврейском частном праве и суде в городе Медине вообще ничего не знаете, хотя именно Моисей привез их на Босфор, и в придачу к ним – своего тестя, большого знатока. Так что готовых к употреблению законов ныне в мире – такая большая куча, что я даже не знаю, с чем ее сравнить, наверное, можно с мировым океаном. Отсюда их ныне можно просто перебирать как гнилую картошку: хорошую – направо, плохую – налево. Только этим пусть уж занимаются профессионалы-юристы, а не всякие там «кухарки» и прочая безмозглая шваль, попавшая в парламент за взятку.

Полностью плохих, или полностью хороших законов не бывает, примерно как невест. Поэтому профессионалы отметят для вас плохие и хорошие стороны альтернативных двух-трех законов, а вы на референдуме просто выберете большинством голосов для себя наилучший из них. И так по порядку по всем кодексам, только не сразу весь какой-нибудь кодекс, а то – запутаетесь, а примерно как Мондерман убирал светофоры, по одному и не торопясь. Я уверен, у вас получится как у Мондермана, все останутся довольны.

А то парламенты пускают вам пыль в глаза, дескать придумали такое, чего никогда не было. Не верьте, они просто бьют баклуши, перелицовывая старые мантии. Все было, хотя и во времена какого-нибудь Юстиниана. Или еще ранее, во времена тестя Моисея, сейчас призабыл его фамилию.      

Что касается исполнительной власти, то без нее – нельзя, вдруг пожар или землетрясение, некогда голосовать. Только помните, анархии у вас маленькие, поэтому денег у вашей исполнительной власти – тоже мало, а не как у Лужкова. На которые он от выборов до выборов не устает себя пиарить и лезть в любую политическую, финансовую и имущественную дыру за Московской кольцевой дорогой, вроде реанимации «поворота рек». Вместо исполнения прямых своих обязанностей, например, ликвидацию знаменитых московских пробок, примерно как Мондерман. А не закапывать в землю миллиарды, которые пробки эти лишь увеличивают.   

Главное – не забывать, что тот, кто назначает, тот должен и снимать с работы. Коли исполнительную власть избирают референдумом, а референдум это – вы, каждый, то и каждый может возбуждать дело об импичменте. Просто надо подумать, сколько надо собрать подписей. И разработать не бодяжную процедуру, чтоб импичмент не терял свой изначальный смысл. Ибо зачастую импичмент – политическая игра, кроме траты денег, никогда ничем не заканчивающаяся. Но опять же, ведь не Вешняков же ее будет у вас «рекомендовать» и утверждать. Горластых мудозвонов опять не слушайте, дескать, работать не дадут избранникам, замучают постоянно действующим испугом. Но вы же отлично знаете, что потому наша государственная власть и людоедская, что ничего не боится. Ведь вы-то сами, ничего плохого не сделав, вечно всего боитесь, армии, прокурора, милиционера и даже окошечка ЖЭКа или поликлиники.  

И, наконец, надо понять, что все беды произвола любой власти проистекают именно от ее неприкасаемости, так что депутатская неприкосновенность блеф. А зачем нам заведомый блеф нужен?

Запад? Так там государство, как я доказал, лишь чуток менее людоедское, Дети Моисея все-таки оставили свой след.

Остается нерассмотренным суд. Но это такая тема, которой я посвящу специальный раздел.

Суд

Кто начальник – тот и судья, и идет это от матери, наказывающей своих детей по собственному усмотрению. Сколько матерей, столько и усмотрений, то есть законов. Поэтому, когда этот принцип перешел от матери к начальнику-вождю – никто не удивился. Тем более что в любом стаде практикуется то же самое. Мы и сегодня не удивляемся, что наш Президент практически казнил Ходорковского. Да и наших детей государство берет на войну, примерно как мы щелкаем семечки, по одному, но много. Такое непротивление у нас в крови, хотя если немного подумать, непременно придешь к выводу, что глупо беспрекословно выполнять чужую волю, касающуюся твоей частной, честной и никому не принадлежащей кроме тебя жизни. Другое дело казаки-разбойники, они ж по собственной воле добывают средства себе на жизнь, грабя, убивая и покоряя. В целом – это как бы закон природы. Но если уж мы добрались до человека sapiens, а не абы что, какого-нибудь примата, то надо расставить точки над «I». Мы в состоянии это сделать.

Когда торговое племя, евреи придумали прибыльную торговлю, то с первым же скопившимся оборотным торговым капиталом призадумались насчет его принадлежности и правил движения, (подробности – в других работах). В результате вышло, что торговцы все равны, а нажитый каждым капитал – его собственность. Но начальники-вожди, средь подданных которых этот капитал создавался, так не думали. Поэтому евреи создали свой собственный суд, как я уже говорил, в Медине.

Суть его проста. Если две равноправные, тяждующиеся стороны думают по одному и тому же поводу диаметрально противоположно, то нужна третья сторона, которая их рассудит. Так что никакой высшей математики тут нет. Так и пошло-поехало, образовалось два суда, гражданское (вождизм) и частное (торгово-личностное) право и судопроизводство. Естественно, действовали эти два права в разных социумах, в большом, всеобщем и маленьком, еврейском. Одно – повсюду, около каждого вождя, другое, как я сказал – в Медине, Медиане (медианитов не забыли?), имя само за себя говорит.  

Потом нашелся среди евреев умник по имени Моисей, но главное он был честный. Поэтому решил, что права отдельного, любого человека на Земле, включая еще не освоенных евреями, – выше тех прав, которые людям разрешают иметь вожди. И сделал так, на Босфоре. Главное при этом – надо было сконструировать независимый суд, и это он сделал, (подробности – в других работах, например, http://www.borsin1.narod.ru/p1.htm ).

Обидно очень, но из дела всей жизни Моисея на Западе в конечном итоге получился серо-буро-малиновый суд, с просинью,  если не говорить с продрисью (подробности – http://www.borsin.narod.ru ). И виновато в этом только государство. С одной стороны оно понимает, что Моисеев суд – совершенен, а его собственный суд – произволен. С другой стороны государство не может существовать с совершенным судом, без примеси произвола. В итоге государство решило, что Моисеев суд лучше всего имитировать, оставив в нем изрядный кусок произвола. Так и живем. Но я не понимаю, почему нам так жить и дальше?

Главное в суде – судья, а вовсе не антураж, примерно как в бардаке главное – привлекательность персонала, а не кровати и мягкость матрацев.

Говорят, судьям главное – юридическое образование, но это чушь, ибо полно вообще малообразованных людей рассуждающих намного лучше образованных судей. Главное в судье – поголовное к нему уважение. Так как для того и существуют прокурор, адвокат и эксперт, чтоб растолковать судье самые невообразимые переплетения ситуации и закона.

А уважение – такая штука, которая добывается исключительно честностью, справедливостью, беспристрастностью и независимостью. Поэтому прежде, чем стать судьей, потенциальный судья должен доказать наличие у него этих качеств.

Вот почему судья должен быть еще до выборов местным старожилом, чтоб его каждая собака знала, не говоря уж об одноклассниках и прочей общественности.

Кроме того, судья должен быть в душе прирожденным оппозиционером власти, есть такие люди. Их все знают и это очень важно, так как судья судит не только уголовников, не только спорщиков о наследстве, каковые мало влияют на беспристрастность судьи, но и – гражданина и власть, а вот власть всегда стремится и умеет повлиять на судью.

Так что выборы судей – точно такое же ответственное дело, как и выборы администрации Анархии Тмуторокань. Соответствующими должны быть и процедуры, как выборов, так и импичмента судье. И, кроме того, – каждый шаг судьи должен быть обсужден, как предвзято, так и непредвзято. Именно для этого существуют газеты. А то щелкоперы нам без устали обсуждают красные пиджаки на сумасшедших депутатах, а о судьях без устали только втолковывают, что их надо называть «Ваша честь». Совершенно на пустой основе. 

Не кажется ли вам в связи с изложенным что основа бесперебойного функционирования анархии все-таки не на власть, а суд? Судить должно всех, даже судей. Никто ничего не должен бояться, кроме выборов и суда. В понимание этого тезиса надо немного углубиться.

Что такое власть? – Это действие безапелляционного усмотрения в период этого усмотрения, но это усмотрение позднее может быть обжаловано. Примерно как на пожаре гнать пену в замкнутое пространство, в котором могут оказаться люди и задохнуться, не сгорев. Или когда командир приказывает бежать в атаку. Это прерогатива муниципии, мэра и командира, и это есть настоящая, быстрая и поэтому эффективная власть. Но после войны и пожара оказывается, что люди задохнулись в пене за счет спасения строения, а атакующая цепь полегла из-за непредусмотренного командиром пулемета, так и не взяв рубеж. Наступает время ответственности власти. Главное, при этом надо заметить, что данный вид власти никем не санкционируется, власть сама санкционирует и исполняет свое усмотрение. Это ее обязанность.

Другое дело суд. Он не санкционирует рассмотрение дела, он его рассматривает как с неба упавшее, раскладывая «за» и «против» по чашечкам весов. При этом он сам не видит, куда склоняется стрелка, именно для этого у Фемиды на глазах повязка. Это для того, чтобы публика, весь народ видели, куда, поколебавшись в течение процесса туда-сюда, стрелка окончательно  склонилась. В суде главное – процедура, обеспечение равных возможностей сторонам. И только одну процедуру судья должен помнить наизусть, боже сохрани ошибиться – сам судья предстанет перед судом. Стрелка же – для общественности, которая должна быть убеждена в правоте той или иной стороны. Вспомните хотя бы дело Ходорковского и сами сделайте из него вывод.

Поэтому суд – не власть, хотя и очень на нее похожа. В суде власть – народа. Недаром я столько работ посвятил «греческим театрам», за которые ныне выдают суд Моисея. Пришла пора добавить кое-что, например, о «боях гладиаторов» в Колизеях. Помните, там публика поднимает вверх или опускает вниз палец? Якобы в жажде, чтоб победитель добил, убил своего поверженного не врага, но – партнера по соревнованию. Если вы хотя бы немного подумаете, отвлечетесь от голой  пропаганды считать древних людей кровожаднее вас самих, то сообразите, что в этом нет абсолютно никакого смысла.

Другое дело – в суде, у судьи-то глаза завязаны. А «греческий театр» и Колизей, как два сапога – пара, только один построен на горе, а другой – на ровном месте. И оба – очень большие. Так что голосовать указанным образом в суде – прямая необходимость. Недаром в «цирках» существовали счетчики голосов, в суде нельзя ошибаться.   

Зато государству выгодно называть суд третьей властью. Чтобы размазать свою ответственность, как лиса размазала кашу для журавля на тарелке, не говоря уж о том, что суд именно католическое государство в лице Козимо Медичи, руками «Новоплатоновской» академии переименовало в «театры» и «цирки».

Поэтому я настаиваю, что суд является главной и единственной силой упорядочивания анархии. И кроме суда, больше ничего не нужно.          

Видите, как относительно легко упорядочивается анархия, становясь стройной молодой женщиной, как Фемида. А вам врут, что анархия это хаос безвластия-бессудия. Чего вы сдуру здорово пугаетесь. Как видите, власть и суд в анархии есть, в том числе власть народа над самой своей властью. Только так людоедское государство можно преобразовать в более приемлемый социум.  

Несколько слов о «балансе властей»

Нам всю башку свихнули балансами сил в ветвях власти. Поэтому на этой дури надо слегка остановиться. Главное в этой остановке то, что никакого баланса вообще не надо, если есть суд, он без «ветвей» все сбалансирует, на тех же самых весах Фемиды.

Представьте себе, что в обеих соревнующихся футбольных командах играют детсадовцы и мордовороты. Не думаете ли вы, что в первую очередь затопчут малышей, причем собственных, а потом уж будут дальше соревноваться? Поэтому и придуманы весовые категории.

Государство придумало вертикаль власти – пирамиду, так как государство большое, а царь ленив бегать. Наверху мордовороты, внизу – малявки, и баланс тут – качества с количеством. То есть, никакого баланса нет, но есть послушание малышей верзил, которые их топчут. Примерно как в разбойной банде.

Рассмотрим баланс по горизонтали, в каждом сечении пирамиды. Царь не любит много разговаривать, поэтому он поделил мордоворотов по министерствам-ведомствам, чтоб говорить только с ними. В результате всеобщая пирамида распадается на независимые пирамидки, слегка кривоватые, так как только центральная (спецслужбы) – прямая, остальные жмутся к ней, и чем дальше от нее, тем – кривее. Но это – полбеды. От вершины до основания каждой пирамидки нет никакого контакта между ними, более того – вражда, идущая сверху вниз по причине вражды дерущихся наверху начальников, чтоб пирамидка заняла положение ближе к центру. Поэтому и в сечениях не баланс, а – хаос. И каждый атом этой пирамиды думает только о себе, а не о государстве. Думать о себе – это взятки по горизонтали, подкуп – вверх, чтобы вылезти туда же по своей отдельной пирамидке.

А народ? Народ – в основании пирамиды, и на нем вся вертикаль сидят, наслаждается, он очень мягкий, еще со времен первых казаков-разбойников. И это еще раз доказывает, что анархии должны быть маленькими, чтоб не было вертикали, а только – горизонталь, с одной маленькой шишечкой, которая может обозреть все пространство анархии. И бегать не надо. И слышно в самом дальнем углу.

Поэтому обсуждаемый баланс – та же самая манная каша, размазанная по тарелке для журавля.      

Теория и практика анархии

Я ведь не Владимир Ленин и не Адольф Гитлер. Я Борис Синюков. Это они все расписали, что и как надо делать по порядку, а потом принялись за воплощение теории в практику. Я только наметил принципы и доказал, что анархия не пугало, а очень хорошая идея, преднамеренно испохабленная государствами, всеми, без исключения. Но одного не могу не сказать, тем более что это не моя идея, а Мондермана.   

Главное – не торопиться, это ведь не «из искры – пламя» как у Ленина – победить при своей жизни. И не забывать, что анархист дорог Мондерман убирал десять светофоров в течение десяти лет. При этом люди становились все более и более довольными. Своей очереди ждут оставшиеся два светофора.   

Общее пространство

«Общее пространство» Мондермана я приберег до того момента, когда вы начали немного понимать, что такое анархия, не безвластие и беззаконие, как врут историки и политики, а как раз наоборот – власть и закон служит человеку, а не государству. Именно поэтому я критиковал пропаганду Солженицына насчет прелестей земства при сохранении большого государства. (См. «Методология российского «животноводства»» в http://www.borsin1.narod.ru/download/glava19.htm), так как земство в руках государства бессильно для службы народу и может его только гнобить, это земству разрешено и даже приветствуется. И все это потому, что все налоги с земств забираются наверх и там тратятся неизвестно на что, а земству потом возвращают крохи, притом в зависимости от его, земства поведения-преданности, да еще и требуют от земства земных поклонов за «субвенции».

Общее пространство Мондермана в приложении его к дорожному движению состоит в том, что нет различия между собственно дорогой, велосипедной дорожкой, тротуарами и переходами через дорогу с «зеброй», «зебру» он стер, «лежачих полицейских» убрал. Вот и получилось общее пространство, так как тротуары все равно всегда заняты автомобилями, а дорогу пешеходы переходят чаще не по «зебре», а – где ее нет. Велосипедисты же, зная, что правила их с конца прошлого века здорово охраняют, меньше ездят по своей дорожке, чем по соседним.

На мой взгляд, общее пространство, во-первых, напоминает российскую квартирную тесноту, когда три поколения семьи живут в московской «двушке». Здесь нет даже приватных уголков, все общее, один встал, другой тут же сел или прилег. Даже столик в углу кухни занимается по очереди, то же самое со стульчаком и сидячей ванной. Причем два последних «удобства» одновременно служат не двум хомо сапиенс, а одному, так как совмещены на двух квадратных метрах. Вы слышали когда-нибудь, чтоб семья в таких условиях ругалась? Ибо ругаться им надо без остановки, день и ночь кряду. Поэтому в таких семьях тишь, гладь и божья благодать, потому что – насущная необходимость в уважении друг друга. А уважение как раз и заключается в том, чтобы не сгонять человека со стульчака, а подождать, когда он сам встанет и наденет штаны. Потомственные государи все равно не поймут этого уважения, но я говорю о людях, а не о государях.

Во-вторых, общее пространство напоминает мне международные воды мирового океана, но не моряки все равно этого не поймут, поэтому перейду на тундру, где кочуют оленеводы, а если хотите, – на казахстанскую степь, где живут овцеводы. У всех у них – общее пространство.

Моряки очень уважают общее пространство в виду других его посетителей, когда не на виду, конечно – безобразят, но крадучись и краснея. Главное, все знают, как на нем надо себя вести.

Тундра – очень большая, а оленеводов – очень мало, так что участок океана бывает иногда теснее. Поэтому оленеводы, в основном, кочуют как попало, главным образом зимой ближе к океану, летом – к лесотундре. Или – наоборот, я что-то призабыл. Потому что главное – встречи. Тут тысячи китайских церемоний и обсуждение совместных планов, чтоб не кочевать туда, где ягель съеден. Ну, и решить другие вопросы, например, насчет женитьбы или претензий по разным поводам и срокам, например, что не оставили дров, сожгя не ими запасенные для экстремальных событий совсем никому неизвестных людей. Никогда у оленеводов не случается войн, так – мелкие недоразумения, разрешаемые мирно для набирания дополнительного опыта сосуществования.

В степи население погуще, но ненамного, хотя травы на скотскую душу меньше, чем ягеля в предыдущем абзаце. И год на год не приходится. Поэтому еще до новой эры разработан «план семилетних кругов». Круги пересекаются то тут, то там, но, в общем, у каждого рода-племени – свой круг. Зимой все оказываются на юге, поближе к местной «Сахаре», летом – на севере, ближе к лесам. Таким образом получается, что в любом круге стада идут по свежей, хотя и скудной траве, она как бы своя собственная, хотя и всеобщая. При пересечении кругов люди встречаются, происходит то же самое, что и в тундре. Снова тишь и гладь да божья благодать.

Теперь представьте, чтобы в океане, тундре и степи какому-то капитану-дураку или племени-дураку пришло бы в голову указанные маршруты и круги приватизировать. Сами, поди, понимаете, что ни капитанов этих, ни племен давно бы уже не было в живых, истребили бы друг друга. Так как в океане маршрут невозможно закрепить, а в тундре-степи, если и закрепил кольями, то их сожгут в костре туристы за семь лет или переставят конкуренты. Поэтому надо быть добрыми, взаимоуступчивыми, взаимоприемлемыми, разумными. А не как тот автомобилист, без малейшего сомнения задавивший роту прохожих, идущих на красный свет, так как сам он ехал на зеленый.

Вы тут же мне заметите, что ныне на Земле так тесно, что ничейного общего пространства не существует. Еще как существует-то, и китайцы, массово переселяющиеся в Сибирь и Дальний Восток, не дадут соврать. Только разбойники при завоевании-создании и переделе государств присвоили раз по шесть одну и ту же землю, а потом окончательно закрепили ее после второй мировой актом о неизменности границ. Но этот сумасшедший акт никогда не будет иметь юридически безупречной силы. Вспомните хотя бы японские «северные территории» и позаимствованную картинку в одной из моих работ, где нарисованы территориальные претензии к России так, что нам осталось только взлететь на воздух.

Суть моей анархии заключается в том, что минианархии состоят не из земель, а – из людей. Именно поэтому Антарктида сегодня – общее пространство. Когда государства рухнут, такого общего пространства будет столько, что женщинам – рожать и рожать. А сегодня государства в точности – собака на сене, «сама не ам и тебе не дам».    

Дутые опасности анархизма

О двух я уже сказал выше, но их столько навыдумывано государственниками, что я на них не буду обращать внимания. Лучше я остановлюсь на некоторых ваших опасениях, я говорю о россиянах, которые вам кажутся непреодолимыми из-за слишком долгого рабства в огромной стране.

Действительно, в таких маленьких анархиях, о которых я говорю, не наладить производство всей номенклатуры потребных вам товаров. И возникнут вновь пустые полки магазинов, так как ваша власть примется за атомные бомбы для защиты вашей независимости.

Ну, во-первых, атомные бомбы вы не разрешите вашей близкой власти делать, пусть лучше думают о жизни внуков, нежели как убить их на войне. Во-вторых, вы этого боитесь потому, что не читали других моих работ насчет того, что торговой части торгового племени не только нет нужды создавать государства, оно им противопоказано. Но им выгодно, чтоб вы не бегали из анархии в анархию за покупками, они вам все доставят сами, чтоб получить с вас за доставку чуть больше денег. И чтоб вы не знали, что в соседней анархии удочки на треть дешевле.  

Вы боитесь безработицы в своей анархии, а в соседнюю не только надо заграничный паспорт, но и визу, которые вы никогда не получали и  поэтому боитесь получать. Примерно как сифилис. Не бойтесь! Во-первых, вы сами дураки, если избрали свою близкую власть, не способную увидеть прелесть на родной земле и в ее глубине. Ибо только по этой причине возникает безработица. И еще потому, что вы, например, рубите свой превосходный лес все еще каменными топорами. Но тогда вам никуда не придется ехать, приедут к вам рубить ваш лес, за деньги, разумеется, но – небольшие. Во-вторых, вы и раньше, в самой большой стране мира не могли переехать в соседний городок и устроиться там на лесопилку, так как вам платили такую маленькую зарплату, что хватало только на еду и водку. Так что переезжать было не на что. В-третьих, вы не знаете, что даже в нынешних государствах, не говоря об анархиях, не все люди работают дома, а кочуют из государства в государство, как рыбы ищущие, где глубже. И визы с паспортами их ничуть не обременяют, тем более что их, например, в Западной Европе попросту нет.

Вы боитесь также, что вашу анархию скупят с потрохами какие-нибудь иностранцы. На это сильно напирает нынешняя наша российская власть. Во-первых, не продавайтесь, так как на этот счет обязательно будет референдум. Во-вторых, в каждой семье, как и в государстве, есть вещи совершенно не нужные, которые и хранить себе дороже, так как путаются под руками и ногами, и выбросить на помойку жалко. На рынке, как утверждают знатоки, не бывает никому не нужного товара, все дело в его цене. Хотите «оставить потомкам» – ваше дело, пустить в ход – тоже ваше. В-третьих, неплохо бы знать как свою анархию, так и соседние на предмет, чем вы богаты и чего не хватает у соседей, и наоборот. Это называется использовать сложившуюся конъюнктуру. Так что «скупят тут все» – для дураков, каковыми все подряд ни в одной анархии не бывают.  

Проблема «понаехали тут всякие…», прежде всего, связана не с теми, кто «понаехал», а с вашим избранным начальством. Как это ни странно, но это именно так. Поэтому этот ваш страх разберу подробнее.

Во-первых, в  других своих работах я показал, как ловко торговое племя окучивает аборигенов, проникнув к ним для прибыльной торговли. Сама по себе прибыльная торговля – величайшее благо, те, кто ее затеял, тоже – несут благо, только с изрядной долей говна, так как не бывает в мире бесплатных сыров, особенно в мышеловках. То есть, не было бы торговцев, не было бы и прогресса, и сидели бы вы на ветках в своей анархии до сих пор.

Во-вторых, сами понимаете, что торговцы – евреи, а евреи бывают всех сортов, какие только бывают у созданных богом народов. Так как евреи проникли в них еще до нашей эры, ассимилировались в них, усреднились, и теперь таджикского еврея не отличить от таджика, а азербайджанского еврея на рынке – от азербайджанца. Ну, и так далее. Поэтому бы надо запомнить, что коренные азербайджанцы сидят у себя дома в горах, а одноименные евреи – у вас на рынках, в бандах, банках и владеют «недвижимостью» ваших заводов, фабрик, месторождений.  

В-третьих, хотите вы этого или не хотите, евреи, этот по праву древнейшей, умнейшей и эквилибристический народ, в смысле торговли, банков и вообще в любых других смыслах, в которых больше прибыли на вложенный труд, занимают первое место, вытесняя соседей по прилавку, в науках и культуре. Это надо отчетливо помнить, так как с этим уже ничего не поделаешь.

В-четвертых, но ограничить их аппетит можно. Чтобы, например, они не скупали у соседних с вами бабушек редиску и укроп по рублю за килограмм и не продавали вам на базаре по десятке за пучок в сто граммов.

Именно для этого, в частности, вы выбираете себе исполнительную власть, находящуюся от вас на соседней улице анархии. Умнейшие ваши противники, законодатели базаров, прогресса в технологиях, в науках и искусствах, включая ТВ и газеты, держат вашу власть на взятках, как на цепи. Поэтому ваша власть вешает вам лапшу на уши, дескать, ничего с редиской сделать нельзя. И вы верите, так как, действительно, редиска не дешевеет, а – дорожает. Даже в рекордный урожай.

Так выбирайте себе адекватную задаче власть! Вы же отлично знаете, кто из ваших соседей может «переродиться» во взяточника, а кто – не может. Я же вам уже сколько раз сказал, что анархия – это местная власть, слегка напуганная судом.

Но и тут не все так просто. Торговое племя на второе место после покупки вашей власти ставит цель проникнуть в вашу власть, чтоб не давать ей взяток и делать свои дела бесплатно. Поэтому я вам и намекнул выше о десятилетнем сроке оседлости, чтоб вы слегка разобрались, кто есть кто.

Но заранее написанного рецепта от всех болезней не бывает, как и философского камня, и перпетуум мобиле. А анархий будет так много, не то, что нынешних государств, так что что-нибудь придумаете все вместе и поодиночке. Главное ведь знать болезнь, а я вам ее диагностировал.

Далее. Вы чуть ли не каждый день говорите, про себя и вслух: «Хоть бы не было войны». Во-первых, я же вам уже сказал, что государства созданы разбойниками войной и для войны, пока не останется на Земле «единое и неделимое» государство. Во-вторых, задумайтесь над такой вот возможностью: в России 200 народов и часто ли они воюют? А город с городом, деревня с деревней? Улица с улицей иногда воюет, только не все ее жители, а – единицы, которые боятся, что «его девушка», которая все равно его не любит, полюбит кого-нибудь другого с соседней улицы. В семье муж и жена тоже иногда воюют, но не каждый день и далеко не во всех семьях. Кроме того, торговле тоже война – смерть. Так что кроме правителей государств войны начинать некому.

А в древности? – начнете вы переливать из пустого в порожнее. Ох, тяжело с вами, ребята, вам государство так свихнуло мозги в школе, что вам надо непременно почитать мои другие работы.

Действительная опасность для анархизма

Она на поверхности. Правители государств давно забыли, если вообще знали, что государства создали разбойники. Ведь эти сведения давно засекречены, еще с «Новоплатоновской» академии Козимо Медичи. Но каждый правитель, садящийся в правительственное кресло, больше снятия с работы боится, чтобы именно при нем государство не перестало бы существовать, или кто-нибудь не отщипнул от него кусок. Взгляните на Горбачева, так как он еще живой и прекрасно чувствует как себя, так и цунами, накатывающееся на него за «развал СССР». А Милошевич, «не удержавший Югославию»? Именно поэтому хитрая Великобритания не сообщает, кто же персонально ее развалил, размазывая ответственность как упомянутую уже несколько раз жидкую кашу на журавлиной тарелке. Только не забудьте, что и сам журавль наложил лисе крутой каши на дно кувшина, куда она не только голову, но и клюв не могла засунуть. Поэтому во внутренней истории собаки вешаются на кого попало, в двусторонних взаимоотношениях государств – распри по мелочам переходят непременно в войну, холодную или горячую. Но в отношении целостности и неделимости правители всех государств – едины до сумасшествия. Но развал государств и замену их на самоопределение сел, деревень, городов, областей и микроскопических наций как раз и нужен мной слегка обрисованному анархизму.    

Поэтому любой правитель в любом государстве днем и ночью, пьяный и трезвый, сытый и голодный, больной и здоровый, счастливый и несчастливый главным образом думает об одном: как бы пресечь анархизм! И вся его пирамида, включая упомянутую вертикаль спецслужб, думает о том же самом.

Поэтому ныне анархистов и нет, не считая клоунов-анархистов.

26.12.06.